Некоторое время герцог молчал, потом произнес:— Вы, конечно, озадачили меня. Я не знаю, как поступают в подобных случаях.— Вы только помогите мне, — попросила Вада, — и не пытайтесь отговорить меня.Герцог встал и, подойдя к окну, посмотрел на залитый солнцем сад.— Вы очень молоды, — проговорил он с тревогой.— Но не для любви! И не так молода, чтобы выйти за вас замуж, — парировала Вада.Герцог улыбнулся.— Да, это правда. Наши матери договорились об этом браке, потому что, по их мнению, мы идеально подходим друг другу, — добавил он.— Но мы не любим друг друга, — не сдавалась Вада. — Я уверена, что вы прекрасный, добрый человек, но я также знаю, что не смогу выйти замуж, если не полюбила!Вада поднялась с дивана и встала рядом с герцогом.— Прошу вас, помогите мне! Если вы когда-нибудь любили, то прекрасно понимаете, что я сейчас чувствую. Он для меня все! Я всегда мечтала только о таком, как он. Я всегда знала, что где-то есть такой человек и я его обязательно встречу!Возбуждение и страсть, с какой она говорила, заставили герцога пристальнее посмотреть на девушку. Ее лицо и глаза светились внутренним светом. Она была восхитительна, и герцог невольно залюбовался ею.— Я помогу вам, — тихо сказал он. — Но не собираюсь делать вид, что это будет легко.— Так вы поможете мне? — воскликнула Вада. — Благодарю вас! Я знала, что вы меня поймете!Герцог легко вздохнул.— Завидую вашей молодости и вашему счастью, — проговорил он. — Если вы все предоставите мне, обещаю, что завтра же сможете уехать в Париж, и никто не помешает вам.— Вы действительно это сделаете? — переспросила Вада. — Спасибо — от всего сердца!В порыве благодарности она тут же, повернувшись к герцогу, поцеловала его в щеку. В этот момент дверь отворилась, и на пороге появился дворецкий, доложивший:— Лорд Питер, ваша светлость! Вада на шаг отступила от герцога, и он обернулся к двери.— Питер! — удовлетворенно воскликнул герцог. — Я рад, что ты быстро откликнулся на мою телеграмму и приехал.Вада почти безразлично взглянула на человека, который пересекал библиотеку, приближаясь к ним. Ее явно раздосадовало то, что вошедший прервал их разговор.Вдруг девушка застыла на месте. Человек, появившийся в комнате, был не кто иной, как Пьер!Он выглядел не совсем обычно для себя и не походил на парижского Пьера. Сейчас он был в сюртуке, который вполне соответствовал стилю одежды герцога, в белой накрахмаленной рубашке с высоким воротничком и элегантно завязанным галстуком. Но не узнать его было невозможно, и когда Вада его увидела, сердце дважды перевернулось в ее груди.— Я спешил, как мог, — отозвался Пьер.— Я знал, что ты постараешься добраться как можно быстрее, — произнес герцог. — Но я еще не успел предупредить мать, что вызвал тебя. Если позволишь, я пойду и скажу ей, что ты здесь, — до того, как она услышит об этом от слуг.Герцог с улыбкой обернулся к Ваде:— Хочу представить вам моего брата. Питер, познакомься, пожалуйста, это мисс Эммелин Хольц, о которой ты уже слышал.Сказав это, герцог вышел из библиотеки и закрыл за собой дверь.Вада и Пьер застыли на месте друг против друга. Девушка была не в состоянии ни двинуться, ни говорить.— Так, значит, вы… мисс… Эммелин Хольц! — медленно, делая ударение на каждом слове, словно самому себе подтвердил Пьер. — Вот, оказывается, вы кто!— Я… могу, я была… — попыталась объяснить Вада, но Пьер быстро перебил:— Вы обманывали меня! В Париже вы только развлекались, а сами собирались приехать сюда и выйти замуж за моего брата, — ради его титула, конечно. Вот ваши истинные намерения! И вы весьма недурно разыграли роль бедной компаньонки.— Пьер… выслушай меня! — умоляла Вада. Но скоро поняла, что он ее не слышит и продолжает говорить, все время повышая голос.— Вы вели искусную игру. Превосходно! Невинная, юная, неопытная мисс Спарлинг! А я-то действительно поверил вашим мольбам и испугу, когда вы впервые оказались в моей студии.— Я… я… могу рассказать…— Рассказать? Что вы можете рассказать? — вскричал Пьер. — Что вы развлекались, как все богатые американки, приезжающие в Париж, и не думали о последствиях, не придавали значение тому, что можете кого-то обидеть?Пьер саркастически рассмеялся.— Мне жаль, что не позволил вам в полной мере насладиться черной мессой. Вам бы это доставило огромное удовольствие и добавило еще один забавный случай в ваш альбом приключений.Ярость слышалась в голосе Пьера, когда он продолжил:— Может, если бы сатанисты действительно извлекли из вас душу и заменили ее любой другой, было бы не так уж плохо. Откуда бы она ни взялась, она не была бы столь низкой, подлой и коварной, как ваша собственная! Душа лгуньи! Душа женщины, которая готова продать себя за титул.Пьер словно выплевывал слова. Протянув к нему руки, Вада заплакала:— Пьер… Пьер… ты должен выслушать меня!..— Я больше не намерен слушать ложь! — грубо отрезал Пьер. Казалось, его голос прогремел на всю библиотеку, когда он сказал:— Прочь с моих глаз! Я возвращаюсь в Париж и надеюсь, Бог даст, больше никогда вас не увижу.Он отвернулся и подошел к окну. Вада тихо всхлипнула и выбежала из комнаты, но он продолжал стоять у окна, ничего не замечая. Гнев затмил его разум. Губы побелели, его трясло от бешенства.Пьер не знал, сколько времени простоял так, стиснув руки, пока наконец кто-то не вошел в комнату. Он догадался, что это его брат.— Как всегда, мама ведет себя непредсказуемо, — произнес герцог. — Теперь, когда ты приехал, она очень рада и хочет тебя видеть. Но сначала, Питер, нам нужно с тобой поговорить.Пьер нехотя отошел от окна и направился к камину. Герцог, казалось, не заметил выражение его лица.— Я просил тебя срочно приехать домой, — начал он, — потому что хотел сообщить тебе, что замок и все поместья я переписал на твое имя.— Что ты сделал? — переспросил Пьер.— Я не сомневался, что это тебя потрясет, — сказал герцог, — но иначе я поступить не мог. Только ты можешь мне помочь.— Ничего не понимаю! О чем ты говоришь? Что случилось? — взволнованно спросил Пьер.— В последнее время я чувствовал, что у меня не все благополучно со здоровьем. Три дня назад я ездил в Лондон, чтобы проконсультироваться со специалистом. То, что он мне сказал, подтвердило мои опасения.— Что с тобой? — спросил Пьер.— У меня туберкулез, — печально ответил герцог. — Если сразу же, в ближайшие дни я уеду в Швейцарию, то смогу протянуть еще год-другой, но, видимо, не более.Стало тихо. Затем Пьер положил руку на плечо брата.— Давид, я не могу в это поверить! — Его голос срывался.— К сожалению, это правда, — произнес герцог, — и честно говоря, Питер, я не придаю этому слишком большого значения. В последний год так много всего свалилось на мою голову… Нужно заниматься домом, а у меня нет на это достаточно средств. Да и с мамой стали возникать трудности, и я начинаю чувствовать, что не могу ни с чем справиться.Герцог тяжело вздохнул.— Я написал тебе в письме, что женить меня на этой американке была ее затея. Наша мать все решила без меня и ни разу не сказала, что девушка дала согласие на брак, пока та не выехала из Америки.Пьер помолчал, потом произнес каким-то странным голосом:— По тому, что я увидел, когда вошел в комнату, догадываюсь, что ты сказал об этом мисс Хольц. И как она это восприняла?Герцог улыбнулся.— Конечно, я собирался сказать ей правду, но это не понадобилось.— Почему? — спросил Пьер.— Потому что в Париже эта хорошенькая мисс Хольц по уши в кого-то влюбилась. Она заявила, что не желает выходить за меня замуж, и уговаривала помочь ей вернуться завтра во Францию.— Она тебе это сама сказала? — уточнил Пьер дрогнувшим голосом.— Бог мне судья, не знаю, правильно ли я поступаю, — сказал герцог, — но она, кажется, по-настоящему влюблена.Пьер протянул руку к брату и похлопал его по плечу.— Скажи мне, Давид, где спальня мисс Хольц? Герцог взглянул на него с недоумением:— Почему это тебя интересует?— Я все потом тебе объясню. Ты не знаешь, где сейчас может быть мисс Хольц?— В «покоях королевы», конечно. Ты, вероятно, уже догадался, что мама…Он вдруг обнаружил, что брата рядом с ним нет. С невероятной быстротой тот выскочил из библиотеки и помчался через весь зал. Герцог удивленно смотрел ему вслед, не представляя, что бы все это значило.Пьер без стука открыл дверь «покоев королевы»и вошел. Как он и предполагал, Вада лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку, и громко рыдала.Он запер за собой дверь и, подойдя к постели, взглянул на девушку. По тому, как сотрясались ее плечи, он понял, что слезы текут ручьем.— Вада, — обратился он к ней, и его гортанный голос прозвучал с нежностью.— Уходи, — рыдая проговорила она. — Ухо…ди! Я знала, что ты так поступишь!В ее голосе было отчаяние.Но лицо Пьера стало добрым и ласковым. Он сел на кровать и откинулся на подушки так, как он сделал это однажды у себя в студии, и нежно привлек к себе Валу. Она не сопротивлялась и продолжала рыдать в его объятиях.— Почему же ты мне ничего не сказала? — спросил он через некоторое время.— Моя мать однажды мне объяснила, что никто… никогда… не полюбит меня просто так, какая я есть.— Когда же ты собиралась сказать мне правду? Стало тихо.— Тебе все равно пришлось бы когда-нибудь мне все рассказать, — продолжал Пьер. — И когда, по-твоему, наступил бы подходящий момент?Вада подняла головку с его плеча. По щекам катились слезы, ресницы были влажные, припухший от рыданий рот искривился. Ее губы дрожали, когда она стала умолять Пьера:— Давай поженимся! Пьер… ну пожалуйста, мы ведь можем отказаться от денег! Если хочешь, вообще забудь об их существовании. Пожалуйста, давай поженимся… я не могу жить без тебя!В голосе девушки звучало отчаяние. Когда ее глаза, искавшие понимания, не нашли желанного ответа, она спрятала лицо у него на груди и снова заплакала.— Нам еще многое нужно обсудить, — тихо произнес Пьер.Он замолчал, и Вада испуганно спросила:— Что именно?— Давай начнем с того, что ты мне объяснишь, зачем сюда приехала? — сказал Пьер.— Я думала, что не могу выйти за тебя замуж, пока как бы… помолвлена с другим, — не очень складно выразилась Вада.— И, вернувшись в Париж, ты продолжала бы выдавать себя за другую?— Да, — смущенно подтвердила девушка.— А сколько лет настоящей мисс Спарлинг?— Наверно, около шестидесяти, — ответила Вада. — В Шербурге она повредила ногу и предложила мне ехать в Париж без нее, чтобы купить платья для приданого.— Уверен, у нее даже в мыслях не было, что ты будешь разгуливать по Парижу с незнакомыми мужчинами.— Ты… не показался мне таким… чужим, — ответила Вада.— Ты увиливаешь от разговора и сама прекрасно это понимаешь, — строго сказал Пьер. — Как можно было так опрометчиво поступить и согласиться пообедать с человеком, которого совсем не знаешь, а потом еще пойти в его студию?Вада собралась с мыслями и сказала:— Я не думала, что художники спят в своих студиях… Я думала, что они там только… работают.— Все это, однако, не объясняет, почему ты приняла приглашение не только от меня, но и от маркиза, — с гневом произнес Пьер.— Возможно, потому, что для меня это была единственная возможность, пока я свободна, делать то, что хочу, поскольку рядом нет мисс Спарлинг.Пьер молчал, и Вада робко добавила:— Я думала, что это… как бы приключение.— Ничего себе приключение! — воскликнул Пьер. — Меня в дрожь бросает от одной только мысли, в какой беде ты могла оказаться.— Да, я была в опасности… но ты спас меня!— Только благодаря счастливому стечению обстоятельств, а это бывает один раз из миллиона случаев.Вада подумала, что Пьер говорит с ней слишком сурово, и сказала, чтобы отвлечь его мысли от ее необдуманных поступков:— Кстати, ты тоже выдал себя не за того, кем являешься на самом деле, и пытался выудить у меня сведения о мисс Хольц вовсе не для газеты. Разве не так?— Да, ты права, меня это интересовало не для очерка. Брат мне написал о предполагаемом браке, раньше он о нем и не подозревал. В письме Давид сообщил, что его невеста ненадолго приехала в Париж и остановилась в отеле «Мерис».— И ты, конечно, решил посмотреть, что я из себя представляю?— В отеле мне сказали, что мисс Хольц не прибыла, зато я встретил ее компаньонку — очень молоденькую и, к своему удивлению, очень хорошенькую, но крайне своенравную юную особу.Вада произнесла что-то невнятное, затем заметила:— Но ты тоже представился французом!— Вообще-то я французом не представлялся, — ответил Пьер. — Я тебе уже говорил, что нам предстоит еще многое узнать друг о друге. Меня действительно называют Вальмоном.Вада внимательно слушала Пьера, и он продолжал:— Так звали моего крестного отца — герцога де Вальмона. Именно он первым зародил во мне интерес к французскому искусству. В школьные каникулы я часто ездил во Францию и потом, вместо того чтобы учиться в Оксфорде, как мой брат Давид, отправился в Сорбонну.— В парижский университет, то есть, — пробормотала Вала как бы для себя.— Там я проучился три года, — продолжал Пьер, — и все свободное время проводил со своим крестным отцом. Его французский стал для меня вторым родным языком, в своих взглядах, привычках и вкусах я стал истинным французом.Вада не прерывала его, и Пьер говорил:— Как видишь, я совсем не похож на Давида, у нас совершенно разные взгляды на жизнь. Когда я вернулся в Англию, то остался недоволен состоянием дел в поместьях. К тому же мне все очень быстро наскучило. Я никогда не был в хороших отношениях с матерью и снова вернулся в Париж.— Чтобы стать символистом!— Я начал писать, а поскольку жил в Латинском квартале, мне намного проще было стать французом, чем оставаться англичанином. В основном я пользовался своим двойным именем и подписывался как Пьер Вальмон. — Он улыбнулся и добавил:— И плодом моего усердного труда стала книга о символизме, которая должна выйти в следующем месяце.— Почему же ты мне об этом не сказал? — спросила Вада.— Я хотел сделать тебе сюрприз.— Я буду гордиться тобой, это так прекрасно — увидеть твою книгу изданной, — с трепетом проговорила Вада.— Мне нравится моя жизнь в Париже, — но сейчас все должно измениться, — сказал Пьер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23