— Он отвернулся и зашагал к двери, бормоча на ходу: — Все это непрофессионально, знаете ли.Кристин не ответила. Она подождала, пока дверь мягко за ним закрылась, а затем присела на краешек кровати. Стелла лежала неподвижно, но Кристин была уверена, что она прислушивается.— Что вы хотите, чтобы я теперь сделала? — тихо спросила Кристин. — Может, мне уйти и оставить вас?Глаза Стеллы очень медленно открылись, и очень осторожно, словно это требовало огромного усилия, она повернулась в подушках так, чтобы разглядеть Кристин.— Да, уходите, — прошептала она.— А может быть уже слишком поздно? — спросила Кристин. — Я хочу сказать, теперь вы в сознании, и вам будет нелегко снова вернуться назад, отключиться от всего, как вы сделали в прошлом.Наступила пауза, в течение которой Стелла, казалось, размышляла над ее словами. Наконец она произнесла:— Почему вы не оставили меня в покое?— А какая в том была бы польза? — спросила Кристин. — Они все равно не позволили бы вам умереть, по крайней мере до тех пор, пока ваш брат в состоянии оплачивать всех этих сестер и врачей.Стелла устало прикрыла глаза, и наступила пауза — такая длинная, что Кристин начала было беспокоиться, не ускользнула ли опять ее пациентка в недосягаемое небытие, но тут та вновь открыла глаза.— Что мне делать? — спросила она.Кристин скорее почувствовала, чем услышала слова, так слабо они прозвучали. Забыв об обещании доктору Дирману, она наклонилась и взяла руки Стеллы в свои:— Вы вернетесь к жизни. Есть много захватывающего и интересного, чем можно заняться. Кроме того, есть один человек, которому вы нужны.Кристин на секунду показалось, что на лице Стеллы отразилась радость.— Ваш брат ранен, — сказала Кристин, — ему одиноко. Радость померкла, если она и вправду там была. Стелла вновь закрыла глаза. Кристин, все еще удерживающая ее руки, слегка тряхнула ими.— Помогите мне, — сказала она. — Вы должны идти вперед, возвращаться уже поздно.Стелла открыла глаза, и впервые в них появился проблеск юмора.— Ладно, — сказала она слабым, приглушенным голосом, — делайте свое черное дело.Кристин услышала, как кто-то вошел в комнату. Она ожидала доктора Дирмана, а затем поняла, что тот, кто приближался к кровати, прихрамывал, а потому сразу догадалась, кто это. Кристин не сделала попытки отпустить руки Стеллы, а наоборот, взяла их покрепче, словно призывала девушку к вниманию. Подполковник подошел ближе и остановился возле кровати, глядя на сестру.— Стелла, — позвал он, в его голосе послышался призыв, смешанный с удивлением.— Привет, Харри, — ответила Стелла, как будто, подумала Кристин, она вернулась из длительного путешествия.Подполковник рухнул на стул, который стоял возле кровати и, наклонившись вперед, положил руку на плечо сестры.— Слава Богу, ты заговорила, — сказал он. — Стелла, выздоравливай, ты мне так нужна.Губы девушки слегка искривились, словно она пыталась улыбнуться, а затем она хрипло произнесла:— Хочу пить.Кристин отпустила ее руки и, соскользнув с кровати, направилась к двери. В коридоре ждала сестра, доктора Дирмана не было и следа.— Мисс Хампден хочет пить, — сообщила Кристин не без удовлетворения.— Откуда это известно? — быстро спросила сестра.— Она сама сказала, — ответила Кристин, хорошо понимая, что ее фраза подобна взрыву, и намеренно произнося ее, как нечто обычное.— Она сама сказала? — воскликнула медсестра и добавила: — Великий Боже! — прежде чем броситься в комнату.Когда она исчезла, на лестнице появился доктор Дир-ман.— Вот вы где, мисс Станфилд. Я только что говорил с сэром Фрейзером по телефону. Он согласен со мной, что если от больной нет никакой реакции, лучше всего предоставить ей отдых еще на одни сутки.— Мисс Хампден только что попросила пить, — с притворной скромностью сказала Кристин.— Попросила пить! — воскликнул доктор Дирман. — Будь я проклят! — И он тоже исчез в спальне.Кристин начала медленно спускаться по ступеням, возвращаться к больной не было причин. Ее работа, по крайней мере на этот момент, была выполнена. Она даже думала, что ей вообще не придется к ней возвращаться. Она знала, благодаря какому-то странному шестому чувству, которое всегда присутствовало, когда она облегчала чьи-то страдания, что Стелла не сможет снова погрузиться в кому, повинуясь собственной воле, и придать забвению происходящее вокруг нее. Ей понадобится время, чтобы постепенно вернуться к жизни, но она обязана это сделать, хочет того или нет.Кристин взяла пакет, который оставила в холле, войдя в дом, и направилась к двери, когда услышала голос, позвавший ее с верхней ступени лестницы:— Мисс Станфилд.Она подождала, пока подполковник медленно спускался вниз, тяжело опираясь на перила и взмахом перенося забинтованную ногу со ступени на ступень. Оказавшись в холле, он сделал несколько шагов и открыл дверь в библиотеку.— Вы не зайдете на минуту? — предложил он. — Мне нужно поговорить с вами.Кристин исполнила его просьбу, стараясь в то же самое время побороть чувство неловкости. Комната, казалось, купается в солнечном свете. Она прошла туда, где перед камином несколько тесновато выстроились диван и стулья, но решила не садиться, подождать, пока к ней подойдет подполковник.— Я хочу поблагодарить вас, — сказал он.— Пожалуйста, не стоит, — тут же ответила Кристин.— Когда сэр Фрейзер спросил меня, можно ли ему привести вас сюда, я подумал, что он сошел с ума. Я не верил в божественное излечение, а когда увидел вас, то, к стыду своему, должен сказать, почувствовал себя оскорбленным тем, что он привел такую молодую и, простите за определение, хорошенькую. Мне казалось, что ваша помощь Стелле не только маловероятна, но буквально невозможна. Я консультировался со многими врачами, и все они в конце концов приходили к одному и тому же выводу, что ничего нельзя сделать. А теперь… — Подполковник развел руками.— Пожалуйста, не нужно так говорить, — сказала Кристин. — У меня ведь могло ничего не получиться. Откровенно говоря, я сама не понимаю, что произошло и почему. Вашей сестре лучше, думаю, сейчас она будет быстро поправляться.— Вы придете завтра повидать ее? — спросил подполковник.— Если в том есть необходимость, — сказала Кристин. — Но, мне кажется, что доктор Дирман…— К черту доктора Дирмана! — воскликнул подполковник. — Он старый дурак и всегда таким был. Но он наш семейный врач и лечит всех нас с самого детства. В данном случае нам не нужно считаться ни с ним, ни с кем бы то ни было, только со Стеллой. Так вы придете?Кристин улыбнулась его запальчивости. Последовал простой ответ:— Если она захочет.Подполковника беспокоил и смущал еще один вопрос.— И вот еще что, мисс Станфилд, как я могу выразить свою благодарность, свою и Стеллы?Кристин понимала, что он имел в виду.— Никак. Будем откровенны. Мне не следовало бы получать гонорары за подобную деятельность, даже если бы я захотела. Все это очень непрофессионально, вы знаете.— Конечно знаю, — ответил подполковник. — Сэр Фрейзер со всех нас взял обещание хранить глубокую тайну, прежде чем привести вас сюда. Доктору Дирману и медсестрам это не понравилось. Даже больше, если быть честным до конца, они были против вашего прихода.— Я догадалась, — тихо произнесла Кристин.— Но сэр Фрейзер поступил по-своему. Полагаю, он всегда так делает, он из тех ребят. Но я не могу позволить, чтобы все так и осталось.Кристин посмотрела на него и улыбнулась:— Наверное, я почувствовала бы то же самое. Но давайте больше не беспокоиться об этом, пока ваша сестра по-настоящему не поправится, не встанет на ноги. В тот день, когда она спустится вниз и пойдет на прогулку… мы закатим вечеринку, хорошо?Подполковник расхохотался, откинув назад голову.— Благодарю вас, — сказал он и протянул ей руку. — Однажды я придумаю способ, как лучше это выразить.— Мы преодолели всего лишь первое препятствие. — Кристин взяла серьезный тон. — Ваша сестра несчастлива. Вы знаете об этом?Лицо подполковника помрачнело.— Я думаю об этом вот уже три года, — сказал он и резко повернулся к окну, спиной к Кристин. Так он постоял с минуту, а затем вновь повернулся к ней лицом, выражение которого поразило Кристин. — Не знаю, стоит ли рассказывать вам, — мрачно произнес он. — Если мне в небе удавалось подстрелить фрица, я думал о сестре. Когда я смотрел, как вражеский самолет падает вниз на землю, я думал о ней. Мне казалось, что я каким-то образом мщу за нее. Вы можете подумать, что это глупо, но такие мысли были со мной в течение трех лет. Я даже становлюсь сам не свой, когда думаю о ней. Она была такой хорошенькой, такой веселой, и мы значили друг для друга очень много, пока… — Он вдруг замолчал. — Боюсь наскучить вам. Стоит мне заговорить об этом, я превращаюсь в фанатика.— Нет, что вы, — быстро произнесла Кристин, но поняла, что подполковник не намерен рассказывать дальше.С усилием он взял себя в руки.— Я не предложил вам сигарет, — сказал он. — Вы курите?Кристин покачала головой и посмотрела на часы.— Мне пора, — сказала она. — Если поспешить, то я смогу вернуться домой к чаю.— Вы живете за городом, кажется? — спросил подполковник. — По-моему, сэр Фрейзер говорил.— Да, в графстве Суррей, — ответила Кристин.— Чем вы занимаетесь? Я хочу сказать, помимо этого рода деятельности?— Как правило, я не занимаюсь «этого рода деятельностью», — улыбнулась Кристин. — По правде говоря, в Англии это мой первый опыт. Я только недавно вернулась из Америки, куда меня эвакуировали.— Очень разумно, — заметил подполковник.— Напротив, в свое время меня это очень сильно обидело, — ответила Кристин. — Полагаю, всем подросткам следовало остаться в Англии.— Война не для детей, в каком бы возрасте они ни были, — произнес подполковник.— Зато она быстро учит, — возразила Кристин. — А пока я чувствую себя совершенно необразованной. Теперь мне действительно пора. Я приеду завтра, если не поступит никаких известий от вас или доктора Дирмана.— От меня уж, конечно, не поступит, — ответил он. — Что касается Дирмана, то не слушайте этого старого пустозвона.Кристин рассмеялась. Она продолжала улыбаться, когда торопливо шла по дороге в поисках такси. «Он мил, — сказала она себе, — и нравится мне». Она легко представила, как он парит в небе, ей даже легко было представить холодную расчетливую ярость, с которой он сбивал самолеты, думая о больной сестре, неподвижно лежащей в полном одиночестве среди роскоши их дома.Одиночество! Вот ключевое слово, подумала Кристин, и тут же поняла, что сама всегда страдала от одиночества — долгие годы, пока не жила дома, в детстве, когда была от-чуждена от отца, да и теперь тоже, когда она, по собственному выражению, представляет собой ни то ни се — подвешена между небом и землей — и не знает, куда приткнуться.Одиночество! Да, Стелла, должно быть, была одинокой, и Харри Хампден тоже, когда вернулся домой в тихий, пустой особняк, заполненный безликими врачами и медсестрами.Вот, значит, как его зовут — Харри. Имя подходит ему, решила она. Несмотря на свою репутацию одаренного и умного человека, в нем чувствовалась энергичность и запальчивость, свойственные, по мнению Кристин, людям по имени Харри. Еще в школе они с подружками часто обсуждали мужские имена, какие им нравились больше всего, и «Харри» почти всегда возглавлял список.«Харри Хампден!» Завтра она увидит его, это само по себе уже было приятно. Всю дорогу домой, сидя в поезде, она думала о нем, пока не увидела Филипа, поджидавшего на платформе. Кристин выпрыгнула из вагона и поцеловала брата.— Очень мило, что ты пришел встретить меня, — сказала она, — но довольно необдуманно, я ведь могла опоздать на этот поезд,— Я просто решил, что мне полезно прогуляться, — сказал Филип. — А еще, по правде говоря, я соскучился.— В самом деле? — На сердце у Кристин потеплело. — А что делают остальные?— У мамы немного разболелась голова, и она после второго завтрака прилегла, а я только сумел уговорить Тайру сыграть со мной в теннис, как пришел папочка и увел ее в свою студию, в которой они заперлись по сей час.Кристин промолчала, подстраиваясь под широкие шаги Филипа.— Что ты о ней думаешь? — наконец спросила Кристин, и не было необходимости пояснять, кого она имела в виду.— Мне она нравится, — решительно заявил Филип.— Мне тоже, — кивнула Кристин. — Сначала я думала, что буду ненавидеть ее. Мне казалось, папа ужасно поступил, когда решил привезти ее. Но… в общем, она оказалась не тем, что мы ожидали, не так ли?— Ни в малейшей степени.— И хотя я чувствую, — продолжала Кристин, — что по отношению к маме мы поступаем почти вероломно, ненавидеть этого ребенка просто невозможно — она так искренне радуется всему. Ты думаешь, она любит папу?— Не знаю, — ответил Филип. — Я в растерянности не меньше тебя.— Конечно, она восхищается его музыкой. Естественно, что она смотрит на него как на величайшего мастера и все такое. Но как на мужчину… должна же она понимать, насколько он старше ее!Филип промолчал, они сошли с дороги и перелезли через невысокий забор в парк.— Мне кажется, и мама не очень сильно расстраивается, во всяком случае не так, как могла бы, — сказала Кристин, — хотя, наверное, можно было бы выйти из себя, глядя, как отец увивается за молодой женщиной и устраивает весь этот шум вокруг игр, купаний в бассейне и так далее — ты знаешь, как он обычно действует.— Все равно он иногда бывает совершенно несносным.— Да, иногда, — согласилась Кристин. — Вчера вечером Тайра говорила о музыке. Она не слышала, как вошел отец, а он внезапно осадил ее. Она пошла алыми пятнами. Ты заметил?— Заметил, — ответил Филип, — и очень хотел бы, чтобы он вел себя иначе. А то мне порой чертовски жаль его жертв, кем бы они ни были.— Не думаю, что он специально старается досадить кому-то, — сказала Кристин с удивительной проницательностью, сама того не подозревая. — По-моему, он просто хочет, чтобы мы поняли, какой он умный.— А вместо этого я вижу в нем просто грубияна. Кристин вздохнула:— Наверное, было бы проще иметь обычного отца.— Ты имеешь в виду охота-стрельба-рыболовство?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35