Она мысленно упрекнула себя за то, что оставила Заката в пещере, и даже подумала, не вернуться ли за ним, но сумеет ли Тарафиэль продержаться так долго?Девушка нерешительно двинулась назад, остановилась. Однако выбора не было, надо было возвращаться за конем. И она пошла, постоянно оглядываясь и моля эльфийских богов защитить Тарафиэля.Однако бой становился все ожесточеннее, и она замерла, не в силах отвести взгляд. Тарафиэль обошел Обальда и с силой ударил, а громадный меч орка с молниеносной скоростью мелькнул перед отпрянувшим эльфом. Инновиндиль вздрогнула и раскрыла рот в безмолвном крике: волшебный меч орка вдруг потух, но последний язычок пламени приковал к себе внимание ее друга, и он не понял, что оружие противника уже не перед ним.А Обальд высоко взмахнул клинком и ударил наискось.— Обальд! Обальд! Обальд! — взорвалась толпа ликующими криками.Тарафиэль дернулся и остался стоять на месте. Было поразительно, как ему удалось уклониться. Это казалось невозможным. Тем не менее эльф по-прежнему стоял перед царем орков. Неужели орк промахнулся?Инновиндиль, не дыша, следила за возлюбленным, который стоял не шелохнувшись. Даже на таком расстоянии она могла разглядеть недоуменное выражение его лица.Обальд не промахнулся. Могучим ударом он рассек эльфа от левой ключицы до нижнего правого ребра. Тело эльфа распалось надвое: ноги его подогнулись и торс соскользнул влево.— Обальд! Обальд! — истошно завопили орки.Инновиндиль тоже закричала И бросилась вниз по склону, на ходу вытаскивая меч.Но тут сбоку кто-то прыгнул на нее, повалил на землю и крепко зажал рот. Не в силах вскрикнуть, она стала бороться, безуспешно пытаясь высвободиться, пока не поняла, что таинственный противник что-то шепчет ей на ухо.Это был Дзирт До'Урден, он придавил ее к земле и крепко держал, нашептывая слова утешения, пока она наконец не замерла.— Ничего не поделаешь, — повторял дроу. — Мы ничем ему не поможем.Потом он посадил Инновиндиль спиной к себе и обнял ее за плечи, и они вместе смотрели, как внизу под скалой Обальд обошел рассеченное тело Тарафиэля, держа в руке вновь засветившийся меч, как набросили новые сети на пленного скакуна, как орки и гиганты принялись плясать в свете факелов.Они сидели долго, отказываясь верить в случившееся, и плечи Инновиндиль судорожно тряслись от горьких рыданий, а Дзирт сжимал ее в объятиях. Девушка, смотревшая прямо перед собой неподвижным взором, не могла видеть, что дроу за ее спиной тоже плачет. ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ КОГДА ОПУСКАЕТСЯ ТЬМА Я видел, как опустился меч Обальда.Я пришел к ним, снова позволив себе привязаться к кому-то и открыть свое сердце, и теперь оно вновь разрывается.Опять внутри боль, словно кто-то специально бередит самые глубокие раны, вновь перед глазами образы погибших друзей. Я могу выстроить вокруг себя непроницаемую стену гнева и оградиться от всего этого. Могу отвести глаза и закрыть сердце, но уже не уверен, нужно ли мне такое облегчение. И в этом вопрос.Смерть Тарафиэля ужасна. Мне часто приходится повторять самому себе, хотя это вроде бы очевидно, что мир — не школа, устроенная лично для меня, и не порождение моего разума и создан он не затем, чтобы я испытывал страдание или же радость. Бренору смерть причинила не меньше боли, чем мне. И Закнафейну тоже, да и всем остальным моим близким.Это реальность, это правда, но ведь и мои чувства, мое переживание происходящего, мое горе и смятение тоже никуда не исчезают. Видеть мир мы способны только собственными глазами. Существуют любовь и ненависть, мы часто оцениваем событие как проявление дружественной или враждебной силы — а без этою не сложится представление о добре и зле, о справедливости, а также мы не поймем, что существует нечто большее, чем наши собственные нужды и желания. Так что в конечном итоге все происходящее вокруг является самым значимым именно для нас, даже если для другого это — перелом, решающий момент в жизни.Понимаю, в таких рассуждениях много эгоизма, но что поделаешь, если это правда. Когда мы видим страдания кого-то близкого, наша собственная боль кажется нам невыносимой.Поэтому, признавая, что в такой момент мои ощущения эгоистичны, я спрашиваю себя, чем является для меня гибель Тарафиэля: испытанием или предостережением? Я отважился открыть свое сердце, и теперь оно вновь разрывается. Вернусь ли я к той сущности, что укрывала мою душу каменным панцирем и делала ее нечувствительной к боли? Или же эта неожиданная страшная потеря — проверка моего духа, возможность осознать, что я способен выдержать жестокие повороты судьбы и не отступить, твердо придерживаться своих принципов, не терять надежды и противостоять боли?И подобный выбор нам приходится делать постоянно. Каждый час, каждый день, сталкиваясь с чем-то в жизни, мы принимаем решения, которые ведут нас по одной из двух дорог: либо мы, невзирая на трудности, продолжаем идти по тому же пути, что выбрали в лучшие времена, когда были полны надежд, веры и высоких идеалов; либо отступаем и выбираем более легкий путь, оберегая себя от физических и душевных страданий. И так ведут себя не только отдельные люди, но и целые народы, они защищаются от боли и страха, взамен жертвуя свободой и изменяя самим себе.А что творилось со мной после гибели Бренора? Ведь Охотник, которым я стал, — это способ укрыться от страданий.Много лет назад, живя в Серебристой Луне, мне довелось познакомиться с историей этого замечательного города, простоявшею многие века. И я заметил, что в тех случаях, когда город, опасаясь внешней угрозы, отгораживался от мира и отказывался от своих принципов просвещения и терпимости, он переживал не самые лучшие периоды своей истории. Если кто-нибудь ознакомится с жизнью Дзирта До'Урдена, думаю, он придет к подобному заключению.В пещере, которую выбрали Тарафиэль с Инновиндилъ и где теперь рядом со скорбящей девушкой живу я, есть небольшой прудик. Иногда я смотрюсь в воду, и отражение в ней, как ни странно, напоминает мне об Артемисе Энтрери.Наше сходство очевидно, когда я становлюсь безжалостным, эмоционально глухим существом. Я похож на этого холодного, бесчувственного воина, когда под личиной Охотника равнодушно убиваю врагов, охваченный лишь слепой яростью и злобой, не руководствуясь при этом ни соображениями защиты, ни своими представлениями о добре и зле, ни общим благом.И теряю себя.А сейчас я смотрю на Инновиндиль, оплакивающую гибель Тарафиэля. Она не бежит от себя и не прячется от горя, наоборот, она открыто переживает свою потерю, она погружена в свою скорбь, вбирает ее, делая своей частью, подчиняет себе, чтобы потом эта скорбь не одержала верх над ее существом.Найдутся ли у меня силы сделать то же самое?Я очень хочу в это верить, потому что наконец понял, что, только пережив боль, могу надеяться на спасение. Дзирт До'Урден Глава 22ТРУДНЫЕ ВРЕМЕНА
— Кх-кх, — тихонько кашлянул гном, взглядом показывая Шаудре на нескольких дворфов, совещавшихся между собой у края обрыва. Там были Торгар, Язвий, Банак, Тред из Фелбарра, а также Кэтти-бри и Вульфгар. Тред только что вернулся из Мифрил Халла и принес вести о Пайкеле. О гостях из Мирабара ему тоже было что рассказать.Вскоре все разом повернулись к Нанфудлу и Шаудре. Судя по лицам дворфов, им все стало известно.— Похоже, пора сматываться, — прошептала женщина, хватая гнома за плечо.— Нет, — вырвался тот, — я бежать не собираюсь.— Но ты же понимаешь…— Мы помогли им, а они умеют ценить помощь, — возразил Нанфудл и направился к стоявшим в отдалении дворфам.Когда он подошел ближе, а вслед за ним опасливо приблизилась и Шаудра, Торгар Молотобоец сказал:— Я с самого начала так думал. Или вы до сих пор не верите, что Эластул способен и на такие подлости?— Но мы же не сбежали, — стал оправдываться Нанфудл.— А ты бы лучше помалкивал, мелкий, — буркнул Язвий, но не зло, а скорее даже сочувственно. — И так уже основательно влип. С тобой обойдутся по справедливости и скоро отправят домой.— Если бы мы захотели, то давно уже были бы на пути в Мирабар, — упрямо сказал гном, — но остались.— Наверное, потому что ты болван, — заметил Торгар.— Нет, потому что мы думали, что сможем быть полезны! — возразил гном.— Нам или оркам? — вмешался Банак Браунавил. — Ты же сам сказал правителю Реджису, что явился, чтобы испортить руду.— Но мы тогда не знали о нашествии орков.Нанфудл с трудом сохранял спокойствие, понимая, что его правда звучит не очень убедительно.— Ты считаешь, это меняет дело? — хмуро спросил Банак.— Нам было приказано сделать именно то, что ты сказал, — подтвердила Шаудра, выходя вперед и становясь рядом с гномом. — Ваш уход посеял в Мирабаре тревогу и страх, — продолжала она, обращаясь напрямую к Торгару. — И сильно ослабил наш город.— Меня это не касается, — возразил дворф.— Это верно, — согласилась женщина. — Заботиться о безопасности жителей — обязанность правителя.— Он бы преуспел в этом гораздо больше, если бы научился отличать друзей от врагов! — огрызнулся Торгар.Шаудра миролюбиво подняла руки и сказала:— Сейчас не время возобновлять наш спор.— А по-моему, самое время.— Мы пришли не с целью причинить вред… — попыталась продолжить Шаудра.— А гном сказал Реджису совсем другое, — заметил Тред, который и принес эту новость из Мифрил Халла.— …а ради того, чтобы навести справки, — договорила Шаудра. — Мы должны были узнать, не представляет ли ваш уход опасности для Мирабара — вам это должно быть понятно. А вдруг дворфы затаили обиду, неизвестно, чем это могло бы грозить городу, учитывая, что за их спиной теперь стоит весь клан Боевых Топоров.— Что за чушь ты городишь! — недовольно пробурчал Торгар.— Я говорю, что обо всем этом думает правитель Эластул, который в первую очередь заботится о безопасности Мирабара, — со вздохом пояснила Шаудра.— Что и требовалось доказать, — сухо заметил Торгар.— Мы использовали бы состав лишь в том случае, если бы увидели непосредственную угрозу своему городу, — впрочем, ни я, ни Нанфудл не ожидали обнаружить ничего подобного. На деле же получилось, что Нанфудл воспользовался тем средством, чтобы привести в негодность катапульты гигантов. Неужели вы так быстро забыли нашу помощь?— Конечно нет, — ответил Банак. — И от этого узнать эту неприятную новость было еще больнее. Сейчас идет война, поэтому мы должны знать, друзья вы или враги. Середины не может быть, когда кровь течет рекой.— Мы друзья, — твердо заявил гном. — Мы могли бы бежать домой, но не сделали этого. Ведь вы сражаетесь против нашего общего врага, разве можно было уйти просто так, зная, что мы можем помочь? Не верьте тому, что я спьяну наговорил Реджису, — у меня даже мысли никогда не было испортить вашу руду. Я с самого начала противился этому заданию, придумывая, как бы уклониться от его исполнения. Да и Шаудра Звездноясная тоже, ведь она всегда испытывала дружеские чувства к Торгару Молотобойцу и Язвию Мак-Сому.Банак, Тред, Кэтти-бри и Вульфгар поглядели на дворфов из Мирабара, и те одновременно кивнули.— И что же мне теперь делать с тобой, мелкий? — вздохнул Банак. — Отпустить в Мирабар?Глянув на Шаудру, гном улыбнулся и сказал:— Нет. Отведите меня к Реджису, чтобы я мог объясниться. Если хотите, наденьте на меня кандалы. — И он протянул руки Банаку.— Вы помогли нам, — с негодованием отпихнув его руки, сказал дворф. — Вы выиграли для нас время. Если хотите уйти, то сделайте это сейчас. Мы отвернемся и подождем, пока вы не скроетесь из виду.Гном опять кинул быстрый взгляд на Шаудру.— Мы бы с радостью приняли твое великодушное предложение, если бы считали, что больше не пригодимся, — сказал он, глядя на дальний отрог, где гиганты волокли новые бревна, — Вам придется как-то разбираться с гигантами, а я, наверное, мог бы помочь. Поэтому я не уйду сейчас и приму наказание, которое вынесет мне правитель Реджис.— Похоже, у этого малыша созрел какой-то план, — заметила Кэтти-бри, и лицо гнома расплылось в широкой улыбке.
Реджис откинулся в кресле и, подперев ладошкой подбородок, стал разглядывать карты и схемы, которые Нанфудл разложил на полу.— Я не понимаю, — признался он и посмотрел на Шаудру.Но она тоже ничего не поняла, поэтому лишь недоуменно пожала плечами.— Он всегда объясняется так мудрено? — спросил хафлинг.— Всегда, — подтвердила женщина.Сидевший в соседнем кресле Айвэн Валуноплечий углубился в изучение схем, которые дал ему Нанфудл, поэтому не сразу понял, что остальные смотрят на него.— Тут все просто, — сказал он, обращаясь в основном к Реджису. — По крайней мере с коробкой. Довольно простое приспособление.— Со сквозными металлическими цилиндрами тоже не должно быть никаких сложностей, — добавил гном.— Согласен, только тебе нужно их слишком много, — ответил Айвэн. — Чтобы сделать их в срок, все печи Мифрил Халла должны будут гореть круглые сутки.Реджис пожал плечами, все еще не вполне понимая гнома.— Если я прав… — начал Нанфудл.— Но ты ведь даже не знаешь, проходимы ли эти туннели, — перебил Реджис. — И понятия не имеешь, на что там можно наткнуться.— Тогда дай мне это проверить, по крайней мере, — попросил гном.— Я не могу дать задание кузнецам, пока мы не будем знать все точно, — ответил правитель.Несмотря на то что он еще не получил согласия, Нанфудл улыбнулся во весь рот.— Ладно, ступай, — сдался Реджис и, поглядев на ворох карт и бумаг, покачал головой. — Все это больше смахивает на жуткую авантюру, но ничего лучшего у нас нет.Гном отвешивал поклон за поклоном, сияя от счастья, — сильные мира сего нечасто позволяли ему воплощать свои невероятные замыслы. Потом он обернулся к Айвэну, который пользовался славой отменного ремесленника, и спросил:— Сделаешь коробку?— У меня есть все, что надо, кроме этого воспламеняющего зелья, — сказал дворф.— Это предоставь мне, оно будет, когда придет время, — заверил его Нанфудл и спросил дрогнувшим голосом: — Где я могу найти твоего брата?— Сидит в комнате, в темноте, — ответил Айвэн. — Если тебе повезет и ты уговоришь его пойти обследовать туннели, это будет хорошо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44