Даника бросилась туда, но ее остановил миниатюрный огненный шар, затем еще один, а потом еще две жабы присоединились к атаке.
Шейли швырнула вперед свой факел, мгновенно вскинула лук и приступила к смертоносной работе.
Айвен не знал, чем его зажало, но понимал, что ему очень неудобно и что он не может согнуть руку, чтобы достать топор из-за спины. Айвен частенько жаловался, но если что, действовал не задумываясь, поэтому он пошел единственно возможным путем – начал дергаться, пытаясь укусить, отыскать, за что схватиться, вывернуться, наконец. Оленьи рога на его шлеме зацепились за что-то, и снова Айвен не стал подвергать сомнению свою удачу, а просто вздернул голову со всей силой, на которую только оказался способен.
Жаба прыгнула, но три стрелы Шейли, выпущенные одна за другой, остановили тварь на взлете, и она уже мертвой рухнула на землю. Еще две жабы кинулись на эльфийку одновременно, и хотя она и попала в них, но остановить не успела. Одна ударила девушку в плечо, другая врезалась в голень и отбросила Шейли назад.
Она больно ударилась бы о твердый пол, но подоспевший Вандер одной рукой бережно подхватил эльфийку, помогая удержаться на ногах. В мгновение ока дуплосед оказался перед Шейли, его огромный меч полоснул раз, другой, и две напавшие жабы развалились на четыре половинки.
Третья тварь уже летела со стороны, но Пайкел вклинился между ней и Шейли, бодро занеся над плечом свою суковатую дубину, обеими руками держа оружие за тонкий конец. Радостно ухнув, зеленобородый дворф отбил летящую жабу, точно мячик. Тварь упала, оглушенная, а Пайкел уже навис над ней и плющил бедолагу безжалостными ударами.
Даника упала на спину и покатилась кувырком, уклоняясь от огненных залпов. Она подтянула ноги повыше, надеясь встать, как только получится, и сунула руки в голенища сапог, вытащив из-за них два кинжала, один с золоченой рукоятью в форме головы тигра, другой – с посеребренной драконьей головой.
Девушка метнула клинки, и они воткнулись в ближайшую жабу. Та закатила глаза и припала к полу, но Даника не могла сказать, убила она чудище или нет.
Не могла она и остановиться, чтобы проверить. Еще одна жаба метнула в противницу свой липкий язык.
Даника подпрыгнула, как мангуст перед атакующей змеей, высоко подобрав под себя ноги. А как только ступни ее вновь коснулись камня, она прыгнула снова, вперед и вверх, прежде чем успел хлестнуть язык жабы. На этот раз Даника тяжело приземлилась на голову мерзкого существа. Прочно уперев в пол одну ногу, она согнулась и яростно крутанулась, лицо прошло рядом с лодыжкой, а вторая нога взлетела ввысь. Завершая оборот, набрав нужную скорость, она напрягла мышцы летящей ноги и погрузила ее прямо в выпученный жабий глаз.
Сила удара сбросила Данику с убитой твари, и девушка развернулась в поисках новой цели.
Сперва она подумала, что оказавшаяся перед ней жаба представляет собой какую-то забавную помесь. Но затем Даника сообразила, что оленьи рога принадлежат отнюдь не жабе, а скорее неудобоваримому дворфу, которого тварь по глупости проглотила.
Рога дернулись, заворочались туда-сюда, и наружу высунулась покрытая слизью голова Айвена. Дворф хрюкнул и непонятным образом скрутился, выбираясь из жабьей пасти, непрерывно глядя на собственные коленки – и на ошеломленную Данику.
– А ты не думаешь помочь мне вылезти отсюда? – поинтересовался дворф, и Даника увидела, как теперь уже мертвые, остекленевшие глаза жабы выпучились и вновь вернулись на свое место, – это Айвен пожал плечами.

Знакомая мелодия звучала в сознаний Кэддерли, но он не слился с ее гармоничным потоком. Вместо этого он, наоборот, запел ее как попало, наугад, добиваясь того, чтобы напев получился как можно более нестройным. Дрожь пробирала его до мозга костей; он чувствовал себя так, словно его разрывает на куски магическое вторжение. Он был там, где жрецу Денира быть не положено, он насмехался над гармонией Вселенной, искажал мотивы бесконечной Песни так, что они болезненно раздирали мозг, захлопывал двери на путях к откровению, которые показала ему священная мелодия.
Голос Кэддерли звучал гортанно, хрипло, в горле клокотало. Голова разламывалась; волны колючей дрожи, катящиеся по спине, безостановочно жалили его.
Он подумал, что сойдет с ума, что уже сходит с ума, проваливается туда, где любая логика извивается бессмысленным лабиринтом, где один плюс один равняется трем, а то и десяти. Эмоции Кэддерли тоже беспрерывно менялись. Он был в ярости, он был зол… на что? Он не знал, ощущая лишь, что его переполняет отчаяние. Затем он внезапно почувствовал себя неуязвимым, способным обогнуть собственные магические барьеры и щелкнуть этого жалкого Файрентеннимара по носу.
Но все же он хрипел наперекор гармонии потока прекрасной Песни, отвергая истину, открывшуюся ему. И вдруг Кэддерли осознал, что впустил что-то ужасное в свой мозг и не может остановить вспыхивающие образы и острую боль.
Разум беспорядочно метался, перескакивая с одной доступной магической энергии на другую. Он падал, падал, падал в бесконечную яму, из которой нет выхода. Он съест дракона или дракон съест его – это теперь не имеет значения. Он сломался – вот единственная логическая мысль, которую юноше удалось удержать в голове больше одного ускользающего мгновения, он перешагнул все границы, в своем отчаянии бросившись в нескончаемый первичный хаос.
Но он каркал неблагозвучный мотив, проигрывая в мозгу случайные фразы полуправды и лжи. Один плюс один теперь равнялось семнадцати.
Один плюс один.
Что бы ни атаковало сознание Кэддерли, он продолжал взывать к простейшей математике, складывая один и один. Сотни различных ответов приходили к нему в непрерывной последовательности, рождаемые случайным образом здесь, в его мозгу, где уже не правили никакие законы.
Тысячи ответов, бессмысленных, бессистемных, бомбардировали разум. И Кэддерли позволил им улететь вместе с остатками струящихся мыслей, зная, что все они ложны.
Один плюс один равняется двум.
Кэддерли ухватился за эту мысль, за эту надежду. Простое равенство, простейшая, логическая цепочка зазвенела в диссонансе единственной гармоничной нотой.
Один плюс один равняется двум!
Тонкая линия Песни Денира заиграла в голове Кэддерли, но сама по себе, отдельно от какофонии. Она пришла к молодому жрецу как путеводная нить, нить жизни, и он страстно ухватился за нее, не желая, чтобы она вытащила его из неблагозвучия, пусть только поможет удержаться на ногах в этом скользком хаосе.
Теперь Кэддерли обыскал опасную сферу, нашел область смятения чувств, извращенной этики и изо всех своих ментальных сил метнул ее в Файрентеннимара.
Гнев дракона продолжал бурлить, и Кэддерли понял, что не пробил врожденное магическое сопротивление чудовища. Затем юноша осознал, что сидит, что в какой-то момент во время его мысленного путешествия землетрясение, вызванное буйством Файрентеннимара, сбило его с ног.
И снова Кэддерли нащупал определенный участок в хаосе, на этот раз другой, и снова швырнул его в гигантского змея. И в третий раз, и в четвертый. Голова едва не взрывалась, но он продолжал погружаться в заклинание, продолжал обстреливать упрямого дракона поддельными эмоциями и фальшивой верой.
В пещере повисла мертвая тишина, только где-то позади, в туннеле, возможно в обиталище жаб, раздавались какие-то звуки – звуки борьбы?
Молодой жрец медленно открыл глаза и увидел, что старик Файрен сидит тихо, рассматривая его.
– Добро пожаловать, смиренный жрец, – произнес дракон холодно, спокойно и сдержанно. – Прости мою вспыльчивость. Уж и не знаю, что ее вызвало. – Змеиные глаза дракона моргнули и с любопытством огляделись. – Итак, что это за маленькое задание, которое ты хочешь, чтобы я исполнил?
Тут и Кэддерли заморгал, не веря ушам своим.
– Один плюс один равняется двум, – пробормотал он неслышно. – Надеюсь, что так.

ОСТАТОЧНАЯ ЭНЕРГИЯ

Даника первой добралась до конца туннеля, ведущего к драконьему пристанищу. Воительница на четвереньках подползла к освещенному пространству и заглянула внутрь. Она увидела величественного дракона и почувствовала, как что-то выкачивает из нее силы, – чудовище было в сотни раз ужаснее, чем описывали его легенды. Но потом на прекрасном лице Даники отразилось замешательство при виде неожиданного зрелища.
Рядом с драконом стоял Кэддерли, спокойно разговаривал с ним и показывал Геаруфу – перчатки, черную и белую, и зеркало в золотой оправе, которое он положил на пол чуть в стороне.
Даника едва не завопила, когда чья-то рука коснулась ее ноги. Но это была всего лишь Шейли, догнавшая ее. Эльфийка тоже казалась обескураженной тем, что творилось в пещере.
– Войдем? – шепнула она Данике.
Девушка секунду размышляла над вопросом, не совсем понимая, какую роль они должны сыграть здесь. Кэддерли вроде бы контролирует ситуацию… Что, если их внезапное появление только растревожит дракона и вызовет у него вспышку ярости?
Даника качнула головой, и тут из туннеля раздался нетерпеливый возглас.
– Что ты там видишь? – требовательно спросил Айвен, покрытый жабьей слизью и не слишком счастливый с виду.
Горящий взор дракона немедленно метнулся к проходу, и Даника с Шейли вновь ощутили, как обмякли их конечности под светом этого жуткого маяка.
– Кто пришел незваным в логово… – начал великий змей, но остановился на полуслове и наклонил массивную голову, чтобы лучше слышать Кэддерли, который что-то спокойно прошептал ему.
– Входите, – изрек через секунду дракон, обращаясь к двоим в туннеле. – Добро пожаловать, друзья смиренного жреца!
Данике и Шейли потребовалось какое-то время, чтобы собраться с духом и шагнуть в покои дракона. Они подошли к Кэддерли, и Даника поспешно взяла юношу под руку, откровенно восхищаясь возлюбленным.
Кэддерли чувствовал на себе ее верящий взгляд. Снова он выдвинут на передний край, снова стал вожаком для своих друзей. Он один понимал, как непрочна ниточка, удерживающая дракона, а теперь, когда сюда пришли Даника и остальные, их судьбы всецело в его руках. Они восторгаются им, они доверяют ему, но Кэддерли не был так уж уверен в себе. Вынесет ли он тяжесть вины, если провал будет стоить жизни его друзьям? Ему хотелось оказаться дома, в Библиотеке, сидеть на залитой солнцем крыше, кормить орешками Персиваля, единственного товарища, который ничего не требовал от него (кроме все тех же орешков!).
– Я понравился дракону, – объяснил молодой жрец, стараясь растянуть улыбку до ушей. – И Файрентеннимар – Великий Файрентеннимар – согласился помочь мне с моей проблемой, – добавил он, кивнув на Геаруфу.
Даника взглянула на все еще светящийся пол у входа в пещеру и довольно легко догадалась, что дракон уже применил свое смертельное дыхание.
Но Кэддерли выглядел нетронутым – и не напуганным. Даника хотела спросить его об этом странном повороте событий, но его тревожный взгляд тут же заставил ее замолчать, и девушка поняла, что беседу лучше отложить на потом, когда они целыми и невредимыми выберутся из логова дракона.
В пещеру ввалились Айвен и Пайкел, за ними шагнул Вандер, едва не споткнувшийся о дворфов.
– Ух-ох, – пискнул Пайкел при виде змея, и Айвен побелел как полотно.
– Дворфы! – взревел Файрентеннимар, и порыв воздуха взметнул три бороды – две рыжие и зеленую, – а жар дыхания Файрена заставил друзей зажмуриться.
– Тоже друзья! – крикнул Кэддерли дракону, и, поскольку жадные до сокровищ драконы всегда, мягко говоря, недолюбливали жадных до сокровищ дворфов, молодой жрец махнул троице рукой, веля им оставаться в туннеле.
Файрентеннимар издал долгое утробное рычание, кажется, отнюдь не убежденный. Однако излить гнев дракон не сумел. Он забавно моргнул, взглянул почти печально на Кэддерли и потом посмотрел на Геаруфу.
– Тоже друзья, – согласился Файрентеннимар.
Кэддерли также взглянул на Геаруфу, думая, что разумнее будет сделать дело и убираться отсюда.
– Держитесь за мной, – предупредил старик Файрен Кэддерли и двух женщин, а затем раздался резкий всасывающий звук – дракон наполнял легкие воздухом.
На этот раз, когда Файрентеннимар выдохнул, никакие магические преграды не сдерживали поток огня. Пламя ударилось о Геаруфу и об пол. Камни закипели, а Геаруфу сердито зашипело, словно его внутренняя магия боролась с немыслимым нападением.
– О-о, – протянул Айвен, не веря.
Пайкел упер руки в боки и зарычал на брата – нечего воровать чужие манеры. Драка, однако, не завязалась, поскольку обжигающий жар драконьего дыхания накрыл их. Вандер схватил братьев в охапку и отпрянул к стене, одной огромной ладонью прикрывая глаза.
Поток пламени из пасти дракона не ослабевал. Иногда в неистовой струе что-то громко взрывалось, рождая клубы серого дыма, который окутал огненный столб, притушив его слепящую желтизну.
Кэддерли кивнул Данике и Шейли, уверенный, что огнедышащее чудовище сделает свою работу. Столб пламени исчез, и Файрентеннимар попятился, глаза рептилии тщательно исследовали землю и магические предметы. Дымок продолжал виться над Геаруфу. Маленькие язычки огня лизали обе перчатки, золотой ободок зеркала расплавился и разлился вокруг стекла широкой лужицей. Само зеркало пульсировало, неестественно выпучиваясь, но, кажется, осталось целым.
– Дело сделано, смиренный жрец? – спросил Файрентеннимар.
Кэддерли молчал, не зная, что ответить. Густой дым, казалось, вращался все быстрее, а зеркало продолжало разбухать и опадать.
А потом оно треснуло.
Голубая шляпа слетела с макушки Кэддерли, туника захлопала где-то над головой, взметнувшись вверх, словно ее кто-то всасывал в себя. Теперь дым несся по кругу с какой-то дикой яростью, и ураганный вихрь, почти торнадо, оглушительно ревел в пещере.
Стрелы Шейли вылетели из колчана, ударились о спину Кэддерли, их рикошетом отбросило назад. Молодой жрец с трудом стоял на ногах, прислонившись к какому-то выступу, спасаясь от свирепой тяги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36