- Вилка, - прошептала Тамара, - мне что-то там мешает.
Доктор, бросив Сеню, подскочил к роженице и сообщил:
- Так, головка показалась. Быстро сюда простыни, желательно прогладить с двух сторон, горячую воду…
Я заметалась по квартире, натыкаясь на мебель. Сеня, пришедший в себя, вжался в угол кресла и спросил:
- Может, вы ее отвезете в роддом, я заплачу.
- Поздно, - ответил доктор, - рожаем тут.
- Томулечка, - забормотал муж, - потерпи чуть-чуть, ну погоди, сейчас в больницу отправят. Чего тебе стоит еще немножечко погодить!
Внезапно Тамара издала легкий крик.
- Ты тужься, - велел доктор, - давай со мной вместе на счет “три”, ну, раз, два…
- Во, ща вся порвется, - пообещала Рита. - Меня после родов два часа шили, а уж как больно!
Сеня вновь сполз на ковер, но на него уже никто не обратил внимания.
Около девяти утра Томусю и новорожденного мальчика отправили в роддом. Еле живой Сеня, оглядев ворох окровавленных простыней, шатаясь, пошел в спальню.
- Эх, пропал диван, - резюмировала Ритка, - никакая химчистка не возьмет, придется новый покупать!
- Ты, часом, не забыла про Жору? - злобно спросила я. - Небось мается мужик на каталке в коридоре, ждет, когда его женушка явится.
- Надо было мне в “Скорую помощь” сесть, - всплеснула руками Рита, - вот не додумалась. Меня бы до Склифака добросили, все не пехом переть.
- Тамару повезли в НИИ акушерства и гинекологии, - пояснила я, - совсем не по дороге.
- Ерунда, - отмахнулась Ритка, - сделали бы крючочек небольшой, чего им? Ну ладно, пойду, пока!
Я только кивнула, разговаривать с наглой эгоисткой не хотелось. Рита шумно дотопала до двери, потом повернулась и попросила:
- Вилка, дай мне еще двадцатку, куплю билет на метро, на пять поездок, неохота пятисотенную из-за такой ерунды менять!
Я вытащила из кошелька еще две бумажки. Похоже, от Ритки иначе не избавиться.
Глава 3
Без пяти три я, ощущая себя Матой Хари, встала возле памятника, сжимая в руке журнал “Лиза”. Мимо текла галдящая толпа. Основная масса молодых женщин шла в коротком, прозрачном и невесомом. Дамы постарше рискнули нацепить бриджи и капри, даже старушки скинули вязаные кофты и влезли в босоножки. Более консервативные представители мужского пола не решились поголовно облачиться в шорты, но все же отказались от пиджаков и теплых ботинок. Почти у каждого второго в руках была бутылка с водой или газета, используемая вместо веера. Воздуха словно не было, над дорогой плыло сизое марево. Я продолжала стоять на солнцепеке. По своей привычке я явилась раньше времени, а эта Лариса небось опоздает, жди ее на жуткой жаре! В десять минут четвертого я принялась расхаживать вдоль памятника, выставив перед собой журнал “Лиза”, но никто не спешил ко мне со словами:
- Ну, где моя дискета?
Я полезла в сумочку, вытащила банку “Пепси”, глотнула противную теплую жидкость и с тоской уставилась на бегущих мимо прохожих. Бывают такие женщины, которые везде и всегда опаздывают, похоже, Лариса из их числа.
Ровно в четыре я отошла от монумента и двинулась в сторону метро “Тверская”. В конце концов, я сделала что могла и больше жариться на солнце не стану. Отдам Жорке дискету, когда его выпишут из больницы, и дело с концом.
Злая, потная и усталая, я добралась до дома и обнаружила, что нам отключили электричество. Бывают такие дни, когда все идет наперекосяк! Пришлось шагать по лестнице, огибая на каждом этаже железную трубу мусоропровода. На третьем меня чуть не стошнило, кто-то бросил возле ковша пустую банку из-под селедки, и аромат стоял соответственный.
Зажав пальцами нос, я вскарабкалась на четвертый и вздохнула. Слава богу, тут пахло хорошим мужским одеколоном. Через секунду я поняла от кого. Сверху спускались два парня, одетые в легкие светло-бежевые тренировочные костюмы. Один поднял глаза, и отчего-то по моей спине пробежала дрожь. У симпатичного юноши с правильным, слегка капризным лицом был взгляд, как у тухлой рыбы, погасший, невообразимо противный. На всякий случай я прижалась к перилам. Парни легко Пробежали мимо, обдав меня запахом хорошего одеколона и сигарет. Я потащилась дальше, недоумевая, отчего так перепугалась. Ребята были аккуратно одеты, трезвы и выглядели вполне респектабельно, очевидно, африканская жара повлияла на мой ум.
Дома я быстренько сбегала в душ, а потом плюхнулась на диван. Следовало отдохнуть. Бессонная ночь давала о себе знать, глаза начали слипаться. Я повернулась на левый бок и ощутила, как мягкие лапки начали топтаться на одеяле. Наши кошки, стоит кому улечься вздремнуть, мигом торопятся к этому человеку, чтобы прижаться и заурчать. В полной тишине было слышно, как в кухне капает вода из крана.
"Надо сменить прокладку”, - вяло подумала я и отбыла в царство Морфея.
Резкий звонок будильника сдернул меня с подушки. Я села и уставилась на циферблат: восемь, кошмар, забыла вовремя разбудить Олега. Он встает в семь. Представляю, как муж начнет ругаться! Но уже через секунду до меня дошло: Олег в Петербурге, он приедет только завтра, и сейчас не утро, а вечер, да и звон исходит не от будильника, а от входной двери. Наверное, Семен забыл дома ключи.
Я влезла в тапки и не торопясь пошла в холл. Звонок разрывался.
- Чего ты так торопишься, - недовольно пробормотала я, открывая замок.
Но на пороге возник не Сеня, в проеме двери замаячила Ритка.
- Денег больше нет, и не проси!
- Вилка…
- Говорю же, все кончились!
- Вилка…
- Как Жорка? - я решила переменить тему разговора.
Но Ритка отмахнулась:
- Ты послушай, что случилось!
- Входи, - вздохнула я.
- Нет, лучше ты ко мне.
- Зачем?
- Поднимись, слов нет!
Недоумевая, что еще могло стрястись у Риты, а главное, что могло лишить ее дара речи, я пошла наверх. Радько живут в трехкомнатной квартире.
Семен, когда мы переехали в этот дом, приобрел две жилплощади, поэтому Риткины хоромы расположены над нашей гостиной, кабинетом и спальней Сени и Томуси. Из “лишней” кухни мы сделали гардеробную, избавившись от громоздких шкафов и нависающих над головой антресолей.
Ритка, несмотря на крайний эгоизм и глупость, отличная хозяйка. Сколько раз ни забегала к ней, всегда обнаруживала полный порядок и некую кокетливость. На кухне у нее вместо тряпок хорошенькие полотенчики, а на столе - не клеенка, а накрахмаленная скатерть. Но сегодня перед глазами предстала иная картина.
От красоты не осталось и следа. Вещи из шкафов, разорванные на части, валялись тут и там разноцветными кучками. В кухне неизвестные вандалы вспороли все пакеты с крупой, и теперь рис, гречка, пшено и геркулес лежали вперемешку на кухонных столиках, словно поджидая Золушку, которая вместо поездки на бал начнет перебирать запасы. Впрочем, банки с вареньем оказались разбиты, сахар высыпан в раковину. Хулиганы расковыряли батон хлеба, разломали на куски творожную запеканку. В ванной гель и шампунь были вылиты в раковину, сверху дрожали острова из пенок для укладки волос и крема для бритья, резко пахло разлитыми духами, а на полу, словно снег, лежал стиральный порошок. Странно, что спальню не тронули, может, не успели?
- Вот, - всхлипнула Ритка, - нас обокрали!
- Что взяли? - отмерла я, когда прошел первый шок. - И когда же это случилось?
Рита заплакала.
- Разве в таком бардаке разберешься? Вот гады, нет бы стырить что хочется и уйти нормально.
Ну зачем же остальное ломать? Чем им мое варенье не понравилось?
- Некоторые люди кладут ценности в пакет и засовывают в припасы. Олег рассказывал, что теперь домушники первым делом лезут в морозильники и кухонные шкафчики. Раньше народ дорогие вещи в белье засовывал, а теперь в продукты.
Ритка продолжала всхлипывать.
- Делать что?
- Убирать. Надо выяснить, что пропало.
- Бедная я, бедная, - застонала Ритуся, - ну за что мне такая беда? Это же неделю разбираться!
- Сначала в милицию позвони!
Рита принялась покорно нажимать на кнопки, но в отделении было все время занято. Милиция находится в соседнем доме, буквально в пяти шагах, и я предложила:
- Лучше сбегай, быстрей получится! Рита пробурчала:
- Мне краситься надо, вон вся тушь стекла, может, ты сходишь?
Но я проявила твердость:
- Кого обокрали? У меня заявление не примут, давай, ступай живей, можешь не макияжиться, не на конкурс красоты идешь. А я пока крупу хоть замету.
Рита ушла. Я принялась собирать пшено, гречку и рис. Внезапно зазвонил телефон. Трубки не было видно. Впрочем, в таком бардаке неудивительно потерять все. Раздался щелчок и голос Жоры:
- Привет, вы позвонили в квартиру Радько, сейчас никто не может подойти, оставьте сообщение после звукового сигнала.
Повисла пауза, потом раздалось резкое пиканье и чужая, какая-то сдавленная речь:
- Кинуть решил? Не пришел к Лариске? Ну это ты зря. Имей в виду, будет хуже, сам виноват. Верни дискету, срок до завтра. Если в полдень ее у меня не будет, лучше бы тебе не родиться. Квартиру-то отмой.
Я выронила совок, на который старательно заметала рассыпанное, и бросилась к автоответчику. Надо немедленно вытащить из него кассету и срочно ехать к Жоре в Склифосовского. Парень заставил меня поклясться, что я ничего не расскажу Рите, не хочется его подводить, но он должен знать про угрозу. Где-то тут находится кнопочка, нажмешь на нее - и выскакивает крохотная кассета, во всяком случае, у нас это так происходит. Сверху на аппарате виднелись две клавиши. Я ткнула в правую. В автоответчике зашуршало, затем раздалось бесстрастное:
- Память свободна.
От злости я чуть не шваркнула идиотский телефон об пол. Надо же, стерла сообщение.
Сразу уйти мне не удалось. Пришлось дожидаться Риту, а потом выкручиваться из ее цепких пальцев.
- Ага, обещала помочь, а сама! - зудела соседка.
- Вечером приду.
- Так уже полдевятого.
- Значит, завтра.
- Вот, вечно так! Мне тут одной ковыряться, да еще с ментами разговаривать! Сейчас приедут. Между прочим, спина болит, прямо отваливается!
Последние слова Ритка произнесла с глубокой обидой в голосе. Я хотела было напомнить ей, что мы не такие уж близкие подруги, чтобы предъявлять мне претензии, но неожиданно сказала другое:
- Ты попроси Нинку из двенадцатой квартиры, она у людей полы моет, поможет тебе, уберет хоромы.
- Ага, так ей денег дать надо! Небось пятьдесят рублей возьмет. Видишь, какая ты! Откуда у меня такие средства! Думала, ты поможешь. Ну куда бежишь? Ночь на дворе. Кстати, где твой Олег?
Я молча вытащила из кошелька голубую бумажку и протянула противной бабе.
- На, в качестве спонсорской помощи.
- А сотни не будет?
- Нет, только пятьдесят, не хочешь - не бери.
- Давай, - резко ответила Ритка и вырвала у меня из пальцев купюру, - мало, конечно, да ладно.
К Институту Склифосовского я добралась около десяти вечера. Естественно, центральный вход был закрыт. На звонок выглянул секьюрити, окинул меня холодным взглядом и отрезал:
- Куда рвешься? Больные спят, посещения закончились.
- Пустите, пожалуйста, только с работы еду.
- Не положено.
Наверное, следовало сунуть ему рублей сто, но Ритка основательно опустошила мой кошелек, поэтому я решила проникнуть внутрь бесплатно.
- Сделайте одолжение…
- Идите домой.
Я еще поныла несколько минут, но охранник был спокоен, как удав, и неприступен, словно иная галактика.
- Сказано - нет, значит, нет.
Внезапно дверь распахнулась, с улицы вбежала пара. Молодой мужчина и женщина лет сорока, они что-то показали дежурному, и тот не стал их останавливать.
- Ага, вон этих пустил…
- У этих пропуск на посещение в любое время.
- Где такой берут, я тоже хочу. Охранник вздохнул.
- Дура ты, не дай бог эту бумажку от врача получить.
- Почему?
- Сама подумай, в каком случае ночью в больницу пускают!
Вымолвив последнюю фразу, он буквально вытолкал меня на улицу. Я спустилась по ступенькам и стала огибать большое здание. Сам дурак. Любая больница, кроме, пожалуй, косметической лечебницы, не бывает никогда закрыта полностью, а уж Институт Склифосовского тем более. Как, скажите на милость, сюда попадают больные, а? Правильно, через приемное отделение. Вот там и дверь открыта, и народа полно.
Возле пандуса, по которому въезжали машины с красным крестом, и впрямь оказался незапертый подъезд. Правда, у двери стоял охранник, тоже бдительно поинтересовавшийся:
- Вы куда?
Я сделала тревожное лицо:
- Маму сюда привезла только что, а я полис в машине забыла, вот, бегала за документом.
Охранник потерял ко мне всякий интерес, и я спокойно прошла внутрь.
По обе стороны длинного коридора шли двери, тут и там сидели и лежали люди, их было довольно много, никто не остановил меня, когда я вошла в большой грузовой лифт, куда только что втолкнули каталку с несчастным парнем со свежим гипсом на ноге.
В отделении стояла тишина. Больных не было видно, на посту тосковала медсестра, читавшая журнал.
- Подскажите, Радько в какой палате?
- Посещения закончены.
Я оперлась на высокий прилавок и вздохнула.
- Послушай, будь другом, ну пусти. Днем к нему жена ходит, сидит тут безвылазно, мне без шансов попасть, еще морду набьет, коли встретимся.
Женщина улыбнулась.
- Так и быть. Иди по коридору, справа последняя дверь. Там твой Радько лежит.
Я побежала в указанном направлении и постучала в белую дверь.
- Войдите, - раздался мужской голос. В довольно просторной палате оказалось четыре кровати. На двух, накрывшись с головой одеялами, лежали спящие. Третий обитатель с загипсованной ногой, покоящейся на подставке, смотрел телевизор. Постель у окна была пуста.
- Вы к кому? - спросил дядька, отрываясь от экрана.
- Радько Георгий тут лежит?
- Вон его койка.
- Так она пустая.
- А к нему приятели пришли.
- Кто? - удивилась я. Загипсованный зевнул.
- А я чего, прокурор, чтобы фамилиями интересоваться?
- Куда отправились, не знаете?
- Здеся далеко не уйдешь. Напротив палаты дверь, за ней лестница, курят небось.
Я вышла, пересекла коридор, толкнула дверь и увидела ступеньки. Сначала поднялась наверх, потом спустилась вниз, затем вновь вернулась на прежнее место. Больные и впрямь приспособили лестницу под курительную. На подоконниках виднелись консервные банки с окурками, кое-где обнаружились обгорелые спички.
1 2 3 4 5 6