Последний раз он видел отца живым на похоронах матери.
У Декера не было ни братьев, ни сестер. Он так и не женился. Одной из причин этого было его нежелание навязывать тот спартанский образ жизни, к которому он привык, любимой женщине, а другой — образ жизни, мешавший ему найти женщину, в которую он имел бы право и свободу влюбиться. Все его друзья были коллегами-оперативниками, а теперь, когда он ушел из разведки, подав в отставку при двусмысленных обстоятельствах, эти друзья будут чувствовать себя с ним неловко и не будут уверены в том, что с ним безопасно говорить на профессиональные темы.
«Возможно, я сделал ошибку», — подумал Декер, отхлебнув очередной глоток бурбона. — Возможно, мне не следовало уходить в отставку, — думал он, продолжая переключать каналы. — Оперативная работа давала мне направление в жизни. Она служила для меня якорем..."
Она убивала тебя, напомнил себе Стив, и уничтожала для тебя каждую страну, в которую ты когда-либо получал назначение. Греческие острова, Швейцарские Альпы, Французская Ривьера, испанское Средиземноморье — это была лишь небольшая часть из тех изумительных мест, где ему доводилось работать. Но теперь они были отравлены тем опытом, который Декеру пришлось там получить, и он не имел никакого желания возвращаться туда и вспоминать о былом. Сейчас, размышляя обо всем этом, он был поражен иронией ситуации: большинство людей воспринимало те места как очаровательные райские уголки, а былая профессия Декера часто изображалась в художественной литературе как героическая, тогда как сам Стив думал о ней лишь как о донельзя утомительной, опасной работе на износ. Охота на наркобаронов и террористов могла быть сама по себе благородным делом, но слизь жертвы попадала и на охотника, отравляя его. «Она, конечно же, отравила и меня, — думал Декер. — И, как я сумел выяснить, кое-кто из тех бюрократов, на которых я работал, тоже изрядно запачкались этой слизью».
«Что делать?» — снова спросил себя Декер. От бурбона его клонило в сон, он глядел из-под смыкающихся век на экран телевизора и вдруг поймал себя на том, что задумался о чем-то из того, что перед ним только что промелькнуло. Не сознавая, что это было, и испытывая странное любопытство, понуждающее его выяснить это, он заставил себя взбодриться и принялся переключать каналы в обратном направлении, возвращаясь к тому, который только что проскочил. Но, найдя заинтриговавшее его изображение, он все равно не понял, почему оно его заинтриговало. Он понимал лишь то, что мелькнувший кадр нашел какой-то отклик в его подсознании.
Он смотрел документальный фильм о бригаде строителей, ремонтирующих старый дом. Дом был необычным, похожим на те глиняные строения в стиле пуэбло, которые ему попадались в Мексике. Но, включив звук — все это время звук был выключен, — он узнал, что дом, выглядевший на удивление изящным, невзирая на простоту проекта, находился в Соединенных Штатах, в Нью-Мексико. Дом был сделан из самана, объяснил руководитель строителей и добавил, что слово саман означает большие кирпичи, сделанные из соломы, смешанной с глиной. Эти кирпичи, из которых получались исключительно прочные звуконепроницаемые стены, покрывались сверху штукатуркой под цвет глины. Дальше он объяснял, что саманные дома делаются с плоскими слегка наклонными крышами, с которых вода стекает по желобам, называющихся каналами. У саманного дома нет никаких острых граней; все углы делаются скругленными. Входы часто оформляются чем-то вроде небольшой будки с двускатной крышей и называются порталами. Окна сильно заглублены в толстые стены.
Отвлекшись от своеобразного строения, шероховатая поверхность и землистый цвет которого чудесным образом сочетались с оранжевыми, красными и желтыми красками окружавшего его пустынного плато, диктор рассказал о строительном мастерстве и культурном наследии, в то время как камера панорамировала окрестности. Среди невысоких гор повсюду красовались саманные дома, окруженные можжевельниками и южными соснами, каждый дом обладал собственным достаточно эксцентричным обликом, а все вместе они создавали впечатление удивительного разнообразия. Но, как объяснил диктор, в некотором смысле саманные здания были необычными и для Нью-Мексико, поскольку сосредоточились в основном в одном-единственном городе.
Декер с удивлением заметил, что подался вперед, чтобы расслышать название города. Диктор сообщил, что это одно из самых старых поселений на территории Соединенных Штатов, относящееся аж к 1500-м годам и испанскому завоеванию. Оно все еще сохранило испанский характер: город, название которого означало святую веру, в наши дни часто называют Особенным городом — Санта-Фе.
2
Декер нисколько не ошибся в своих подозрениях: два человека действительно ожидали его в вестибюле отеля. Было чуть больше восьми утра. Он отвернулся от стойки портье, увидел их и понял, что ни малейшей возможности избежать встречи с ними у него нет. Они заулыбались, увидев, как он пересекает людный вестибюль, направляясь к ним. «По крайней мере, хоть выбрали для этого задания нужных людей», — подумал Декер. Очевидно, решили, что он не захочет их подвести, поскольку служил вместе с обоими в войсках специального назначения".
— Стив, сколько лет, сколько зим! Как дела? — спросил один из ожидавших. И он, и его партнер имели примерно такие же габариты, как Декер, — шесть футов, сто девяносто фунтов. И по возрасту они тоже были близки к Декеру — лет сорок. Поскольку они прошли одинаковую физическую подготовку, то и телосложение у них было сходное — узкие бедра и треугольные торсы, резко расширяющиеся от талии к широким плечам, накачанным для того, чтобы обеспечить силовую основу для действий верхней части тела при осуществлении специальных операций. Но на этом их сходство с Декером заканчивалось. Декер имел слегка волнистые волосы песочного цвета, а тот из мужчин, который заговорил с ним, — рыжую щетину, подстриженную почти наголо. У второго были каштановые волосы, аккуратно зачесанные назад. У обоих были жесткие черты лица и настороженные взгляды, совершенно не вяжущиеся с их широкими улыбками и прекрасно сидящими пиджачными парами.
— Я в полном порядке, Бен, — ответил Декер рыжеволосому. — А ты?
— Не могу пожаловаться.
— А как твои дела, Хэл? — спросил Декер второго мужчину.
— Тоже хотел бы пожаловаться, да не на что.
Впрочем, ни один, ни другой не протянули ему руки.
— Я надеюсь, что вам не пришлось торчать здесь всю ночь.
— Заступили только в семь. Простенькое дело, — сказал Хэл. — Решил уехать? — Он указал на чемодан Декера.
— Да, в последнюю минуту изменились планы.
— И куда ты направляешься?
— В Ла-Гардиа, — ответил Декер.
— Почему бы нам не подвезти тебя?
Декер напрягся.
— Мне не хотелось бы причинять вам беспокойство. Я поймаю такси.
— Никакого беспокойства, — возразил Хэл. — Какие же мы приятели, если, впервые увидевшись после стольких лет, не сможем хоть немного удружить тебе.
На это и минуты не потребуется. — Хэл сунул руку в боковой карман пиджака, извлек тонюсенький сотовый телефон и быстро нажал кнопку, вызвав номер из памяти. — Вы даже представить себе не можете, с кем мы только что встретились, — сказал он в телефон. — Да, мы говорим с ним прямо сейчас в вестибюле. Хорошо, мы подождем.
Хэл нажал кнопку отключения питания и убрал телефон.
— Помочь тебе с чемоданом?
— Я и сам справлюсь.
— В таком случае мы вполне можем выйти и подождать автомобиль снаружи?
Движение на улице уже успело оживиться, то и дело нервно вскрикивали автомобильные гудки.
— Вот видишь, — сказал Бен. — Тебе, возможно, не удалось бы найти такси. — Он заметил, что к ним приближается одетый в форму швейцар. — Все под контролем, — бросил он человеку в ливрее и жестом велел ему удалиться. Потом он кинул взор на пасмурное небо. — Такое впечатление, что может пойти дождь.
— О дожде предупреждали в прогнозе погоды, — заметил Хэл.
— Единственный прогноз, который мне нужен, — это болит или не болит мой левый локоть, — ответил Бен. — А вот и наш автомобиль.
Перед входом в отель остановился серый «Понтиак», водитель которого не был знаком Декеру. Тонированные стекла заднего сиденья не давали возможности заглянуть внутрь.
— Что я тебе говорил! — бодро воскликнул Бен. — Не прошло и минуты. — Он открыл заднюю дверь и жестом предложил Декеру садиться.
Почувствовав резкий приступ сердцебиения, Декер поглядел на Бена, перевел взгляд на Хэла и не двинулся с места.
— Еще какие-то проблемы? — с деланной бодростью спросил Хэл. — Тебе не кажется, что лучше будет сесть в машину? Ведь тебе еще нужно попасть на самолет.
— Я просто подумал, куда мне деть чемодан.
— Мы положим его в багажник. Будь добр, нажми кнопку замка багажника, — обратился Бен к водителю. Через мгновение замок щелкнул. Бен взял чемодан Декера, поднял капот багажника, положил туда чемодан и захлопнул крышку. — Ну вот, все в порядке. Готов?
Декер еще мгновение не мог решиться сдвинуться с места. Его пульс забился еще чаще, он кивнул и забрался на заднее сиденье «Понтиака». Он почувствовал неприятный холодок в желудке.
Бен сел рядом с ним, а Хэл устроился на пассажирском месте впереди, но сразу же повернулся назад, к Декеру.
— Пристегнитесь, — распорядился водитель. У него была толстенная шея.
— Да, безопасность превыше всего, — согласился Бен.
Звякнув металлом пряжки о металл замка, Декер застегнул свой ремень безопасности; оба попутчика сделали то же самое.
Водитель нажал кнопку, и замки всех дверей с чавкающим звуком заблокировались. Мотор «Понтиака» заработал громче, и машина тронулась с места.
3
— Наш общий знакомый сообщил мне, что ты не далее как вчера вечером заявил ему по телефону, что тебе чертовски надоело летать, — все тем же небрежным тоном заметил Бен.
— Совершенно верно. — Декер смотрел сквозь затемненные стекла на пешеходов, которые, держа в руках портфели, сумочки, сложенные зонтики, всякую всячину, бодро шли на работу. Они, казалось, находились очень далеко.
— В таком случае зачем тебе понадобился самолет? — поинтересовался Хэл.
— Спонтанное решение.
— Вроде твоей отставки.
— То решение не было спонтанным.
— А наш общий знакомый уверен, что это выглядело именно так.
— Он недостаточно хорошо знает меня.
— Но сейчас он начал задумываться, знает ли тебя хоть кто-нибудь.
Декер пожал плечами.
— А о чем еще он задумывается?
— Почему ты выключил свой телефон.
— Я не хотел, чтобы меня беспокоили.
— И почему ты не ответил, когда один из приставленных парней постучал ночью тебе в дверь.
— Но я ответил. Я просто не открыл ему. Я спросил, кто там. Человек из-за двери сказал: «Обслуживающий персонал». Потом сказал, что ему нужно разобрать мою постель. Я сказал ему, что уже разобрал постель сам. Тогда он сказал, что принес свежие полотенца. Я сказал, что не нуждаюсь в свежих полотенцах. Он сказал, что принес также мяту для ночного столика. Я сказал ему, что мяту он может засунуть себе в задницу.
— Это было не очень светское общение.
— Мне нужно было время, чтобы спокойно подумать в одиночестве.
Инициативу допроса перехватил Бен.
— И о чем же ты думал?
В этот момент «Понтиак» остановился перед светофором. Декер взглянул на сидевшего слева от него рыжеволосого мужчину.
— О жизни.
— Серьезный вопрос. И как, разобрался ты в нем?
— Я решил, что сущность жизни состоит в переменах.
— Так, значит, в этом все дело? В твоей жизни происходит перемена, да? — спросил Хэл.
Декер взглянул на сидевшего впереди шатена. «Понтиак» тронулся с места и миновал перекресток.
— Ты прав, — подтвердил Декер. — Перемена в жизни.
— И именно поэтому ты решил предпринять это путешествие?
— Снова угадал.
— И куда же именно?
— Санта-Фе, Нью-Мексико.
— Никогда там не был. Что это место из себя представляет?
— Я не знаю точно. Хотя на вид — хорошо.
— Хорошо на вид?
— Вчера поздним вечером я увидел телепередачу о каких-то строителях, которые ремонтируют там саманные дома.
«Понтиак» проехал еще один перекресток.
— И поэтому ты решил поехать туда? — прервал его Бен.
Декер повернул голову к своему соседу по сиденью.
— Да.
— Так просто и быстро?
— Именно так. Если честно, то я намереваюсь поселиться там.
— Даже так? Ты знаешь, что нашего общего знакомого больше всего тревожат эти внезапные перемены. Ну вот что ты думаешь: как он отреагирует, если мы скажем ему, что ты под влиянием мгновенного импульса решил уехать в Нью-Мексико, в Санта-Фе, потому что увидел по телевизору, как там чинят какой-то старый дом?
— Саманный дом.
— Да, конечно. Как, по-твоему, он после этого будет думать о том, насколько обдуманными были другие твои поспешные решения?
Мышцы Декера непроизвольно напряглись.
— Я уже сказал тебе, что моя отставка не была поспешным решением. Я уже давно подумывал о ней.
— Но ты никогда никому не говорил об этом.
— Я не думал, что это кого-то касается.
— Это касается множества разных людей. Так что же оказалось последней каплей? Что заставило тебя принять это решение? Инцидент в Риме?
Декер промолчал.
Ветровое стекло украсилось бисером дождевых капель.
— Ну, я ведь говорил, что будет дождь, — горделиво провозгласил Бен.
Дождь резко усилился; капли гулко стучали по крыше «Понтиака». Часть пешеходов поспешно раскрывала зонтики, часть торопливо пряталась в подъездах домов и магазинах. Сквозь затемненные окна заднего сиденья потемневшие улицы казались еще темнее.
— Рассказал бы нам, что случилось в Риме, — все тем же небрежным тоном бросил Бен.
— Я не намерен говорить о Риме ни с кем. — Декеру пришлось напрячься, его дыхание не сделалось учащенным. — Насколько я понимаю, в этом вопросе вся суть нашей беседы. Вы можете спокойно вернуться и уверить нашего общего знакомого, что я не настолько раздражен, чтобы поделиться моим негодованием с кем бы то ни было, — я только чертовски устал. Меня нисколько не привлекает всеобщее внимание и большой шум.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60