робот видел отражение карабина, ну, скажем, в светофильтре шлема Чанга. Промотал вперед. Светофильтр не опущен, и сквозь прозрачное стекло можно разобрать черты лица. Еле заметное отражение в стекле? Я увеличил изображение. Что-то, конечно, отражается, но нужно обладать воображением художника, чтобы в этом «что-то» обнаружить детали антенн и кронштейнов. Поблескивает сигнальный фонарь, расположенный над шлюзом, — вот это заметно. Чанг разглядывает обшивку, поднимает глаза и… таращит их от удивления, губы двигаются, он произносит, наверное, что-то вроде «куда это его понесло?!», это он о Сундине, — больше, собственно, не о ком.
Я сместил изображение в левую часть экрана, в правой вывел голограмму станции. Вообще-то, с этого надо было начинать: уяснить кто, где и в какое время находился.
Итак, место действия. Сферический выступ жилой зоны желобом переходит в прямоугольные формы правой (если смотреть со стороны ЖЗ) перекладины буквы «Т». Под ребром перекладины и над выпуклостью ЖЗ находится люк, задуманный как запасной или аварийный, но используемый теперь для тренировочных выходов в космос. Чанг осматривал обшивку, так сказать, «на крыше», то есть на верхней плоскости перекладины, она — в смысле, плоскость — в данном случае совпадает с плоскостью буквы «Т». Вдоль ребра торчат антенны, стойки с сигнальными и осветительными фонарями, поручни и прочие детали, которые можно было бы отнести и к тем, что уже перечислены, и к чему-нибудь еще.
Переводя взгляд со стоп-кадра на голограмму, я пытался совместить эти две картинки. Сделать это в уме никак не получалось. Между тем, нет никакой необходимости совмещать картинки в уме, когда в компьютере есть 3D-редактор. В глубине души я всегда считал, что умею им пользоваться. На практике это оказалось не так. Я позвал на помощь Гроссмана, который только что вернулся с экскурсии на «Гигантропос».
Либо он караулил мой звонок под дверью, либо переехал в соседнюю каюту — так или иначе, но ко мне он влетел спустя пять секунд после того, как я отключил связь.
— Где? Что? Покажите! — восклицал он, оттесняя меня от экрана.
— Любуйтесь, — я пожал плечами и уступил ему кресло. — За просмотр с вас пять сотен.
— Не дорого ли?
Я рассказал, как мне досталась запись, и в подтверждение суммы предъявил чек из банкомата.
— Внесете потом в счет, — бросил он, не глядя на чек: все его внимание было приковано к экрану.
С полчаса он гонял картинку туда и обратно.
— Вердикт? — спросил я.
— Не уверен.
— То есть в пользу обвиняемого. Вы должны бы радоваться.
— Пока не уверен — не буду.
Какую гримасу строит Гроссман, когда он чем-нибудь доволен, я уже видел, поэтому готов подтвердить, что после просмотра записи кибернетик не выглядел довольным.
— Мне тут пришло в голову, — сказал я, — нарисовать трехмерные модели всех участников событий и посадить их на голограмму «Трамплина». И пусть они двигаются, как живые. Осборн — до тех пор, пока не погиб.
— По записи можно восстановить лишь передвижения робота и — в определенное время — Чанга.
— Тогда ограничимся этими двоими. В конце концов, нас интересует робот, а не Осборн. Сколько времени уйдет на создание моделей?
— Если вы не настаиваете на внешнем сходстве, то к ужину мы управимся.
— Нас не потащат что-нибудь осматривать?
— Насильно — нет. Для них, чем меньше народу, тем целее аппаратура. Не возражаете, если я буду моделировать на своем планшете?
Я не возражал, но попросил разрешения при этом присутствовать, — например, чтобы в следующий раз обойтись без Гроссмана. Он согласился, и мы переместились к нему в каюту.
Спустя три часа похожий на пупса Чанг уже ковырял обшивку «Трамплина». Робот — его мы тоже взяли из каталога игрушек — полз вдоль ребра корпуса станции по направлению к Чангу. Инженер находился впереди и справа от робота, шлюз — впереди, внизу, слева. Натыкаясь на препятствие, робот обползал его и снова возвращался на ребро. Дойдя до злополучной антенны, торчавшей под углом 135 градусов к плоскости «крыши» и потому нависавшей над шлюзом, он начал сворачивать вправо и к 11:30 повернулся головой к Чангу, который в этот момент находился в восьми метрах от ребра.
— Он мог снять карабин задней конечностью, — заключил Гроссман, — когда находился головой к Чангу.
— Но как он мог видеть, что Сундин перенес карабин на кронштейн?
— Зачем ему это видеть? Вспомните, Сундин перенес карабин с разрешения Осборна. Они разговаривали, робот подслушал их разговор, и он услышал, как Сундин сообщил Осборну, что он — Сундин — закрепился на кронштейне. Где расположен кронштейн, робот запомнил. Точка крепления находилась сразу позади робота; одним движением он отстегнул карабин и, наверное, еще и подтолкнул Сундина, чтобы тот не успел схватиться за антенну. Сундин, вероятно, не почувствовал толчка — сквозь скафандр этого не почувствуешь, а внезапного ускорения он не заметил из-за общего волнения. Так что вы были с самого начала правы, в смерти Осборна виноват робот.
— Я этого не утверждал. Это была гипотеза. Смотрите, сколько мы сделали допущений. Во-первых, замена нейросимулятора у робота-монтера. Во-вторых, робот как-то узнал, что у Сундина слабое сердце. В-третьих, он подслушал переговоры между инструктором и учениками… Кстати, как это вообще возможно, ведь их канал связи не совпадал с каналом связи между роботом и Чангом?
Гроссман всплеснул руками.
— И вас, детектива, удивляет, что кто-то узнал больше, чем ему положено! На «Трамплине» существует единая информационная сеть. В нее поступает все, что только фиксируют приборы. Одни данные записываются и хранятся, другие доступны только «он-лайн». Некоторые данные доступны всем, но большая часть — в зависимости от того, кому они предназначены. Но сеть, тем не менее, едина, и любую защиту можно преодолеть. Как это делается, не мне вам рассказывать.
— Не робот, а злой гений… — пробормотал я, — Борисов услужил человечеству. У его могилы придется установить охрану, иначе, я представляю, какое паломничество туда начнется. И если ее не взорвут, то краски-то, как пить дать, не пожалеют.
Зря я вспомнил Борисова. Гроссман тут же поймал меня на слове:
— Вы считаете, роботов подготовил Борисов?
— Что вы называете «подготовкой»?
Он не ответил. Мне захотелось еще раз взглянуть на мир глазами гениального робота. Запись пошла с 11:28. Человек с большой буквы заставил Робота искать повреждения от метеоритов. Честное слово, я бы обиделся! Но я бы послал в космос Чанга, а не ни в чем ни повинного Сундина. Вероятно, у Чанга было все в порядке с сердцем, а робот, как хищник, выбирал себе слабую жертву.
11:36: Чанг отрывает глаза от обшивки и разевает от удивления рот, и это означает, что Сундин уже летит. Именно показания Чанга позволили сузить промежуток времени, когда отцепился карабин, до трех минут — с 11:32 до 11:35. Чанг провожает Сундина глазами и что-то бормочет…
Я остановил запись, уменьшил окно и рядом поместил окно со снятым нами мультфильмом.
— Сделайте, — попросил я Гроссмана, — этому пупсу лицо Чанга.
— Зачем? — удивился он.
— Хочу понять, куда он смотрит. Линия зрения всегда перпендикулярна зрачку?
Гроссман позволил себе поиронизировать:
— Если он не косит, и если поблизости нет массивных тел, то всегда. Но, коль вам угодно, я внесу релятивистские поправки.
— Вы и без поправок три часа провозитесь…
— Полтора, — заверил он и приступил к делу.
И он действительно уложился.
Красная линия наподобие лазерного луча прочертила восьмиметровый след по обшивке, зацепила антенну и пошла вверх — в пространство. Если быть точным, изумление на лице Чанга появилось в 11:36:19. В эту секунду его линия зрения описывала сложный конус над основанием антенны — над тем самым местом, где стойка соединяется с кронштейном.
— Вот те раз, — сказал я, — вы уверены, что не ошиблись? Может, стоит внести те поправки…
— Все точно, — выдавил Гроссман, лицо которого никак не могло решить багроветь ему или бледнеть — проще говоря, оно пошло пятнами.
— Почему вы занервничали? В одиннадцать тридцать шесть робот уже почти дополз до Чанга, следовательно, если Чанг видел, кто отцепил карабин, то он видел не робота, а кого-то другого.
— Чанг лгал, и его ложь меня настораживает. Во время следствия он сказал, что застал происшествие лишь с того момента, когда между Сундиным и станцией было уже несколько десятков метров. Зачем он это сделал?
— Пойду и выясню.
Я скопировал мультфильм в комлог и направился к выходу. Гроссман перегородил мне дорогу.
— Это может быть опасно!
— С какой стати? Это я опасен, когда чувствую, что мне лгут.
Уж не знаю, чего сейчас испугался Гроссман, но он отступил. Видимо, его совесть тоже была нечиста. Отпуская меня, он посоветовал:
— Запишите весь разговор.
Я так и собирался поступить. Но сначала Чанга нужно было найти. Сейчас, когда до старта остаются считанные часы, технический персонал «Трамплина» почти не отдыхает. Накануне Чанг работал в ночную смену. Чем он занят теперь?
Я взглянул на часы: семь с минутами. Спит у себя в каюте или уже ушел на смену? В любом случае, я не смогу явиться к нему без предупреждения, поскольку не знаю ни номера его каюты, ни точного места работы. Пришлось позвонить. Чанг сразу заявил, что добавить ему нечего. Кроме того, он очень занят, и у него нет времени со мной разговаривать. Тогда я выложил ему открытым текстом:
— Вы видели, как Сундин снялся с якоря, и вы знаете, кто ему в этом помог. Возможно, он сам себе помог. У меня есть доказательства. Либо мы поговорим, либо я несу их представителям ВАА, раз уж они сейчас здесь.
— У входа в зону ноль, ворота номер четыре, через десять минут, — ответил он. Эмоций в его голосе было не больше, чем в космопортовском справочнике.
Зона «0» — это место соединения ножки буквы «Т» и перекладины. Там находится командный пункт и средства управления станцией. Воротами № 4 оканчивается туннель, ведущий из жилой зоны в зону «0». Дальше них — только со специальным пропуском. Чанг не опоздал ни на секунду. Выйдя из ворот, он подошел ко мне уверенным шагом и скомандовал:
— Доказательства.
Не произнося ни слова, я прокрутил на экране комлога пятисекундный фрагмент, из которого следовало, что Чанг в 11:36 смотрел на антенну. Затем я вытащил из комлога кристаллозапись и передал ему. Поступила новая команда:
— Ждите здесь.
Он вернулся спустя шесть-семь минут.
— Я рассказал Сундину о вас. Разговаривайте с ним. Он вас ждет. Каюта ноль-восемь девяносто один. Прощайте.
Прежде чем я успел что-то ответить, он развернулся и зашагал к воротам. Я автоматически пошел за ним, но четвертые ворота знали, кто здесь лишний.
На стук никто не ответил. Я открыл дверь в каюту 0891 и вошел. Сундин сидел на койке, уставившись в иллюминатор. Он не пошевелился — только тихо сказал:
— Садитесь.
Мне стало не по себе: у Сундина было неподвижное, восковое лицо, и смотрел он в иллюминатор так, словно собирался выбить его, как только я закрою за собой дверь.
— Чанг сказал, что вы хотите поговорить, — произнес он и, наконец, перевел взгляд на меня. Я продолжал стоять. Ткнул наугад:
— Что произошло между вами и Осборном?
— Садитесь, — повторил он, — мне нужно сосредоточиться. Мне нужно принять решение…
Я сел в кресло напротив него. Кажется, его не следовало торопить.
— Четыре года назад у меня была дочь. Она умерла, вы знаете?
— Да, я читал.
— За два года до этого умерла жена, но у меня осталась дочь, ей было тринадцать…
У него потекли слезы. Он утирал их ладонью — неловко и торопливо.
— Вы знаете, отчего она умерла? — спросил он.
— Дочь? Нет, не знаю.
— Она покончила с собой. Представляете, в тринадцать лет…
— Да, это ужасно. Почему она это сделала?
— Тогда я этого не понял. Я потратил четыре года, чтобы найти истину. И я нашел ее — здесь, на «Трамплине». Четыре года назад я прилетал сюда вместе с дочерью. Она была без ума от всего, что связано с космосом. Ей очень хотелось побывать там, где не бывал никто из ее друзей. Мы не могли позволить себе путешествие на дальние планеты, и я выбрал эту станцию. Я думал, это будет познавательное путешествие, и в то время, это было недорого…
Действительно, четыре года назад «Галактик-Трэвэлинг» только раскручивала этот маршрут, и слетать на «Трамплин» можно было почти что задаром.
— Она была очень романтичной девочкой, — произнес он, — не такой, как ее сверстницы, совсем не такой… и очень замкнутой, никогда ничего мне не рассказывала… только от ее подруг я узнал, что ей нравились астронавты… вы понимаете?
— Да. И Осборн… — Я ждал, что он снова продолжит, но он молчал. — Какую истину вы нашли на «Трамплине»?
Он отвернулся к иллюминатору, но это не был отказ отвечать. Сундин собирался с мыслями. Я тем временем набирался терпения.
Гроссман выскочил из кресла и бросился мне навстречу.
— Что? Что он вам сказал?
Покидая Сундина, я предупредил его, что буду вынужден передать его историю, по крайней мере, двум людям. Я имел в виду Шефа и Гроссмана. Сундин ответил, что ему все равно: он уже принял решение рассказать все следственной комиссии. Я ответил Гроссману:
— Ave, «Роботроникс», ваш робот полностью оправдан.
Как и следовало ожидать, на слово он мне не поверил.
— Кто же виновен?
— Осборн. Осборн отсоединил карабин Сундина, а перед этим толкнул его, чтобы тот отлетел подальше от станции. Он рассчитывал, что у Сундина от страха не выдержит сердце.
— Он хотел его убить?!
— Да. Мы тут с вами совсем забыли, что убивают не только роботы. Четыре года назад Осборн изнасиловал тринадцатилетнюю дочь Сундина, после чего она покончила с собой. Отец ничего не знал об изнасиловании. В течение четырех лет он пытался выяснить, что толкнуло ее на самоубийство. Врачи, проводившие вскрытие, подтвердили, что у девочки был сексуальный контакт, но с кем — этого не знал никто. В середине прошлого года он наткнулся на публикацию, где говорилось, что на «Трамплине» чуть было не разгорелся скандал, когда родители двенадцатилетней девочки обвинили Осборна в том, что он пристает к их дочери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57