— В таком случае остается идти на юг и потом на восток, — согласился Кэлси. — Пойдем к Пальцу Гиганта, чтобы заманить туда дракона и поймать его в ловушку.Барон Пвилл кривящимся ртом издал новую серию кудахтающих звуков. Очевидно, для него это был способ выражения протеста против по всем признакам самоубийственного маршрута.— Ты можешь оставаться здесь и дожидаться Гелдиона, — предложил Джено, пихая барона в руку. Затем дворф опять сплюнул и перекатился, подкладывая камень вместо подушки. — Все равно ты слишком жирный и неповоротливый.Гэри потряс головой и попытался поднять руки, чтобы сцепить их за шеей. Но оказалось, что он может поднять лишь левую руку — забинтованная правая сторона слишком болезненно отзывалась на такой маневр. Он скривился и прижал левую руку к боку, надеясь, что рана успеет зажить до того, как он окажется в самой гуще очередной разборки.Эта мысль заставила Гэри посмотреть себе в ноги, где спокойно, точно отдыхая, лежала груда доспехов и прислоненное к ним черное копье. Гэри приподнялся на локтях и осторожно пальцем ноги тихонько постучал по оружию.Из тупого конца копья вырвалась голубая искра и опалила Гэри палец, проструилась вдоль всего тела и достигла головы, от чего его густые черные волосы мгновенно встали дыбом.— Эй! — воскликнул он.— Трус!Это слово оглушило Гэри. Сила покинула его. Он больше не испытывал ни удивления, ни каких-либо других чувств. Охваченный смятением от этого внезапного удара, он тупо уставился на свое мощное оружие.— Я не трус, — внешне спокойно ответил он. Но в его сердце бушевала целая буря протеста.Он подождал, но копье не удостоило его заявление ответом.— Есть проблемы? — спросил Микки, пересаживаясь поближе к молодому человеку. Гэри посмотрел на копье.— Проклятье! Эта чертова штука обозвала меня, — объяснил он.— Трус!— Ах вот в чем дело, — пробормотал Микки. — Гордое копье не одобряет твоего решения бежать от рыцаря Редарма.— Я не бежал от Редарма! — В свой резкий ответ Гзри вложил больше гневного чувства, чем ему того хотелось. — Я имею в виду… Я просто… Мы ведь решили уйти…Микки остановил его, тихонько присвистнув и взмахом маленькой ручки выражая свое понимание.— Я знаю, что ты делал, парень, и, по-моему, ты сделал это хорошо, — попытался растолковать лепрекон. — Но это копье — гордое и не любит пропускать ни одной баталии, не важно, нужна она или нет.— Трус!Воззрившись на копье, Гэри глухо зарычал. В голову непроизвольно полезли окрашенные мстительным чувством красочные образы, вроде того, как он сбрасывает копье в бездонное ущелье Двергамала. В ответ копье разразилось целой телепатической кинолентой, содержание которой сводилось к различным вариациям на тему падения самого Гэри в бездонную пропасть. Он летит, а само копье ныряет за ним и, чуть ли не подталкивая наконечником, преследует до самого дна крутого обрыва.А затем связь словно обрубили. Она исчезла, будто ее и не было. Гэри с любопытством огляделся. Он подозревал, что именно произошло, но еще не был до конца в этом уверен. Неужели копье отвергло его? Восстановит ли оно контакт утром или когда-нибудь еще?— Насколько упорным может быть оружие? — спросил молодой человек у Микки.— Это копье в неподатливости переплюнет металл, из которого оно отковано, — отвечал лепрекон.— Тогда вполне возможно, что мы влипли в изрядную переделку.Микки кивнул и сделал длинную затяжку, затем выпустил большое кольцо дыма. Кольцо проплыло весь путь вдоль тела Гэри и зависло вокруг наконечника могучего копья.— Будь по-твоему, — заметил, обращаясь к копью, Гэри. Затем улегся на клевер, облокотившись головой о руку, и вновь воззрился на чудесное ночное небо Волшебноземья. Сотни, тысячи звезд смотрели на него сверху, заглядывали в сердце, манили к себе. Внезапно ему захотелось взлететь наверх, воспарить к блистающим вершинам Вселенной, играть и резвиться там.— Красотища, — согласился Микки, видя, как на внезапно ставших безмятежными чертах Гэри разлилось очевидное блаженство.— Это лучше всего, что я когда-либо видел в собственном мире, — признался Гэри.— То же самое небо, — ответил Микки.Гэри покачал головой.— Нет! — с горячим чувством произнес он и затем некоторое время собирался с мыслями, пытаясь понять, что является источником такого твердого отрицания. — Дело тут в другом, — вымолвил наконец он. — Мой мир слишком забит городами, а в этих городах, наверное, слишком много уличных фонарей.— Они горят всю ночь?— Всю ночь, — подтвердил Гэри. — И затмевают свет с неба. И воздух, наверное, слишком грязен, поэтому звезды в нем кажутся тусклее, не сравнить с этими. — Лицо Гэри стало беззащитным, он горько усмехнулся, словно сдаваясь. Сказанное в достаточной мере соответствовало истине. Но оставалось нечто невыраженное, более глубинное, что заставляло Гэри думать, что даже без ночных огней и грязного воздуха звезды его собственного мира не сияли бы так ярко.— Там по-другому, — наконец произнес он. — Мы иначе смотрим на звезды, иначе смотрим на все. Да, соль в этом, — словно подводя итог своим мыслям, твердо заключил Гэри. Другим был не только сам вид ночного неба, коренным образом отличался угол зрения, под которым на это небо смотрели.— У нас есть наука и ученые, которые разгадывают все тайны, — продолжал объяснять он смотрящему на него с сомнением Микки. — Иногда я думаю, что именно в этом вся проблема. — С губ Гэри слетел еще один печальный смешок. Он вспомнил о кончине религии в своем мире, где религиозные тайны стали вовсе не такими уж таинственными. На ум пришла история с Туринской плащаницей. Долгое время считалось, что именно она покрывала тело Иисуса. А не далее как несколько дней назад Гэри видел по телевидению научно-популярную передачу. В ней ученые утверждали, что на самом деле плащаница была изготовлена через тысячу лет после смерти Христа.Это было неминуемое столкновение науки и религии. И Гэри лишь недавно начал осознавать, что люди не только не разрешили противоречия, но даже не отдали себе толком в нем отчета. Религия зиждется на устаревших мифах, а наука со своими неопровержимыми логическими доводами не оставляет от них камня на камне.— Всему находится объяснение. — Гэри опять засмеялся, на этот раз достаточно громко, чтобы привлечь внимание сидящих у тлеющих углей Кэлси и Пвилла. — А ты знаешь, каково это — быть смертным, Микки?— О чем ты ведешь речь? — В тоне лепрекона звучала неподдельная заинтересованность. Он всей душой хотел разобраться, что это за штука, которая так очевидно огорчает его друга.— Быть смертным, — повторил Гэри. — Понимаешь, когда людям не остается ничего таинственного, то они создают себе новую веру. Они начинают думать, что есть нечто, лежащее за пределами физической жизни. Такая философия называется духовностью.— Глупо так жить.Гэри вновь усмехнулся. С утверждением лепрекона нельзя было не согласиться. Но в то же время он знал, что и уйти ему от этого невозможно. От себя ведь не уйдешь. Он был продуктом своего мира, продуктом эры всеобщего торжества науки. Торжествовать-то она торжествует, но никакого баланса между физическими истинами и духовными потребностями так и не найдено…— Это… — Гэри поискал слово, — приводит в отчаяние. Когда физический мир объяснен и растолкован до такой степени, что уже не остается места… — Гэри не закончил мысль. А какой в этом смысл? Незавершенная, она уплыла прочь, а он лишь с горечью покачал головой.— Так ты считаешь, что у ваших ученых на все найдется ответ? Что они могут объяснить все? — осведомился Микки.Может быть, только не это мое путешествие, подумал Гэри. Тут они зубы себе обломают. Чем бы на самом деле ни являлось это место под названием Волшебноземье.— В моем мире нет волшебства, — торжественно ответил Гэри лепрекону.— О, здесь ты заблуждаешься, — отвечал лепрекон, вынимая трубку изо рта и тыча наконечником длинного черенка в плечо Гэри. — Волшебство есть, оно никуда не делось, просто люди утратили способность видеть его.— Волшебства нет, — настойчиво произнес Гэри. Его тон показывал, что он неколебим в своем убеждении. Затем он отвернулся от Микки и вновь воззрился на невероятный ночной полог.— А могут ваши такие умные ученые объяснить, почему у вас сердце подпрыгивает при виде звезд? — довольный найденным доводом, спросил лепрекон, щелкая маленькими пальцами прямо перед носом Гэри. — Думаю, нет, — продолжал Микки в ответ на недоверчивый взгляд Гэри. — Твоя наука тебе этого не скажет, очень долго не скажет. Это волшебство, общее для всех народов, — никогда не сможет человек, или лепрекон, или фея, или даже дворф посмотреть на звездное небо и при этом не почувствовать притяжения волшебства.Нельзя сказать, чтобы Гэри целиком согласился с доводом Микки, но все-таки в словах лепрекона было что-то успокаивающее. Человек из другого мира тихонько пропел вырванную из песни строчку, затем замурлыкал тихую песню, опять же из любимого своего альбома «Клык», на пластинке ее исполняла другая певица.— О, какая дивная ночь, — наполовину пел, наполовину нараспев повторял он. — Звезды, должно быть, мои друзья, если льют свой чудный свет на меня.— А, этот бард Мак Bay, — явно получая удовольствие от услышанного, произнес Микки.Готовый сорваться с уст ответ Гэри застрял у него в горле. Бард Мак Вай… Откуда, черт побери, Микки знает…Гэри затряс головой и издал вопль, от которого Микки остолбенел, а Кэлси подпрыгнул. Убедившись, что все в порядке и ни с какой стороны не грозит опасность, он угрожающе посмотрел на Гэри и Микки и медленно опустился на свое место.— Что?.. — начал было спрашивать Микки, но Гэри одним движением руки оборвал его на полуслове.— Не важно. — Это было все, чем он ограничился на данный момент.— Как хочешь, парень, — ответил Микки, вскакивая на ноги. — Тогда отдохни. С утра нам предстоит долгий путь.Гэри еще долго, напряженно размышляя, смотрел на звезды. Когда он в первый раз попал в Волшебноземье, то прихватил с собой экземпляр «Хоббита». Микки тогда намекнул, что автор книги, Дж. Р. Р. Толкин, вероятно, заглядывал в Волшебноземье, так же как и Гэри. По мнению лепрекона, эти книги, которые Гэри считал фантастическими, вполне могли оказаться описанием реальных приключений этого замечательного человека — или он записал их со слов другого посетителя или даже обитателя дивной страны.И теперь лепрекон, сам не зная того, навел Гэри на более общую мысль. А что если и многие художники, скульпторы и живописцы, композиторы, пишущие незабываемые мелодии, писатели — авторы фантастических романов также совершенно реально заглядывали в это царство, находили в нем волшебство и приносили в свой мир небольшой его кусочек, чтобы поделиться со своими собратьями, так отчаянно в нем нуждающимися? Может быть, по сути своей художник — человек, способный увидеть волшебство под всей накипью и грязью. Городские фонари не мешают ему видеть звезды.Эта мысль утешала, и, следуя за ней, как за нитью Ариадны, Гэри погрузился в глубокий, целебный и такой необходимый ему сон. Глава двенадцатаяГОТОВЫЕ К БОЮ Целебная мазь Микки оказала свое воздействие, и на следующее утро, когда Гэри проснулся, боль ушла. И даже густая пелена влаги, повисшая в воздухе и окрашенная в серое непроницаемыми облаками, не вызвала какого-либо обострения. Только когда Гэри встал и потянулся, то испытал легкое тянущее болезненное чувство в рубцовой ткани да неприятными ощущениями сопровождалась процедура укрепления доспехов, проделанная Джено на пару с бароном Пвиллом.Большую часть занятых одеванием минут Гэри провел, оглядывая копье, которое лежало на травянистом поле и по-прежнему не подавало никаких (телепатических) признаков жизни. Ментальный контакт отсутствовал, по крайней мере Гэри со времени своего пробуждения не мог его сознательно зарегистрировать. В целом у него создалось впечатление, что копье предавалось печальным размышлениям. Ему также показалось, что копье недовольно тем фактом, что Гэри облачается в дополнявшие копье доспехи. Он всерьез опасался, что придется, пожалуй, поискать себе другое оружие.Еще больше беспокоило Гэри поведение Кэлси, также окрестившего его трусом. Тот обдавал его пресловутым ледяным холодом. Пока прилаживали доспехи, Кэлси несколько раз посматривал в сторону молодого человека. При этом их взгляды скрещивались лишь на мгновение, а в следующую секунду золотистые глаза эльфа суживались, и он резко отводил взгляд в сторону.Однако на этот раз и сам Гэри, нельзя сказать, что приходил от Кэлси в восторг. Перед его внутренним взором вновь и вновь вставала картина: помещение «Дремлющей феи», а в нем спотыкающийся человек с вонзившейся ему в спину эльфийской стрелой. Гэри понимал необходимость борьбы, осознавал, какие мрачные последствия повлекло бы за собой поражение. Но он считал, что тех же результатов можно было бы добиться, ранив человека в ногу или, скажем, в плечо. Гэри прекрасно знал, каким удивительно метким стрелком был Кэлси. И если стрела попала в сердце человека, значит, Кэлси целился именно туда.А затем доспехи были уже на нем. Гэри принялся поводить руками, поворачиваться туда и сюда, чтобы доспехи получше «уселись» на нем. Кэлси как раз проходил мимо, направляясь к лошадям, и бросил в сторону Гэри разгневанный и не сулящий ничего хорошего взор.— Какая необходимость у тебя была убивать его? — в ответ на этот взгляд взорвался Гэри, хватаясь за первое попавшееся обвинение, которое можно было бы обрушить на осуждающего его эльфа.— О чем ты? — тоном искреннего непонимания переспросил Кэлси.— Я говорю о том человеке в гостинице, — не отступал Гэри, намеренно игнорируя надменную позу эльфа и заинтересованные взгляды остальных. — Ты выпустил стрелу, чтобы убить.— Наверное, самое время было положить конец дискуссии, — саркастически заявил Кэлси, подходя и становясь прямо перед Гэри.— Тебе не обязательно было убивать его, — сурово ответил тот.— Они напали на нас, — подчеркивая «они», напомнил ему Кэлси.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44