Побег из дома на рассвете — уже суровое испытание и может вызвать нервное потрясение. Да и намерения кузена явились для нее достаточно сильным шоком, а тут еще и внезапный ужас от крушения экипажа в тумане.Маркиз повидал немало несчастных случаев с конными экипажами и понимал, что Ола уцелела чудом.Ее кузен, управлявший лошадьми, очевидно, был сброшен на дорогу, и вряд ли, думал маркиз, рана от камня, на который он упал, была единственной травмой.Обычно в таких авариях люди ломают конечности, а маркиз был свидетелем, как в некоторых случаях люди ломали шеи.Он не знал, пострадали ли их лошади, но тут же одернул себя — это не его дело.Бренди повинно в том, что он взялся решать проблемы Олы, и чем скорее он избавится от нее, тем лучше.Он смотрел на нее и не мог взять в толк, как она доберется до Парижа, когда он высадит ее на берег.Нанять почтовую карету из Кале до Парижа не представило бы трудности, поскольку это был обычный маршрут путешественников, а французы с их изобретательностью по части добычи денег, организовали дело так, чтобы предусмотреть нужды (и толщину карманов) людей всех классов, посещавших их страну.Но Бордо находился далеко от Парижа, и маркиз начал подумывать, что найти почтовую карету прямо до Парижа Ола вряд ли сумеет, даже при частой смене лошадей в пути.«Меня это не должно заботить — не должно!» — твердо сказал он.Еще он подумал, что она так молода и что она леди, поэтому привыкла к опеке слуг, родственников, учителей и гувернанток.«Она найдет себе курьера», — с критической строгостью рассудил он. Но тут же засомневался в том, что серьезный курьер возьмется доставить женщину без сопровождающего.Кроме того, встречаются курьеры, которые относятся к путникам, как к легкой добыче, запрашивают с них баснословные суммы, а бывает даже вступают в сговор с грабителями, которые отбирают у путников багаж и другие ценности и бросают их без единого пенни в каком-нибудь пустынном месте.«Проклятие! Зачем я только встретился с ней?» — спрашивал себя маркиз.Пока он терзался этим вопросом, Ола открыла глаза.Она не сразу разобралась, кто перед ней. Потом вдруг обворожительно улыбнулась. Она села на софе и сказала:— Я… заснула. Мне стыдно, что я так разленилась. Вместо сна мне следовало бы упражнять свой ум и читать ваши книги.— Вы поступили вполне разумно, — сказал маркиз. — Снаружи сейчас очень неуютно. Дует холодный ветер, а порывы дождя со снегом чрезвычайно неприятны.— Все-таки у вас такой вид, будто вы всем этим наслаждались! — сказала Ола. — Может быть, позволите мне выйти на палубу завтра.— Если это будет безопасно.Ола вздохнула.— По-моему, вы боитесь, что я сломаю себе ногу, и тогда вы не сможете освободиться от меня, если, конечно, не выбросите меня за борт!Ее слова были так близки к истине, что маркиз почти смутился.Он не отвечал, и Ола сказала:— Обещаю вам, что сойду на берег сразу же, как только вы скажете мне об этом, но я хотела бы спросить вас кое о чем.— О чем же?— Мы идем в Бордо, а я в этом городе никогда не была и знаю о нем очень мало, поэтому я хотела бы спросить, как вы думаете, есть ли там хороший ювелир?— Ювелир? — озадаченно спросил маркиз. — Зачем вам ювелир?У него промелькнула мысль, что она, может быть, надеется на подарок от него. Он знал стольких женщин, которые под тем или иным предлогом заманивали его в ювелирные магазины, чтобы он не только поцелуями, а более существенно выказал им свои чувства.Ола потупилась в смущении, затем сказала тихим голосом:— Если бы я смогла сойти… Кале… у меня хватило бы денег, чтобы добраться до Парижа… но поскольку Бордо намного… дальше… мне придется… продать некоторые из моих драгоценностей… и я не хочу быть… обманутой.— Но вы же наверняка отправились в путь, взяв достаточно денег, чтобы добраться до Парижа? — спросил маркиз. — Сколько вы взяли с собой?Наступило молчание, и он почувствовал, что она не скажет ему правду.— Не обманывайте меня! — резко сказал он. — Откровенно говоря, меня вовсе не интересуют ваши финансы. Если вам нужна моя помощь, будьте хотя бы честной.— Я… я не хотела… обманывать вас, — ответила Ола. — Я просто не хотела, чтобы вы сочли меня… глупой, поскольку я взяла так мало денег.— Сколько вы взяли?— Ч-четыре соверена… и немного… серебром.Прежде чем маркиз успел сказать что-либо, она быстро добавила:— Поскольку со мной ехал Жиль… я думала, что этого будет… достаточно.— Значит, вы хотели, чтобы он платил за вас, даже не зная еще, что он хотел на вас жениться? — спросил насмешливо маркиз.— Вовсе нет! — ответила Ола. — Он знал, что поскольку мачеха распоряжалась моим наследством, она могла бы заплатить ему все, что я должна ему… либо я отдала бы ему какое-нибудь из маминых украшений. Они очень ценные!— Так вы хотите сказать, что везете все это в кейсе, который был с вами прошлым вечером?Ола кивнула.— Мое дорогое дитя, — сказал маркиз, — вы действительно воображаете, что можете добраться до Парижа без риска быть ограбленной и, возможно, избитой, если не убитой?— Мне… ничего более… не остается делать, — сказала в оправдание Оля.На глазах у нее выступили слезы.— О, вам легко обвинять и говорить: «Вы должны были бы знать!» теперь, когда все разрушилось. Но я доверяла Жилю, когда он говорил, что отвезет меня в монастырь. А вчера вечером я кое-что придумала…— Что же? — скептическим тоном спросил маркиз.— Поскольку Жиль знает, куда я намереваюсь направиться, он, когда ему станет лучше — будет искать меня там… поэтому я не могу теперь остаться в… монастыре.Маркиз удивленно глядел на нее.— И куда же вы намерены податься?— Я еще не решила.— Но вы же должны на что-то решиться.— Да, я знаю, но я не должна надоедать вам своими планами. Вы вполне ясно дали мне понять, что не можете отвечать за меня, и это справедливо.— Конечно, — согласился маркиз. — Но это не мешает мне и полюбопытствовать! Насколько я помню, вчера вы говорили, куда собираетесь пойти вместо монастыря.— Да. Я говорила вам, что мачеха всегда повторяла, что мне придется стать кокоткой, но я не знаю точно, что это означает.Она глядела на маркиза, будто ждала от него разъяснений. Но он молчал, и она продолжила:— Я нашла это слово во французском словаре, и там сказано: «FILLE DE JOIE» — «женщина радости», и я подумала, что это, должно быть, означает «актриса» или нечто в этом роде. Это так?— Не совсем, — ответил маркиз.— Думаю, они объяснят мне, что это такое, когда я доберусь до Парижа. Беда в том, что я вряд ли смогу пойти по улице, спрашивая, как найти инструктора по обучению на «FILLE DE JOIE»! Может быть, меня смогут научить этому в театре?Улыбнувшись ему с некоторым озорством, она продолжала:— Монахини будут очень шокированы! Они считали театры изобретением Дьявола и всегда предостерегали от посещения их, хотя иногда нам разрешалось посещать оперный театр.Маркиз даже не сразу нашелся, что сказать этому наивному, несведущему ребенку. Наконец он понял, что обязан предпринять.— Лучшее, что я могу сделать, — твердо произнес он, — это направиться к порту Плимут. Там я найму надежного курьера, который доставит вас обратно к вашей мачехе.Прежде чем он успел договорить, у Олы вырвался вскрик ужаса, будто эхом прокатившийся по салону.— Как вы могли замыслить нечто столь отвратительное!Столь жестокое, столь предательское? — закричала она. — Вы же знаете, что я не могу вернуться к моей мачехе, и не имеете права отсылать меня к ней.Она остановилась, чтобы перевести дыхание.— Я называла вас добрым самаритянином. Но вы — волк в овечьей шкуре, и ваша яхта недаром так называется… вы — морской волк и я ненавижу вас!Пока она говорила, он поднялся из кресла и, не взглянув на нее, направился к двери. Уход выглядел бы величественным, если бы неожиданное движение судна не заставило бы маркиза пошатнуться, и он с большим трудом удержался на ногах.Когда он вышел, Ола с отчаянием уставилась на дверь, будто все еще не поверила тому, что услышала.Он казался таким добрым, полным сочувствия, и кроме того, во время обеда он проявил себя таким интересным собеседником.И вдруг без какой-либо причины он ополчился против нее и повел себя по-своему так же нехорошо, как и Жиль.— Да как он смеет! Как смеет он обращаться со мной, точно с ребенком, которого ведут куда хотят, даже не спрашивая его! — громко кричала она.Ей хотелось бы накричать на маркиза, но интуиция подсказывала ей, что пусть он и морской волк, но лучше его переубедить.Однако по тону его голоса и упрямому подбородку, она решила, что маркиз будет непреклонен и поступит так, как сказал, и ей трудно будет отговорить маркиза от его намерения.«Если он пошлет меня домой, — думала она, — мне придется совершить побег заново, а во второй раз это будет труднее».Она чувствовала, что маркиз позаботится и о том, чтобы она не скрылась от него, пока будет находиться с ним, и Ола пожалела, что доверила ему свои драгоценности.Она теперь ненавидела маркиза так же, как и Жиля.«Все мужчины одинаковы, — думала она. — Они играют по правилам, лишь когда им на руку».Она недоумевала, почему девочки в школе всегда говорили о мужчинах так, будто они самые замечательные и желанные, в отличие от всего остального на земле.«Я ненавижу мужчин! — говорила себе Ола. — Ненавижу их так же, как и мою мачеху! Все, что я хочу, это жить самостоятельно, иметь друзей, которые мне приятны, и делать все, что желаю, не подчиняясь ничьей воле!Она уже давно решила для себя, что замужняя жизнь означает постоянную зависимость от мужчины, который считает, что ему дана власть над тобою.Может быть, подобное можно терпеть от любимого человека, иначе было бы просто невыносимо жить. Она думала, что, будучи богатой, может не спешить с замужеством, пока не встретит мужчину, с которым ей понравится жить, и он будет добрым, все понимающим, ему можно будет доверить сокровенные чувства и мысли.Когда она еще обучалась в монастыре, то часто думала о том, как трудно найти людей, которые оказались чуткими и интересными собеседниками.Монахини лишь давали указания, а отец говорил с нею, но не беседовал по душам. По сути, ни он, ни кто-либо другой не интересовались ни ее мнением, ни ее переживаниями.«Маркиз слушал меня за обедом, — думала она, — когда я описывала различные суда, на которых раньше плавала, и он объяснял мне то, что я хотела знать о его собственной яхте».Она была поражена огромным количеством книг в его шкафу, что говорило о широком круге его интересов, и ей тоже хотелось узнать как можно больше обо всем этом.«Мы поговорим на разные темы вечером за ужином», — радостно подумала она тогда, но теперь он ясно показал, что он думает о ней.Она была ненужной вещью на борту, от которой он избавится, когда сочтет необходимым, даже не считаясь с ее мнением.«Я ненавижу его! — думала она. — Я ненавижу его потому, что он обманул меня, в то время как я считала его добрым и честным».Она не хотела плакать, когда думала о своем будущем; она испытывала лишь гнев.Когда-нибудь она сможет поквитаться с маркизом за то, что он разочаровал ее, когда она менее всего этого ожидала.«Я рада, что он чем-то расстроен, и надеюсь, что ему крепко досадила женщина, — говорила она себе. — Так ему и надо! Если он когда-нибудь расскажет мне об этом, я буду смеяться, потому что рада, что его заставили страдать!»Все это замечательно, но не решает ее собственной проблемы, и Оле надо было каким-то образом бежать от него.Но чтобы осуществить свой замысел, пришлось бы разве что броситься в море.«Если я сделаю это, — размышляла она, — то утону, и, может быть, это останется на его совести на всю оставшуюся жизнь».Но если серьезно, то она понимала, что он просто объяснит ее поступок неуравновешенностью рассудка и забудет об этом задолго до того, как войдет в Средиземное море.Но Ола не хотела сдаваться.Она откинулась на подушки софы и начала обдумывать план действий, чтобы ускользнуть от маркиза и каким-то образом помешать его намерениям.«Может, мне удастся спрятаться где-нибудь на яхте, — думала она, — а он подумает, что я уже на берегу, и меня обнаружат, лишь когда яхта снова выйдет в море».Пожалуй, такое можно было бы проделать, однако у нее было чувство, что маркиз договорится с курьером, которого наймет, чтобы тот был с ней начеку и выполнял бы обязанности и тюремщика, тогда она не сможет убежать, пока маркиз не окажется слишком далеко в море.«Что же мне делать? Что же делать?» — спрашивала себя Ола.Но внезапный вой ветра, прорывавшегося сквозь снасти, свидетельствовал о том, что ненастье все еще продолжается, и если намерениям маркиза воспрепятствует не она, то уж наверняка сама природа, и тогда будет невозможно зайти в Плимут, как того хотел маркиз. Глава 4 Ола сидела на кровати у себя в каюте, вконец отчаявшаяся.Она узнала от стюарда, что «Морской волк» пришвартуется в Плимуте либо поздно вечером, либо завтра рано утром, в зависимости от ветра и прилива.В последние двенадцать часов она не думала ни о чем, кроме побега от маркиза, чтобы избежать постыдного возвращения к мачехе.Ей хватило благоразумия, чтобы не наброситься на него с обвинениями во время обеда, вместо этого Ола завела разговор о скачках и лошадях.Она знала, как он удивлен тем, что она не касается своей дальнейшей участи, но после некоторой скованности в начале обеда маркиз постепенно расслабился и поддержал беседу так, будто она знала о затронутой теме не меньше него, Каждый час был решающим для ее судьбы, ее оптимизм иссякал, и ей ничего не оставалось, как расстаться с маркизом и отправиться домой с тюремщиком, которого он найдет для нее.Раздался стук в дверь, и Ола испуганно вздрогнула.— Войдите! — сказала она, и в дверях появился стюард, который прислуживал ей.— Извините меня, мисс, — сказал он, — нет ли у вас, случайно, настойки опия с собой? У капитана так разболелся зуб, что он не может выйти на палубу.— О, к сожалению, — воскликнула Ола, — ничем не могу помочь, я никогда не беру с собой опий.Стюард улыбнулся.— Извините меня, мисс, вы слишком молоды для таких причуд, но я спросил на всякий случай, капитан так стонет на своей койке, как погибшая душа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16