Глаза великана расширились от ужаса, и он замолотил руками по воздуху, пытаясь остановить падение, но не смог уклониться. Клинок вошел в точку между животом и грудью, распоров диафрагму монстра. Горный великан выкинул вперед трясущиеся руки и уперся ими в камень, не давая лезвию проткнуть свое тело насквозь.
Теперь Вандер был свободен, но он не выкатился сразу из-под великана. Дуплосед стиснул меч обеими руками и ткнул им вверх, погружая клинок еще глубже в плоть врага.
Руки гиганта обмякли, и туша его рухнула на землю, лишь долгий низкий стон сорвался с губ чудовища, когда острие клинка уперлось в позвоночник, задержав на миг падение. Потом хребет поддался, и монстр лег – тихо, спокойно, не чувствуя больше боли, да и вообще ничего уже не чувствуя.
Вандер, снова прижатый к земле огромным весом, подергал меч, чтобы убедиться, что противник мертв, а затем принялся выбираться на волю.
Вскоре Даника, покончившая со своей работой, пришла ему на подмогу.
В конце концов, огонь дракона иссяк, а орда чудовищ осталась лежать у узкого конца лощины пузырящейся спекшейся массой.
Те, кто остался позади, могли бы нанести удар в спину низко летящему дракону, но монстры ничего не предприняли, слишком потрясенные и напуганные, чтобы хотя бы приблизиться к несущему смерть змею.
Айвен и Пайкел размахивали оружием, издеваясь и дразнясь, пытаясь спровоцировать противника.
– Ладно-ладно, бегите, трусливое стадо! – рявкнул в итоге разочарованный Айвен.
Секунду спустя, когда когти дракона отпустили дворфов, Айвен удивленно завыл на одной ноте. Они с Пайкелом упали на землю с пятнадцатифутовой высоты, вскочили на ноги и, ошеломленные, принялись оглядываться.
В пятидесяти шагах от них улепетывающие великаны и гоблины озадаченно повернулись, не зная, куда бежать.
– Смиренный жрец, спускайся! – проревел Файрентеннимар, встряхивая Кэддерли и выводя его из оцепенения.
Молодой человек подумал, не истощилось ли заклятие и не умрет ли он прямо сейчас.
– Спускайся! – снова закричал старик Файрен, и сила этого дробящего камни голоса едва не сбросила Кэддерли с его «насеста».
Они с Шейли немедленно послушались и поползли по усеянной шипами спине и хвосту, чтобы спрыгнуть на землю рядом с дворфами.
– Вот тебе и игры с драконом, – саркастически пробурчал Айвен себе под нос.
Шейли вскинула лук, но ей пришлось зажмуриться и отвернуться от Файрентеннимара – крылья дракона яростно захлопали, разгоняя воздух, дым и пыль. Дракон нырнул в крутое пике, взревел еще раз и обрушился на оставшуюся группу монстров, молотя хвостом, кромсая когтями, пиная громадными задними лапами, поднимая крыльями ураган. Взмах драконьего хвоста отправил в полет четырех гоблинов, которые врезались в скалу с силой, достаточной, чтобы в их телах не сохранилось ни одной целой кости, а потом и сам хвост ударился о гору, оставив страшную трещину в камне и мокрые алые пятна на месте гоблинов. Великан, видимо спятивший от ужаса, кинулся на дракона с дубиной.
Челюсти Файрентеннимара сомкнулись на нем и легко подбросили гиганта в воздух. Визжа, как какая-нибудь свинья на живодерне, великан выдернул одну руку из пасти змея и шлепнул жалкой дубинкой по бронированной голове дракона.
Файрентеннимар перекусил великана пополам, и ноги его упали на камни – каждая по отдельности.
Даже выносливого Айвена передернуло при виде бойни, устроенной драконом, при виде кипящих трупов и изломанных тел врагов, оказавшихся рядом с разгневанным крылатым чудовищем.
– Хорошо, что он на нашей стороне, – еле слышно прохрипел Айвен.
При этих словах Кэддерли поежился, снова вспомнив тон, которым Файрентеннимар приказал ему спуститься. Он изучал энергичные голодные движения старика Файрена, поглощенного кровавым побоищем.
– Неужели? – пробормотал про себя молодой жрец.

ХАОС

Тело великана взлетело в воздух, ударилось о стену ущелья, жестко приземлилось и покатилось по склону мимо Вандера и Даники.
Они слышали, что творится в лощине, слышали первобытный рев дракона и вопли обреченных монстров. Ни Даника, ни Вандер не испытывали большой жалости к злым гоблинам и великанам, но переглянулись они с искренним страхом, потрясенные разбушевавшейся в этой каменной ловушке бурей.
Даника махнула рукой Вандеру, советуя обогнуть вход в ущелье, а сама кинулась напрямик, вверх по склону. Но прежде чем девушка добралась до вершины, она увидела чудовищ (и куски чудовищ), взмывающих в воздух и падающих на землю с глухими шлепками. Нервы ее сдали, и Даника не смогла подавить истеричное хихиканье – слишком уж эта сцена напоминала работу Пайкела да кухне Библиотеки Назиданий, когда мечтающий стать друидом дворф упрямо (и неаккуратно) встряхивал салат из морской капусты – несмотря на громогласные протесты Айвена.
Затем драконий хвост, должно быть, хлестнул по скале, ибо Даника, хотя ее и отделяла от удара сорокафутовая каменная толща, вдруг обнаружила, что шлепнулась на землю и сидит, ошарашено вертя головой.
Кэддерли отрешился от мира, скользнул в Песнь Денира и потянулся к своему ментальному восприятию Файрентеннимара.
Красная стена преградила доступ.
– Что такое? – спросила Шейли, увидев отразившуюся на лице молодого жреца тревогу – нет, ужас.
Кэддерли не ответил. Он снова погрузился в Песнь, но свирепая ярость Файрентеннимара не подпускала жреца к дракону, разорвав все недавние связи.
Кэддерли сердцем чувствовал, что старик Файрен больше не считает его союзником, что, обуянный кровожадностью, дракон возвратился к своей истинной, порочной натуре. Юноша поплыл по течению Песни к сфере Хаоса, рассчитывая нырнуть туда снова и опять приручить змея.
Через минуту он открыл глаза, перед которыми тут же возникла картина избиения последних монстров, и почувствовал, что его заклятия уже не прорвутся сквозь мысленный барьер, возведенный инстинктами разгневанного дракона.
– Отправляйся к дальнему концу лощины, – велел он Шейли, постаравшись, чтобы голос звучал как можно ровнее. – И приготовь лук.
Эльфийка хмуро взглянула на него, уловив в мрачном тоне скрытый смысл.
– Чары развеялись? – спросила она.
– Приготовь лук, – повторил Кэддерли. От колонны монстров почти ничего не осталось: еще пара минут – и Файрентеннимар покончит со всеми. Кэддерли призвал защитную магию, «нарисовал» поперек ущелья черту «драконьей погибели» и окружил себя и двух сбитых с толку дворфов волшебной огнеупорной оболочкой.
– Что ты делаешь? – потребовал ответа Айвен, всегда подозрительно относившийся ко всему, что связано с магией, а уж когда в сотне ярдов от тебя безумствует разъяренный дракон – тем более.
– Это заклятие стихий, – попытался вкратце объяснить Кэддерли. – Один раз я уже накладывал его на себя, и оно остановило драконий огонь.
– Ух-ох, – пробормотал Пайкел, сообразивший, в чем смысл предосторожностей Кэддерли.
– Для вас чары ослабят пламя, но не полностью, – закончил молодой жрец. – Так что бегите к скале и найдите укрытие за каким-нибудь камнем.
Дворфов не пришлось просить дважды. Обычно они мужественно оставались рядом со своим юным соратником, готовые принять бой. Но здесь, в конце концов, речь шла о драконе.
Так что Кэддерли оказался один посреди лощины в окружении кровавых клочьев – последствий драконьего гнева. Он низко наклонился и сгреб пригоршню грязи из отпечатка лапы Файрентеннимара, затем решительно выпрямился, напоминая себе, что обязан делать то, чего требуют заповеди Денира. Например, уничтожить Геаруфу.
И все же он подумал о Данике, своей возлюбленной, и о новой жизни, которую они начали в Кэррадуне: ему не хотелось умирать.
Файрентеннимар проглотил последнего съежившегося гоблина и повернулся. Глаза рептилии, мечущие лучи даже днем, прищурились. И почти немедленно свет драконьего маяка остановился прямо на Кэддерли.
– Отличная работа, могучий змей! – крикнул юноша, надеясь, что его предположение ошибочно, что дракона, быть может, все еще удерживает моральный кодекс добра.
– Смиренный жрец… – пророкотал Файрентеннимар, и Кэддерли испугался, что на этот раз точно лишится слуха.
С тех пор как молодой жрец заколдовал дракона, он слышал такой голос дважды, и оба раза – когда дракон подозревал, что рядом враги. Припав к земле, как охотящийся пес, передвигаясь на всех четырех лапах, сложив за спиной кожистые крылья, дракон быстро сократил расстояние, отделяющее его от Кэддерли, вдвое.
– Ты сослужил нам великую службу, – начал Кэддерли.
– Смиренный жрец! – перебил дракон. Песнь Денира звучала в мыслях Кэддерли. Он знал, что потребуется какой-нибудь ложный психологический маневр, чтобы выиграть время и разобраться в мелодиях заклинаний, которые он еще не до конца понял.
– И в твоей пещере, и когда перенес нас через горы, – продолжил юноша, надеясь, что лесть поможет и в этот раз. Пока он говорил, сознание его оставалось с Песнью, и нужное заклятие прояснялось с каждой нотой. – Но теперь пришло время тебе…
– Смиренный жрец!
Кэддерли не нашел ответа на этот громогласный рев, очевидное доказательство того, что Файрентеннимар не считает, что с убийствами уже покончено. От низкого драконьего рычания камни задрожали под ногами Кэддерли, а старик Файрен двинулся дальше.
Эти глаза! Пойманный их гипнотизирующей мощью, Кэддерли растерялся и упустил мотив. Он чувствовал себя беспомощным, лишенным надежды, наверняка обреченным – великий змей казался богоподобным и внушал невообразимый ужас, но молодой жрец боролся с накатывающей на него волной паники, внушавшей, что надо бежать, бежать ради спасения собственной жизни.
Файрентеннимар был близко. Как мог Файрентеннимар подобраться так чертовски близко?
Драконья голова медленно откинулась назад, змеиная шея изогнулась. Передние лапы сжались в кулаки у массивной груди, задние прочно стояли на камне.
– Убирайся оттуда! – взвизгнул в стороне Айвен, сообразивший, что бестия сейчас ринется в атаку. Кэддерли слышал слова дворфа и искренне соглашался с ним, но не мог оторвать отяжелевших ног от земли.
Стрела свистнула над головой Кэддерли и раскололась никчемной щепкой о непробиваемую природную броню дракона.
Сосредоточенный на Кэддерли, Файрентеннимар ничего, кажется, не заметил.
Из всего, что видел Кэддерли в своей жизни и что ему только предстояло, увидеть, ничто даже близко не походило и не будет походить на тот животный ужас, который родился в нем, когда Файрентеннимар прыгнул. Дракон, такой огромный, метнулся к Кэддерли с проворством гадюки, разинув пасть достаточно широко, чтобы проглотить юношу целиком, демонстрируя ряды сверкающих зубов, каждый длиной с человеческое предплечье.
В это расколовшееся мгновение зрение Кэддерли подвело его, словно разум просто отказался принять явленную ему картину.
Всего за дюжину шагов от человека выражение морды Файрентеннимара внезапно изменилось. Его морду таинственным образом перекосило, голова свернулась на сторону, словно врезалась в какой-то упругий невидимый пузырь.
– «Драконья погибель», – выдохнул Кэддерли, и успешный результат заклятия пробудил в нем какую-то надежду.
Старик Файрен извивался, борясь с не желающим поддаваться препятствием. Гигантские задние лапы бороздили камень, оставляя глубокие царапины, а голодные челюсти непрерывно щелкали, разыскивая что-нибудь осязаемое, что можно было бы разорвать в клочья.
Кэддерли запел. Еще одна стрела пронеслась мимо него, на этот раз метко скользнув в глаз Файрентеннимара.
Драконьи крылья широко раскинулись, поднимая старика Файрена вверх. Дракон ревел, шипел и со свистом глотал воздух.
Кэддерли закрыл глаза и продолжил петь, сконцентрировав мысли на мелодии Песни Денира.
Пламя окутало его, треща и плавя скалу под ногами. Друзья закричали, ужаснувшись, что он сожжен, но Кэддерли не слышал их. Защитный шар вокруг наливался зеленым, опасно утончаясь, словно его действие подходило к концу, но юноша ничего не замечал.
Он слышал одну лишь Песнь Денира, а видел только течение музыки небесных сфер.
Когда Даника добралась до края ущелья и увидела любимого, приносящего себя в жертву, ноги ее подогнулись и сердце споткнулось – девушка даже подумала, что оно совсем остановится. Ее боевые инстинкты велели спешить на помощь возлюбленному, но что можно сделать против подобных Файрентеннимару? Руки и ноги девушки умели превращаться в смертоносное оружие в битве с орками и гоблинами, даже с великанами, но какой смысл разбивать их о твердую, как железо, чешую змея? Даника с десяти ярдов могла метнуть свои хрустальные кинжалы прямо в сердце огра, но перед гигантской тушей Файрентеннимара надежные клинки превращаются в ничто, в жалкие щепки.
Пламя дракона иссякло, и, глядя на Кэддерли, бесстрашно стоящего напротив змея, Даника понимала, что должна сделать хоть что-то.
– Файрентеннимар струсил! – дерзко завопила она. – Он слабак и ничтожество! Он только притворяется сильным, а когда опасность поблизости, прячется в кусты!
Дракон дернулся и задрал голову, чтобы видеть наглеца на гребне ущелья.
– Уродливый червь, – издевалась Даника, зная, что для дракона нет ничего оскорбительнее, чем услышать «червь» вместо «змея». – Безобразный жалкий червяк!
Драконий хвост хлестнул о скалу, глаза рептилии сузились, превратившись в щелки, и утробное рычание старика Файрена заставило содрогнуться камни.
Замерший перед драконом Кэддерли запел быстрее. Он был поистине счастлив, получив отсрочку, но ужасно боялся, что Даника слишком сильно раззадорит вспыльчивого дракона.
А Даника смеялась над стариком Файреном, схватившись руками за живот и трясясь от хохота. Однако мысли ее в это время были совершенно серьезны. Она вспоминала древние записи Пенпага Д'Ана, основоположника учения, которое она исповедовала.
«Предвосхищай нападение врага, – говорил наставник. – Не отвечай, опережай движения противника. Если стреляет лучник, пусть его цель исчезнет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36