— Уважаемый магистр, вы не могли бы пояснить, как Спинозе удалось доказать существование Бога?
Магистр оправил черную мантию. Сзади ему зашептали, что он смотрится прекрасно.
— С вашего позволения, милочка, in brevi. Допустим, что Бога нет. Этому, как мы видим, должна быть причина. Где же следует ее искать? Разумеется, внутри Бога — он и только он способен явиться причиной своего не-существования, иначе какой же он после этого Бог. По мнению Спинозы, мы пришли к противоречию: некая вещь является причиной того, что ее не существует, ergo Бог есть, что и требовалось доказать. До сих пор не пойму, чем Спинозу не устроил квадратный круг. Вполне достойный пример вещи, которая не существует в силу своей собственной, скажем прямо, противоречивой природы.
Де Альбани перестал размахивать руками. Мне показалось, что эти размахивания вызывали у Эйтведа большее беспокойство, нежели приводимые доводы. Гретта обратилась к нему:
— Вы возразите?
— Спиноза был человеком, — сказал Эйтвед задумчиво, — и вы, уважаемый магистр, тоже человек. И все, кого мы здесь видим, такие же, как мы с вами, homo sapiens…
Ему было простительно так заблуждаться. Эйтвед действительно не видел, как робот, только что въехавший в холл, убирает со стола пустые тарелки. Кроме меня, робота заметила Изида; она побледнела, и ее взгляд заметался между роботом и Эйтведом — так, словно произнесенные им слова внезапно сделали ее единственным зрячим здесь человеком.
— …и когда-нибудь наши потомки будут так же смеяться над нашими выводами, как вы сейчас смеетесь над великим философом. Между тем, в доказательстве Спинозы есть очень интересный пункт. Как и многие до него, Спиноза доказывал существование Бога «от противного». Это очень показательно. В математике к такого сорта доказательству прибегают, когда рассматриваемый предмет лежит за пределами человеческого опыта, конечного по своей сути. Argumentum a contrario — особый трюк, прибегая к которому, мы пытаемся выскочить за пределы человеческой природы. Мы страшимся конечного, ибо конечны мы сами. «Конец» — это синоним смерти. Оттого-то мы с таким рвением ищем бесконечного, мы хотим доказать, что оно существует, и, более того, мы хотим с ним работать, быть с ним на равных, загнать его в формулы, обозначив какой-нибудь буквой точно так, как обозначаются конечные числа. В сущности, математики не в меньшей степени богословы, чем Спиноза. Любой вопрос о существовании чего-либо — метафизический. Что значит, что какая-нибудь алеф-бет-гимель существует, если эту алеф-бет-гимель нельзя предъявить наглядно? если нельзя указать способ ее построения? Вправе ли мы считать существующим то, отсутствие чего ведет к противоречию? Как знать, может статься, что найденное противоречие является лишь дефектом нашего собственного сознания.
— Вы еще более требовательны к Спинозе, чем я, — заметил Де Альбани, — я, по крайней мере, не возражаю против использования argumentum a contrario в отношении чего бы то ни было, будь то трансфинитные числа, будь то сам Господь Бог.
— Нет, наше с вами отличие состоит в том, что я не стучусь в открытую дверь. Силлогизмы, которые выстраивал Спиноза, как и те, которыми пользовались вы, основываются на аристотелевой логике, имманентной человеческой природе. Опровергая великого философа, вы, магистр, не замечаете, что рядом есть дверь запертая, ее замок составлен из иных логических элементов, и созданный Аристотелем ключ к ней не подходит.
— О какой «иной» логике вы говорите? — качаясь, как на ветру, осведомился Де Альбани. — Уж, не о квантовой ли?
— Почему бы и нет? Всем известно, что все явления в природе можно разделить на две категории: явления, описываемые аристотелевой логикой, и явления, описываемые квантовой логикой. Мир существует как бы на двух уровнях, и человек, как часть природы, принадлежит первому, аристотелевому уровню. Однако в первые мгновения существования нашей вселенной вся она подчинялась только квантовым законам. Если Бог существовал уже тогда, то его логика должна быть квантовой.
Тем временем я продолжал следить за выражением лица Изиды. Она явно чего-то ждала от Эйтведа, каких-то специальных слов, и выглядела очень недовольной, когда Де Альбани и Эйтвед со словами «нам друг друга не понять» (я не помню точно, кто из них это сказал) разошлись по разным углам, каждый в окружении своих сторонников.
Изида двинулась к Эйтведу. Догнав ее, я спросил:
— Вы уже согласовали с Брайтом свои ответы?
— Ответы? — возмутилась она. — Почему вы говорите со мной в таком тоне?
— Простите, но нам необходимо поговорить.
— Хорошо, пойдемте к бассейну, там сейчас никого нет.
Я не стал возражать — невзирая на то, что не прихватил плавки.
Мы перешли в круглое помещение под прозрачным колпаком. В центре помещения находился бассейн метров пятнадцати в диаметре. Вокруг него стояли пустые шезлонги, я предложил занять те, что напротив входа, чтобы видеть всех входящих. Первым входящим оказался Брайт. Он явился под тем предлогом, что принес Изиде коктейль. Уходить он явно не собирался.
— Посуду мы сами отнесем, — сказал я ему.
— Изида, почему ты позволяешь этому хаму…
Хаму, удобно устроившемуся в шезлонге, было слишком лень вставать и выставлять его за дверь. Я перевел взгляд на Изиду.
— Пусть он останется, — попросила она.
Ну и черт с ним. Раз она этого хочет…
— Оставайтесь, Брайт. Хама я вам прощаю.
Он тихо выругался и плюхнулся в шезлонг со стороны Изиды.
— О чем мы будем говорить? — спросила она.
— О владычице слов и о человеке, которому она подарила часы с гравировкой. «К сложению влипают не опахивают», загадочная фраза, не правда ли?
— Я вас не понимаю.
— Разве? Сейчас объясню. Возьмем первый попавшийся словарь. — Я включил комлог и открыл копию «Ожегова» из Изидиной квартиры. — Удивительное дело: первым попавшимся словарем оказался тот самый словарь, который вы показывали мне, когда я приходил к вам в гости. Ну, не беда… найдем в нем слова «сложение», «влипнуть», «опахать». Отсчитаем от каждого слова двадцать одну позицию вверх. Получаем три новых слова: «слово», «владыка», «опаздывать». Заменим в той фразе старые слова на новые, и с учетом правил грамматики получаем: «К слов владыке не опаздывают». Предполагая, что часы подарила, скорее всего, женщина, следует читать: «К владычице слов не опаздывают», — вроде пожелания неторопливому любовнику. Отсюда уже можно вывести имя этой женщины. Вы сами его подсказали. Древнеегипетская богиня Исида в одном из мифов называет себя «владычицей слов власти». Надеюсь, вы не станет возражать, что Исида и Изида — это одно и то же имя.
— Но не обязательно один и тот же человек, — заметила Борисова.
— Справедливо. Но было бы странно, если бы часы подарила древнеегипетская богиня. В ее времена и часов-то таких еще не было. Изида, часы подарили вы, это очевидно.
— Вы просто подогнали. Почему вы выбрали число двадцать один, а не какое-нибудь другое? И почему бы не прочитать фразу, например, так: «К слову владыки не опаздывают»?
— Я бы объяснил использование этого числа для шифровки игрой в очко, но некоторые читают, что двадцать один — это номер карты, завершающей Старший Аркан карт таро, карты под названием «Мир». Мы оба помним, что этой картой вы обозначили себя. А предложенный вами вариант, по сути, ничего не меняет. Как бы то ни было, ни о какой подгонке речи быть не может. Кем был тот человек? Почему вы не хотите признать, что часы он получил от вас?
Изида опустила голову.
— Значит, его все-таки нашли… но… но почему вы…
Я понимал, что она хочет спросить, но не понимал, что значит «его все-таки нашли». Обмен вопросами напоминал диалог двух людей, говорящих о совершенно разных вещах.
— Кто его нашел? Вернее, кто его искал? Он от кого-то скрывался?
— Скрывался? Не знаю, может быть… Где он сейчас? Его переправят на Фаон?
И тут до меня дошло, что речь идет о теле. О мертвом теле. Изида решила, что мы сняли часы с мертвого тела. Стоило ли ее огорчать, сказав, что ее подарок заложили в каком-то захолустном ресторане.
— Мы обнаружили часы случайно. Где он сам, мы не знаем.
Изида смотрела на меня во все глаза. Потом она обернулась к Брайту, как бы ища ответа у него. Брайт молчал, сохраняя лицо абсолютно неподвижным. Изида снова повернулась ко мне.
— Вацлав погиб, — сказала она с нажимом на «погиб».
Итак, ЧГ звали Вацлавом, и его нет в живых. Неужели снова робот?
— Я этого не знал. Расскажите мне о нем.
— Подождите… я не понимаю… Вы журналист или только выдаете себя за журналиста? Если вы журналист, то почему вы о нем спрашиваете?
— Я расследую обстоятельства одного преступления. Мужчина, которого вы назвали Вацлавом, возможно, имеет отношение к этому преступлению. Вы могли бы оказать мне услугу…
Брайт не позволил мне договорить.
— Какого черта мы должны вам помогать?
— Во-первых, вас никто не спрашивает. Во-вторых, с этого момента вы можете считать, что я также расследую смерть Вацлава. А если вы не заткнетесь, то я устрою так, что вашу смерть буду расследовать тоже я.
Брайт заткнулся, но не по моей просьбе, а потому что от злости потерял дар речи. Изида по-своему истолковала мою способность поручать себе расследование любого убийства.
— Вы работаете на Галактическую Полицию? — спросила она.
— Нет, я провожу частное расследование. Можно сказать, оно началось с тех шести карт, которыми вы описали мою судьбу. Поэтому, кому-кому, но не вам спрашивать меня, что я расследую и зачем — вам же все было известно наперед.
— Я посредник, а не прорицатель. Хорошо, я расскажу вам о Вацлаве. На самом деле я почти ничего о нем не знаю. Мы познакомились на похоронах мужа. Он сказал, что его зовут Вацлав Кремп и что он работает в «Роботрониксе». Мы стали встречаться. Однажды я подарила ему часы, попросив гравера сделать ту надпись. Сначала я не собиралась ее шифровать, но потом вспомнила… Я знала одного мужчину, которому его возлюбленная подарила часы с надписью… потом они расстались, и мужчина перестал носить подарок, потому что его новой возлюбленной не нравилось, что он носит часы с именем другой женщины. Чтобы такого не произошло, — а в продолжительность наших отношений я не верила, — я зашифровала надпись. В начале августа Вацлав внезапно уехал. Он прислал мне письмо, в котором говорилось, что он должен срочно покинуть Фаон. Он просил не искать его и не говорить никому о наших отношениях. Письмо меня напугало, но я понимала, что раз он так написал, то, следовательно, это было необходимо.
— Получается, вы встречались с апреля по август. За пять месяцев можно хорошо узнать друг друга. Вы ничего не хотите добавить?
— Что, например?
— Например, где он жил. Встречался ли с кем-нибудь, кроме вас. Были ли у него друзья.
— По-моему, у него не было друзей. Жил он в гостинице, я была у него всего пару раз.
— Он говорил с вами о работе?
— Как-то мимоходом. Он был инженером, специалистом-робототехником.
— Полезное уточнение, если учесть, что он работал в «Роботрониксе». Что вам известно о его смерти?
— Шесть дней назад он разбился в горах, на Земле, в Альпах.
— Как вы об этом узнали?
— Несмотря на то, что он просил его не искать, сразу после исчезновения я настроила поисковую систему на его имя. Я думала, вдруг оно обнаружится где-нибудь… Я включала поиск еще в августе, потом, когда в течении нескольких месяцев я не получила никакого ответа, я о нем забыла… Но поисковая система осталась включенной, и четыре дня назад пришел ответ. Нашлась газетная заметка, в которой говорилось, что двенадцатого января, неподалеку от города Эвален, разбился альпинист. Его тело пока не найдено, потому что расщелина очень глубока… То, как он падал, видело несколько человек, они знали его под именем Владислав Кампински, но полиция выяснила, что на самом деле альпиниста звали Вацлав Кремп.
— У вас есть с собой его снимок?
Изиду, кажется, мучила совесть.
— Я стерла все снимки. Но он сам об этом просил в том, августовском письме. Он писал, что это необходимо для моей и его безопасности.
— Очевидно, Кремп кого-то боялся. Человек бежит с Фаона и оказывается почему-то в Альпах. Если его преследователи не умеют лазить по горам, — я подразумевал бытовых роботов, — то он мог бы спастись и на Фаоне. Альпы — не самое труднодоступное место в галактике. Скажите, с учетом той просьбы не рассказывать никому о вашем знакомстве, его смерть не показалась вам подозрительной?
Изида вздрогнула, Брайт тут же подал ей коктейль, она сделала глоток и вернула ему бокал.
— Вы считаете, его убили?
— А вы как считаете?
— Вацлав был замечательным альпинистом, он поднимался на ПЮП и другие горы… Не может быть, чтобы его погубили Альпы.
ПЮП — Пик Южного Полушария, пятнадцатикилометровая вершина, самая высокая гора к югу от фаонского экватора. Двадцатикилометровые пики северного полушария остаются до сих пор непокоренными.
— Откуда вы знаете, что он был альпинистом?
— О горах он мог говорить часами. Он показал мне видеозапись восхождения на ПЮП. Вы не представляете, как это страшно — даже просто смотреть на то, как они там висят… Я бы никогда не отважилась… А вы?
— Зависит от приманки, — брякнул я, в общем-то, правду.
— А он это делал просто так, — устыдила меня Изида.
— Брайт, — я наклонился вперед, чтобы увидеть актера, — вы встречались с Кремпом?
— Никогда, — отрезал он, позаботившись о том, чтобы ответ, даже будь он правдивым, прозвучал, как явная ложь. Говорить мне правду Брайт счел бы для себя унизительным.
— Я очень устала, — упавшим голосом проговорила Изида, — у вас есть еще вопросы?
— Да, конечно, — подбодрил я владычицу слов, — о картах таро. Мудрец, Девятка динариев, Башня, Колесо Фортуны, Повешенный и Паж с костылем, которым вы обозначили меня. Откуда взялись эти карты, и что они на самом деле означают? Про пажа я уже понял, давайте поговорим об остальных.
Она снова оглянулась на Брайта. Тот равнодушно пожал плечами.
— Их назвал мне Спиноза — кроме «Пажа», конечно. Пажа посохов выбрала я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57