– Я вам сообщаю.
– Где она похоронена?
– Во Франции, рядом со своим любовником.
Присутствующие, затаив дыхание, ждали, что герцог скажет дальше.
– Я вызвал вас, чтобы рассказать о том, что произошло. – Голос герцога прозвучал резко.
Вождь клана Килдоннонов хмуро смотрел на него. Брови его почти сошлись у переносицы.
Напряженно выпрямившись, Килдонноны застыли на своих стульях. Поза герцога была почти оскорбительно небрежна.
Однако лицо его было столь мрачным, что казалось, перед ними стоял не молодой человек, а глубокий старец.
Обращаясь к старшему Килдоннону, он начал свой рассказ:
– Когда мы с вами обсуждали возможность соглашения о том, что наши кланы впредь станут жить в мире, вы поставили мне несколько условий.
Килдоннон согласно кивнул.
– Первое из них, – напомнил герцог, – гласило, что я должен предоставить вам заем в десять тысяч фунтов для оказания помощи беднейшим представителям клана и тем, кто, по вашему мнению, пострадал по моей вине.
– И это было более чем справедливо! – вмешался Элистер Килдоннон. – Ведь не кто иной, как Маккрейги, опустошали наши поля, угоняли наши стада и воровали наших овец!
В голосе его прозвучали злоба и вызов, однако герцог не удостоил его ответом. Глядя на старшего Килдоннона, он продолжал рассуждать вслух, будто его и не прерывали:
– А второе – что во имя установления прочного мира между нашими кланами я должен жениться на вашей дочери Маргарет.
Наступила гробовая тишина: шестеро мужчин, затаив дыхание, во все глаза смотрели на герцога.
– Вы тогда особо подчеркнули, – продолжал герцог, – что, если ваша дочь станет герцогиней Аркрейджской, она сможет многое сделать, чтобы помочь женщинам клана Килдоннонов. Все свои усилия она сосредоточит на том, чтобы заставить их понять, что время распрей миновало, детей нужно воспитывать так, чтобы они считали мирную жизнь единственно правильной и никогда не стремились воевать.
Поскольку старший Килдоннон никак на это высказывание не отреагировал, герцог спросил:
– Так это или нет?
– Так, – коротко ответил Килдоннон.
– Я полагал, что все это принесет огромную пользу не только вашему клану, но и моему, – признался герцог. – Я одолжил вам денег и женился на вашей дочери.
Сказав это, он обвел взглядом всех членов клана, причем взглядом столь презрительным, что они почувствовали себя оплеванными.
– Я тогда понятия не имел, – ледяным тоном заметил герцог, – что ваша дочь отнюдь не разделяет наших радужных взглядов относительно будущего мира между нашими кланами и их процветания.
И, снова окинув представителей Килдоннонов пренебрежительным взглядом, продолжал:
– Она обманула меня, как из поколения в поколение Килдонноны обманывали Маккрейгов!
– Как вы смеете нас оскорблять! – возмутился Элистер Килдоннон.
– Это не оскорбление, а правда! – отрезал герцог. – В первую брачную ночь Маргарет Килдоннон заявила мне, что презирает меня и всех представителей моего клана. Более того, она никогда не станет моей настоящей женой!
Снова наступила гнетущая тишина. Наконец старший Килдоннон уже совершенно другим тоном произнес:
– Поверьте, я понятия не имел, что моя дочь испытывает подобные чувства.
– Я думал, со временем ее взгляды изменятся, – заметил герцог, – но я не знал того, что, без сомнения, было известно членам вашей семьи: у Маргарет был любовник, которого она и не думала бросать после замужества.
Вождь клана Килдоннонов застыл как громом пораженный. Сыновья его, украдкой переглянувшись, смущенно потупили взор.
– Как говорится, об измене жены муж всегда узнает последним.
В голосе герцога слышалась брезгливость.
– Честью клянусь вам, – проговорил пораженный Килдоннон, – что я об этом понятия не имел.
– Значит, вас обманывали так же, как и меня! – бросил герцог. – И не только ваша дочь, но и сыновья, племянники и, без сомнения, ваш брат!
Старший Килдоннон, медленно, обернувшись, взглянул на своих родственников, однако те, боясь встретиться с ним взглядом, поспешно опустили глаза.
Герцог невесело рассмеялся.
– Неужели вы допускаете, что они не знали, что их кузен Неил при каждом удобном случае тайком встречается с моей женой?
И, не получив ответа, продолжал:
– В моем клане нашлось немало людей, горевших желанием донести мне, куда направляла свою лошадь герцогиня, когда я не мог ее сопровождать во время прогулки; кто поджидал ее то в зарослях вереска, то в лесу; через кого доставлялись в замок любовные записки и как их переправляли через границу доверенные люди.
Темные глаза герцога сверкали гневом.
– Неизвестно, как долго длилась бы эта бесчестная связь, – продолжал он, – если бы ваша дочь не поняла, что я неминуемо узнаю о ее измене, поскольку она забеременела.
Для старшего Килдоннрна это, без сомнения, было сильнейшим ударом.
Он вцепился в сиденье стула с такой силой, что костяшки пальцев побелели. И лицо его брата стало белым как мел: вся кровь отхлынула от него.
– Значит, у нее должен был родиться ребенок, – едва слышно проговорил он. – А как вы узнали об этом?
– Ваша дочь снизошла до того, чтобы оставить мне письмо, в котором объясняла, что обстоятельства вынуждают ее уехать во Францию вместе с кузеном Неилом Килдонноном, ее любовником.
И снова двое братьев Килдоннонов переглянулись, и стало ясно, что для них это не новость.
Однако герцог не удостоил их взглядом. Не сводя глаз с вождя клана Килдоннонов, он продолжал:
– Как только я узнал, куда отправилась та женщина, что носит мое имя, а под сердцем – чужого ребенка, я последовал за ней.
– Вы поехали во Францию? – изумился старший Килдоннон.
– Да. А поскольку я плыл по морю, а они ехали сушей, я добрался до Кале раньше их, – ответил герцог.
– И что произошло потом? Этот вопрос задал Элистер Килдоннон. Ему не терпелось узнать, что же случилось дальше.
– Я вызвал Неила Килдоннона на дуэль и убил его! – ответил герцог.
– Так вы убили его! – воскликнул старший Килдоннон, и в голосе его послышалось негодование.
– Это была честная дуэль, – пояснил герцог. – У нас обоих были секунданты, а судил человек, заслуживающий всяческого доверия.
– И он вас не ранил? – спросил Роуря, старший сын вождя клана Килдоннонов.
– Неил Килдоннон никогда не был хорошим стрелком, – усмехнулся герцог.
– Но… убить его!
Теперь уже Элистер Килдоннон обвинял герцога.
– К вашему сведению, – заявил герцог ледяным тоном, – он получил медицинскую помощь, и, насколько мне известно, было сделано все возможное, чтобы спасти его жизнь.
– И все же он умер, – заметил старший Килдоннон. – А что случилось с Маргарет?
– Когда вашей дочери сказали, что ее любовник умер, она схватила кинжал и вонзила себе его прямо в сердце.
– Как вы могли это допустить! Не помешать! – воскликнул Роури Килдоннои, вскакивая со стула.
Герцог окинул его презрительным взглядом:
– Мою жену отвезли в монастырь, где за ней ухаживали монахини. К несчастью, ее мучили сильные боли, и врач прописал настойку опия. Монахиня, дав ей предписанную дозу, оставила пузырек на столе.
Герцог отвернулся от молодого человека, с ненавистью глядевшего на него, и обратился к старшему Килдоннону.
– Каким-то непостижимым образом, – тихо проговорил он, – видимо, ей пришлось приложить для этого сверхчеловеческие усилия, Маргарет выбралась из постели, добрела до того места, где стоял пузырек, и, схватив его, выпила все, что в нем было.
Килдоннон прикрыл глаза рукой: первое выражение слабости, которое он позволил себе за время разговора.
– Она потеряла сознание, – продолжал герцог, – и так и не пришла в себя.
– Полагаю, вам это было на руку? – зло бросил Роури Килдоннон. – Разом избавились от обоих, и от Неила, и от моей сестры!
Он шагнул к герцогу, гордо вскинув подбородок и сжав кулаки. Видно было, что шутить он не намерен.
– Ну-ка сядьте! – приказал герцог. – Я вам еще не все сказал!
На миг ему показалось, что молодой человек и не подумает подчиниться. Но тут на выручку пришел старший Килдоннон. Отняв руки от лица, он проговорил:
– Сядь, Роури. Ничего поделать мы уже не можем. Маргарет не вернешь.
– И Неила тоже! – процедил Роури Килдоннон, но отца все же послушался.
Оглядев сидевших перед ним мужчин, герцог сказал:
– Теперь у вас есть выбор. Либо вы сделаете так, чтобы правдивая история о смерти моей жены не вышла за стены этой комнаты, либо, наоборот, разнесете ее по белу свету, и тогда наши кланы снова вцепятся друг другу в глотку.
И, взглянув на Роури Килдоннона и его родственников, понял, что они были бы просто счастливы вцепиться ему в глотку прямо сейчас.
Но это было невозможно…
А посему от имени представителей клана заговорил его вождь, Килдоннон-старший:
– То, что вы рассказали нам, Аркрейдж, останется между нами. У меня нет ни малейшего желания порочить память моей дочери. Кроме того, я не хочу, чтобы междоусобная вражда, до сих пор приносившая моему народу лишь смерть и разрушения, вспыхнула вновь.
– Отдаю должное вашему здравому смыслу, – заметил герцог. – Однако, принимая во внимание то унижение, которое я испытал, и то пренебрежение, с которым ко мне относились, теперь я выдвигаю условие.
Шестеро представителей клана вопросительно смотрели на него. И ледяной тон герцога, я весь его величественный облик свидетельствовали о том, что он бросает им вызов.
– И что же это за условие? – спросил старший Килдоннон.
– Оно очень простое, – ответил герцог. – Год назад я взял в жены женщину, которую выбрали мне вы. А теперь я сам выбрал себе жену и настаиваю на том, чтобы вы одобрили мой выбор.
– Жену? – недоверчиво переспросил Элистер Килдоннон.
Вместо ответа герцог взял большой серебряный колокольчик, стоявший на столике у его кресла, позвонил в него, и в ту же секунду дверь в зал распахнулась.
Дорога, по которой ехали мистер Фалкирк с Тарой, то карабкалась в гору, то вилась среди полей, поросших пурпурным вереском.
Время от времени из-под копыт испуганно взлетали куропатки. И Тара следила, с какой неописуемой грацией поднимались они в воздух и кружили над долиной.
Весь день, с того самого момента, когда они выехали утром с очередного постоялого двора, она находилась под впечатлением красот северной природы.
Места, по которым они проезжали, были и в самом деле восхитительно красивы.
Таинственные хвойные леса с темными могучими соснами; высокие горы, с вершин которых сбегали, исчезая в глубине скалистых утесов, серебристые водопады.
Озера, краше которых она ничего никогда не видела, золотом сверкавшие на солнце. В общем, с каждой милей, уносившей ее дальше и дальше от Лондона, Таре казалось, что она попала в волшебную страну, о существовании которой даже не подозревала.
– Ничего прекрасней и быть не может! – воскликнула она, и мистер Фалкирк, сидевший рядом, рассмеялся.
– То же самое вы говорили вчера.
– И то же самое скажу завтра, – заявила Тара. – Ах, если бы я могла ехать вот так всю жизнь!
Мистер Фалкирк понимал, что ее беспокоит: скоро они приедут в замок. И разделял ее опасения.
Он тоже весьма сожалел, что их путешествие подходит к концу и он уже не сможет учить эту способную девушку.
– Скоро мы увидим замок, – проговорил он, когда лошади, взобравшись на вершину холма, стали спускаться вниз, в долину.
Тара, тут же отодвинувшись от окна, обернулась к своему попутчику.
–Я… боюсь, – тихонько прошептала она.
– Уверяю вас, все будет не так плохо, как вам кажется, – ответил мистер Фалкирк.
– А может… еще хуже.
Она тяжело вздохнула, но, поспешно взяв себя в руки, деланно веселым тоном добавила:
– Но ведь… и вы там будете?
– Да, конечно, – подтвердил мистер Фалкирк. – Однако вы должны понимать, Тара, что я, будучи управляющим его светлости, не могу выделять кого-то из слуг, не рискуя вызвать зависти и кривотолков у остальных.
– Я это понимаю, – подтвердила Тара. – Но вы обещали давать мне читать ваши книги. И… может быть… вы разрешите мне… хоть иногда разговаривать с вами… если уж мне будет совсем невмоготу.
– Обещаю вам, что подобного не случится, – подвел черту под разговором мистер Фалкирк.
Накануне ночью он долго размышлял о дальнейшей судьбе Тары и пришел к выводу, что непременно доложит герцогу о замечательных способностях девушки и попытается уговорить его поручить заботу о ней экономке, доброй старой женщине, которая служила в замке уже тридцать лет.
– Чуть не забыл кое-что вам отдать, Тара, – спохватился он. – У меня такое чувство, что эта вещица придаст вам мужества.
Он вытащил из кармана жилета маленький золотей медальон, принадлежавший ее матери, и протянул Таре.
Она тихонько вскрикнула от восторга, глядя на прелестную вещицу с такой любовью, что он понял, насколько та ей дорога.
– Вы часто думаете о маме? – спросил он.
– Я придумываю о ней всякие истории и сама их себе рассказываю, – ответила Тара. – И об отце тоже.
При упоминании об отце в голосе ее прозвучал вызов, словно она предупреждала мистера Фалкирка, чтобы он не смел напоминать о том, что ее отец, кем бы он ни был, не стал жениться на ее матери.
– Я этому очень рад, – сказал мистер Фалкирк. – Мне кажется, Тара, если бы не ваше живое воображение, жизнь в приюте была бы для вас гораздо тяжелее.
– А еще мне хорошую службу сослужило то, что я умею читать, – объяснила Тара. – Принимаясь за чтение, я забывала обо всем. И о миссис Бэрроуфилд, и о нехватке денег, и о том, что дети сидят вечно голодные, в общем, обо всех напастях.
– Уверяю вас, больше дети в приюте не будут голодать, – пообещал мистер Фалкирк.
– Я не устаю себе повторять, что все, что вы пообещали мне, сбудется, – заметила Тара. – И по-моему, если дети будут сыты, они не станут хулиганить и с ними легко будет найти общий язык.
– Я в этом абсолютно уверен, – подтвердил мистер Фалкирк. – Но, Тара, постарайтесь для разнообразия подумать о себе. Вы начинаете новую жизнь, и мне очень хочется, чтобы она была счастливой.
– И все равно… мне страшно, – едва слышно пробормотала Тара.
Но внезапно она улыбнулась, и мистеру Фалкирку показалось, будто глаза ее засветились, словно солнышко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20