- Вам кого? - крикнула я.
- Олег Михайлович Куприн тут проживает? - визгливо отозвалась баба.
От злости я чуть не отгрызла дверную ручку. Среди сплошных достоинств у моего мужа имелся один недостаток. Этакая крохотная иголка в пуховой перине. Вы и не заметите ее, пока по случайности не сядете на острие задом. И тогда всем будет все равно, что иголка среди перьев одна…
Разъезжая по командировкам, Олег, будучи человеком добрым и сверх меры гостеприимным, раздает наш адрес провинциальным коллегам со словами:
- Будете в Москве, заезжайте в гости. К сожалению, большинство людей понимает его буквально, поэтому наш дом частенько похож на гостиницу. Однако я не могу сказать приезжим фразу:
- Рада бы оставить вас у себя, да места нет! Наша жилплощадь огромна. На самом деле она соединена из двух квартир: четырех- и двухкомнатной. “Лишнюю” кухню мы тоже превратили в спальню, правда, ванная и туалет существуют у нас, слава богу, в двойном варианте. Места полно, и приходится, скрежеща зубами, давать приют гостям. Ладно бы они просто ночевали, а потом уходили по делам.., но ведь с этими посторонними людьми еще нужно разговаривать, улыбаться им… Вне себя от злости я прошипела Кристе:
- Пойди к Томуське и скажи, что Олег опять наслал на нас десант ментов из глубинки.
Кристя мигом развернулась и полетела в сторону кухни, где ничего не подозревающая Томочка разворачивала фольгу, в которую была укутана свинина.
Старательно навесив на лицо сладенькую улыбочку, я распахнула дверь и защебетала:
- Здравствуйте, Олег еще не пришел с работы, а я его жена Виола.
- Очень приятно, Филипп, - улыбнулся мужик в кретинском пальто.
- Давай входи, - пнула его баба, - потом познакомишься…
Парень покорно шагнул внутрь.
- А чемодан! - вскрикнула тетка. - Господи, что за ребенок! Ничего по-человечески не сделает! Да ноги вытри о тряпку, а теперь шагай, гляди, не запнись о порог…
Мужик молча втянул баул в коридор. Теперь я могла как следует рассмотреть парня. Он был полный, кажущийся еще более грузным в идиотском ратиновом пальто с бобровым воротником. На дворе, правда, стоял октябрь, но теплый. Сегодня с утра градусник за окном показывал пятнадцать выше нуля. Редкая погода для столицы, золотая осень, “бабье лето”… Представляю, как бедняге неудобно в зимнем одеянии. Мало того, что вошедший был в пальто, так еще и в шапке-ушанке, более уместной в декабрьском Норильске, чем в октябрьской , Москве…
- Поставь чемодан, - велела бабища, - и помоги мне раздеться.
Филипп грохнул жуткий саквояж и улыбнулся:
- Ой, у вас собачка, какая миленькая!
- Животные должны выполнять функции, данные им от природы, - отрезала тетка, разматывая черный шарф, - корова дает молоко, кошка ловит мышей, а собака обязана охранять двор, а не валяться на диванах!
- Папа, - с укоризной начал Филипп.
- Я тебе сорок лет папа, - отрезала баба, - а ну живо сними с меня пальто!
Я уставилась на них во все глаза. Эта тетка - мужик? Но в ту же секунду гостья сняла шляпу, и я увидела обширную гладкую лысину. Когда тень от широких полей исчезла с лица этой особы, стало понятно, что она принадлежит к представителям сильного пола. Вернее, существо являлось женоподобным мужиком. Невысокий рост, абсолютно по-бабьи толстая фигура… У мужчин в почтенном возрасте отрастает живот, задница и ноги остаются относительно тощими. Это у женщин жир откладывается на спине и “мадам Сижу”. Но у дядьки, недовольно развязывавшего ботинки, было тело как у нашей соседки Нюши с третьего этажа, просто не фигура, а мешок с арбузами. Зато лицо невозможно перепутать с женским: огромный, совершенно квадратный подбородок, крупный, бесформенный нос, из ноздрей которого торчали пучки седых волос, крохотные глазки непонятного цвета и тонкий, сжатый в нитку рот.
Когда мужчина наконец освободился от верхней одежды, по прихожей поплыл крепкий запах пота. Дюшка чихнула.
- Собака больна! - грозно поведал гость. - Отвратительно! Вы, надеюсь, в курсе, что у животных бывают жуткие инфекции!!!
Мое терпение лопнуло. Пнув ногой чемодан, я заявила:
- Дюша у себя в доме, а вас, между прочим, сюда не звали. Кстати, сейчас в Москве нет проблем с гостиницами. Можете оставить вещи и пойти на поиски подходящей!
Филипп покраснел и потянулся к пальто:
- Папа, она права, может, лучше…
- В этой жизни прав бываю только я, - отрезал папуля. - Кругом одни идиоты, вот пусть и слушают умного, образованного, много пожившего человека!
Потом ткнул в меня корявым пальцем и осведомился:
- Насколько понял, ты - жена Олега? Кипя от негодования, я кивнула.
- Не могу сказать, что очень рад, - вещал хам, - но делать нечего, придется знакомиться. Аким Николаевич Рыков, отец Олега и твой свекор.
От изумления я плюхнулась на отвратительно воняющий чемодан и пролепетала:
- Я думала, вы давно умерли…
Аким Николаевич сжал губы еще плотней, однако промолчал. Я же продолжала говорить от растерянности:
- Но Олег по паспорту Михайлович, и фамилия его Куприн…
Рыков налился свекольным цветом, но тут в прихожую вышли Томуся с Кристей.
- Это кто такие? - бесцеремонно поинтересовался приезжий.
- Моя подруга Тамара и ее дочь Кристина, - стала я знакомить его с домашними. Но Аким даже не улыбнулся.
- Время позднее, девять уже, приличные люди спят у себя дома, оставьте нас, тут дело семейное, обсудить многое надо без посторонних!
Повисло молчание. Минуты через две я выдавила из себя:
- Мы живем все вместе, в одной квартире: Тома, Семен, Крися, Олег…
- Табором, значит, - пригвоздил папенька, - по-цыгански!
Мой взгляд упал на пульт сигнализации. Так, сейчас нажму “тревожную кнопку”, и через десять, максимум пятнадцать минут сюда ворвется патруль со служебной собакой. Скажу им, что мужики не имеют ко мне никакого отношения, вошли обманом. Пусть их заберут в милицию да подержат немного в “обезьяннике”, авось в разум войдут.
И потом, почему я должна верить этому невоспитанному мужику, если он называется Акимом Николаевичем Рыковым, а мой супруг Куприн, и в паспорте у него четко написано: Олег Михайлович, а?
Рука сама потянулась к штуке, похожей на старомодный выключатель, нет уж, пусть лучше в дело вмешается милиция… Но тут во входной двери заворочался ключ, и появился Олег, страшно довольный, с коробкой торта “Медовик” в руках. Увидав чемодан и гостей, муж вежливо произнес:
- Здравствуйте.
- Ты их не узнаешь? - обрадовалась я. Олег принялся, сопя, стаскивать ботинки. Мой супруг мужчина крупного телосложения, к тому же большой любитель пивка, поэтому к своим сорока пяти годам нажил такую штуку, которую немцы называют “Bierbauch”, а попросту “пивной живот”. Иногда я пытаюсь посадить его на диету, но у муженька при виде очень полезного и низкокалорийного салатика из капусты делается такой несчастный вид, что моя рука сама собой тянется к холодильнику и вытаскивает жирную буженину.
- Так ты не знаешь этих людей? - радовалась я. Слава богу, это просто аферисты, невесть как добывшие наш адрес! Вот был бы кошмар, если бы папа Олега и впрямь оказался таким!
Муж выпрямился и сказал:
- Простите, вы не из Ставрополя? Из криминалистической лаборатории? Помнится…
- Немедленно прекрати паясничать, - рявкнул Аким, - какое хамство! Счастье, что Нина не дожила до такого позора. Я, между прочим, всегда говорил: человек, не способный выучить стихотворение Пушкина “Пророк”, никогда не добьется в жизни успеха!
Внезапно я увидела, как лицо Олега залила синева. Обычно его щеки и лоб, как у всех гипертоников, имеют слишком розовый оттенок, а в минуту гнева он и вовсе становится похожим на переваренную свеклу, но сегодня муж сравнялся по цвету с обезжиренным кефиром “Био-макс”. Куприн лихорадочно полазил по карманам, вытащил очки, водрузил их на нос и потрясенно прошептал:
- Ты?
- Естественно, я, - фыркнул Аким. - У тебя что, несколько отцов? Имею в виду, конечно, родных, а не тех, которых приводила Нина, получив свободу, которую она, естественно, решила использовать не правильно.
Внезапно Олег посинел еще больше и замогильным голосом произнес:
- Пройдите в гостиную, сюда, налево. Аким Николаевич нахмурился:
- Нам с дороги требуется помыться, да и не ели мы ничего с утра, с трудом твой дом нашли. По справочной дали другой адрес, там какие-то людишки живут.
- Олег сдает свою квартиру, - сообщила Кристя.
- Когда взрослые разговаривают, дети молчат, - мигом отрезал Аким.
- Идите в комнату, - велел Олег и почти втолкнул папеньку в гостиную, захлопнув за собой поплотней дверь.
Мы уставились на Филиппа. Мужик поежился под нашими взглядами.
- Хотите чаю? - вежливо осведомилась Томуся.
- С превеликим удовольствием, - отозвался гость.
Мы прошли на кухню. Тамарочка быстро наполнила тарелку гостя ароматной свининой и печеной картошкой.
- Вы великолепно готовите, - благодарно пробормотал Филя с набитым ртом.
Тут только я увидела, что он до отвращения похож на Олега. Те же глаза, тот же нос и подбородок, только уголки рта у него стекали вниз, придавая лицу обиженное выражение. Отчего-то мне стало совсем не по себе.
- Извините, - пробормотала я, отодвигая чашку с чаем, - голова разболелась, пойду лягу. Томуська бросила на меня быстрый взгляд:
- Конечно, Вилка, отдыхай. Я пошла к двери.
- Ну и что привело вас к нам? - обратилась Тома к гостю.
Уже выходя в коридор, я услышала ответ мужика:
- Диссертацию приехал защищать, кандидатскую.
Господи, он ученый!
Глава 3
Олег вошел в спальню около полуночи и против обыкновения зажег верхний свет. Я отложила детектив и спросила:
- Он и правда твой отец?
- Увы, да, - раздраженно ответил муж, - сей субъект и впрямь посодействовал моему появлению на свет. Честно скажу, этот факт не слишком меня радует.
- Но почему ты Михайлович и по фамилии Куприн?
Олег плюхнулся на кровать, с наслаждением потянулся и сказал:
- Вилка, ведь я никогда не рассказывал тебе о моей семье. Я кивнула.
- Так вот, теперь наберись терпения и послушай чуток.
Мать Олега, Нина Андреевна, разошлась с Акимом Николаевичем, когда сыну едва стукнуло тринадцать. Вернее, сыновей в семье было двое: Олег и Филипп. Второй был на пять лет младше старшего брата и на момент разрыва между родителями едва успел отпраздновать восьмой год рождения. Когда отцу с матерью пришла в голову идея разъехаться, Олег вздохнул с облегчением. Жить с Акимом Николаевичем было невозможно.
Папенька работал в школе, преподавал русский язык и литературу. Профессия наложила неизгладимый отпечаток на его характер. Самая частая фраза, вылетавшая изо рта Акима, звучала так: “Слушать меня, только я знаю, как правильно поступать”.
Спорить с отцом в доме даже не пытались. По каждому вопросу он имел определенное мнение, железобетонное и непоколебимое. Спать следует ложиться в девять вечера, читать в кровати нельзя, лирика Пушкина - вершина русской поэзии, детей нужно воспитывать в строгости, иметь много денег стыдно… Причем постулаты произносились четким “учительским” тоном и сопровождались поднятием вверх указательного пальца.
- Ты хорошо меня понял? - вопрошал Аким. - Теперь повтори!
Отец никогда не прислушивался к чужому мнению, считая себя абсолютным авторитетом во всем. Лет в девять Олег понял, что папенька просто злобный неудачник, прикрывающий свою неспособность заработать деньги ложной принципиальностью. Больше ста сорока рублей Аким отродясь не получал. Многие педагоги пополняют семейную кассу, занимаясь репетиторством, но к Рыкову никто не хотел идти, слишком уж занудлив и противен был мужик. Семья жила, одевалась, питалась, ездила отдыхать на деньги матери.
Нина Андреевна крутилась, как белка в колесе. Она работала парикмахером, имела обширную клиентуру, не гнушалась бегать по домам… У Олега сердце сжималось от жалости, когда мамочка вваливалась домой, потная и запыхавшаяся, около одиннадцати вечера. Отец, оказывавшийся дома не позже четырех, даже не выходил в коридор, чтобы встретить жену. Правда, он сам ходил за продуктами, считая, что супруга не умеет тратить деньги.
Дверь в самую большую комнату в их квартире была плотно закрыта. Сколько Олег себя помнил, папенька всем говорил, что пишет кандидатскую диссертацию о Пушкине. Именно поэтому Акиму и создали все условия. Жена и два сына ютились в крохотной комнатенке, “диссертант” один занимал двадцать пять метров.
В двенадцать лет Олег сообразил, что отец врет. Никакого научного труда нет и не будет. Наверное, одновременно со старшим сыном это же поняла мать… Через год Нина Андреевна подала на развод.
Аким, смекнувший, что он может лишиться дармовой прислуги и жить ему придется на свой скромный оклад, попытался, как мог, помешать разрыву. Но Нина Андреевна натерпелась под завязку от мужа-“ученого” и довела начатое дело до конца. Ее не остановило даже то, что судья, смущенная велеречивостью Акима, присудила ему младшего ребенка. Собственно говоря, Филипп был совершенно не нужен отцу. Рыков думал, что угроза остаться без одного из сыновей отрезвит жену и вернет ее в лоно семьи, но Нина Андреевна закусила удила и сказала судье:
- Вот и хорошо. Двоих парней мне не поднять, пусть уж Филиппа Аким Николаевич до ума доводит.
Женщина разменяла квартиру. Бывшему муженьку досталась отдельная однокомнатная жилплощадь, а Нине Андреевне комната в коммуналке, на которую ее сначала не согласились прописать с разнополым ребенком, но в конце концов недоразумение уладилось, паспортистки тоже хотят иметь красивую стрижку. Одним словом, свое четырнадцатилетие Олежек впервые встречал за праздничным столом, в компании одноклассников. До сих пор в их семье ничего такого не отмечали.
- Деньги не следует тратить впустую, - вещал Аким.
О брате Олег не жалел, впрочем, Нина Андреевна тоже не слишком переживала отсутствие Филиппа. Ей наконец открылся мир. Она стала ходить в театр, кино, покупать себе новую одежду, косметику… И через какое-то время Олег с удивлением понял: мамочка-то молодая, красивая женщина… Потом судьба и вовсе повернула к ним лицо, сияющее улыбкой.
1 2 3 4 5 6