Оставалось лишь удивляться, каким образом Лику посчитали вменяемой. Хотя наши специалисты по этой части не вызывают у меня никакого доверия. В годы советской власти именно сотрудники НИИ имени Сербского признали по указанию коммунистических властей многих диссидентов сумасшедшими и отправили их в психиатрические клиники, где несчастных старательно «лечили» инъекциями и таблетками.
В результате этих манипуляций кое-кто из бедняг и впрямь лишился разума. Самое интересное, что многие из этих «врачей» до сих пор трудятся в вышеназванном учреждении и даже считают себя доками в своем деле.
- Ты сиди спокойно, - продолжила я.
- У меня есть альтернатива? - хмыкнула Лика.
- Не дури, не пиши никому писем, не рассылай жалобы.
- Ага! - взвилась Лика. - Спасибо тебе, конечно, что приехала и заставила меня вспомнить, как обстояло дело, но я не собираюсь мотать тут срок. Меня опоили, я никого не убивала. Одно не пойму, зачем поменяли платье?
Прямо сейчас пойду писать заявление!
Я покачала головой:
- Не глупи. Если дело обстоит именно так, как кажется тебе и мне, то не дам за твою жизнь и рваного доллара.
- Это почему?
- Потому, что некая личность, задумавшая и спланировавшая преступление, сейчас абсолютно спокойна. Она или он уверены, что ты ничего не помнишь, если начнется шум, пересмотр дела, пойдут круги по воде… Тебя обязательно убьют.
- И мне теперь сидеть тут десять лет! - взвилась Лика.
- Нет, давай я потихоньку разведую что к чему, попробую отыскать эту студентку, торговавшую колой. Ну-ка, опиши ее еще раз.
Лика насупилась:
- Худая, не стройная, а тощая, если понимаешь, что я имею в виду, на шее лоток висел, красный, на нем бутылочки теснились… Ты чего, не видела таких? Вечно у метро толкутся.
- Приметы у нее какие?
- Зубов нет.
- Все? Волосы, глаза, рост…
- Вроде черненькая, - призадумалась Лика, - а может, рыженькая, глаза вообще не помню, рост… Ой, не знаю. Я ведь ее не разглядывала, вот что двух передних кусалок нет - отметила, а остальное, как у всех. Нет, гиблое дело, не найти девчонку.
- Спокойствие, главное - спокойствие, - пробормотала я, - по улицам не бегают штатные сотрудники компании.
- Вот видишь, - подытожила Лика, - совсем кирдык! Куковать мне тут до морковкина заговения.
- Крутые фирмы нанимают для работы на улице, как правило, студентов, - принялась я размышлять вслух, - с ними удобно, готовы целый день прыгать на морозе или париться от жары за крохотное вознаграждение, потом молодые люди приветливы, товар всовывают с улыбкой, им не противно с лотком мотаться, даже весело.
- Ну и что? - перебила меня Лика. - Может, все оно и так, как ты говоришь, только мы же не знаем, в каком вузе учится беззубенькая.
- Вот, - подскочила я, - об этом и речь.
Во всякой фирме имеется бухгалтерия, а там, на полочке, лежат документики с подписью тех, кто получил денежки. Дело-то простое. Сначала выясню, кто работал 17 июля у метро «Спортивная», ну из какого вуза были ребятки, а потом съезжу, порасспрашиваю их. Навряд ли там все девочки без зубов.
Внезапно Лика вцепилась в мое плечо:
- Дашка, вытащи меня отсюда! Умоляю.
- Очень постараюсь, только ты сиди тихо-тихо, а если кто пристанет с вопросами, отвечай по схеме: ничего не помню, не знаю, была в состоянии шока.
Лика судорожно заплакала:
- За что? Никому в жизни я не сделала зла.
До сих пор у меня не имелось врагов.
Я погладила ее по голове.
- Ладно, успокойся, все будет хорошо.
Лика открыла было рот, но тут на пороге появился конвойный, кашлянул, глянул в мою сторону и заявил:
- Свидание закончено.
Лика покорно шагнула в коридор.
- Не волнуйся, - крикнула я, - буду приезжать каждый месяц, привозить еду и книги!
Ликуська обернулась, но ничего не сказала, ее глаза начали медленно наполняться слезами.
- Давай двигай, - велел парень в форме.
Лика молча повиновалась. Я подошла к зарешеченному окну и увидела, как она, сгорбившись и опустив голову, бредет по узкой, заасфальтированной дорожке, проложенной между рядами колючей проволоки.
Под увиденной картиной следовало поместить подпись: «Отчаяние».
В моей душе заколыхался гнев. Обязательно найду режиссера-постановщика и добьюсь того, что мерзавец так же поковыляет в барак.
* * *
Вернувшись домой, я увидела в прихожей два огромных, похожих на танки, ботинка.
- Только не говори, что у нас опять гости! - налетела я на Ирку, меланхолично чистящую обувь Аркашки.
Домработница отложила щетку. К слову сказать, Кеша - любимец нашей прислуги. Катерина, собираясь готовить обед, непременно выяснит у сына, что бы их высочество хотели откушать. Есть блюда, которые страстно люблю я, допустим, молочное желе, но попробовать лакомство мне удается лишь тогда, когда Аркашка отбывает в командировку, потому что сын терпеть не может молочные продукты, и Катерина не покупает сливки, кефир, ряженку… Зато куриное мясо присутствует у нас в рационе во всех видах, вместе с гадкими стручками зеленой фасоли, которую наш адвокат способен харчить килограммами. Ирка с особой тщательностью убирает кабинет хозяина. Но, оказавшись в моей комнате, домработница, вытерев пыль на столе, ничтоже сумняшеся сваливает назад все кулем, вперемешку. И я потом, чертыхаясь сквозь зубы, пытаюсь найти нужные бумаги.
Сколько раз просила ее быть поаккуратнее - без толку. Зато документы, находящиеся в кабинете у адвоката, оказываются нетронутыми, а пыль протертой. При этом, учтите, что я дарю Ирке подарки, а Кеша постоянно над ней посмеивается.
- И чего на меня сердится! - Уперла Ирка руки в боки. - Не ко мне же едут!
- Так кто-то приехал? - в ужасе воскликнула я.
- Это вы у Дегтярева спросите, - не дрогнула домработница, - он привел.
Вне себя от злости, я рванула дверь столовой и увидела домашних, сидевших вокруг длинного стола. С раскрытыми ртами - все слушали Аркадия.
- Вот представьте, - сверкая глазами, вещал Кеша, - на скамье подсудимых некий Ковров. Причем, прошу отметить, за плечами у моего подзащитного куча ходок, он вор со стажем.
Я тихонько села на свое место. Так, судя по страшно довольному лицу сына, он выиграл дело и теперь хочет сорвать аплодисменты еще и от членов семьи. Ладно, пусть похвастается, потом разберусь, что это за огромный дядька самого отвратительного вида восседает около Александра Михайловича.
- Ну процесс идет, - вещал Кеша, - все ясно как на ладони. Этот Ковров после очередного освобождения следовал в славный город Владимир. По дороге высадился в Москве, доехал до магазина «Детский мир», где попытался спереть спортивные штаны российского производства, вещь страхолюдную и покупателей не интересующую. Его поймали в тот момент, когда рука со штанами оказалась над прилавком.
Есть свидетельница, которая верещала: «Видела-видела, рука с брюками на прилавке лежала!»
Кеша обвел всех присутствующих взглядом.
- А судья у нас - Ковалева Анна Филимоновна!
- Да уж, - покачал головой Дегтярев, не человек - автомат.
- Я бы сказал - крокодил, - усмехнулся Кеша. - Значит, я весь процесс из себя кретина корчу. Сижу улыбаюсь, глаза выпучил, во время речи прокурора головой качаю. Одним словом, редкостный придурок.
- А зачем ты кретина изображал? - влезла Маня.
Кеша довольно засмеялся:
- Вот, правильный вопрос! А специально, чтобы Анна Филимоновна расслабилась и подумала: «Адвокат дурак, от такого подлянки не жди».
- И она так решила? - не успокаивалась Машка.
- Наверное, - хихикнул Кеша. - Я очень убедительно играл. Потом наступает мой черед, я встаю и заявляю: «Подзащитный, вы признаете себя виновным?»
- За такой вопрос адвокату следует оторвать голову! - оторопел Дегтярев.
- Ага, - радостно кивнул Кеша, - а за тот, который я задал следующим, еще и ноги в придачу.
- И что ты спросил? - заинтересовалась я.
- Может, дадите рассказать, как было дело? - гордо ответил Аркадий.
Александр Михайлович поперхнулся и закашлялся, Кеша стукнул полковника по спине и продолжил:
- И тут Ковров начинает: приехал в Москву, пошел в магазин, спер штаны, вышел на улицу и увидел плакат «Все лучшее детям». Внезапно в закоренелом уголовнике проснулась совесть. «Ковров, - сказал он сам себе, - ты, падаль, у малолеток воровать начал». И пошел ворюга назад, чтобы положить спортивные брюки на место. Начал выкладывать штаны на прилавок, и тут его схватили за руку.
- И чего Анна Филимоновна? - протянул Дегтярев.
Кеша в полном восторге схватил бутылку минеральной воды.
- Как заорет: «Перерыв!» Только ничего не вышло, дело-то вывернулось, свидетельские показания теперь обеляют моего Коврова. Да, продавщица видела его и схватила за руку, но только не в момент кражи, а в секунду решительного и окончательного раскаяния!
- И чем дело закончилось?
- отложила вилку Маня.
- Мой Ковров получил условный срок, гордо ответил Кешка. - Не поверите, он рыдал!
Совершенно не ожидал такого финала, хотя я ему говорил: слушайся меня - будет все в шоколаде. Но самое главное! Анна Филимоновна, уже после процесса, столкнулась со мной в коридоре и сказала…
- Молодец, Кеша! - перебила его Маня. Она тебя похвалила.
Сын и Дегтярев засмеялись.
- Да уж Ковалева может похвалить, - снова закашлялся Дегтярев.
- Она мне заявила, - торжественно произнес Аркадий, - «Воронцов, вы прощелыга, жаль не попались мне лет тридцать тому назад, когда наш советский суд был судом, а не цирковой ареной, где выступают подобные вам клоуны».
- Считай, она тебе медаль выдала, - натужно кашлял Александр Михайлович.
Кеша раздулся от гордости.
- Вы уверены, что она его похвалила? - с сомнением спросила Машка. - Похоже, наоборот, отругала.
- Так это и есть похвала, - пояснил Дегтярев, - начни Анна Филимоновна адвоката комплиментами осыпать, тогда все.
И он снова принялся кашлять. Кеша снова похлопал полковника по спине.
- Выпей воды, - велела Зайка.
- И не разговаривай с набитым ртом, сначала прожуй пищу, - посоветовала Маруська.
Дегтярев вытер выступившие слезы салфеткой:
- Простудился, видно. Температуры нет, а кашель бьет.
- Надо «Колдрекс» принять! - воскликнула Зайка.
- Фу, - скривилась Машка, - таблица Менделеева в одном стакане, вот уж гадость! Мусик, что ты мне давала? Такие простые большие белые таблетки, наши, отечественные.
- Наши производители жулики, - вступила Зайка, - они людей на своих предприятиях заставляют работать по двадцать часов, а платят им медные гроши.
- Но их лекарства дешевле импортных, - заявила Маня.
Полковник начал опять грохотать.
- Дай ему «Колдрекс», - повернулась ко мне Зайка, - банановый самый вкусный.
- Меня стошнит, - ухитрился сообщить между приступами кашля Дегтярев, - все, что угодно, только не с ароматом банана.
- Принеси ту белую таблетку, - попросила Маня.
- Нельзя поддерживать наших! - взвилась Зайка. - Это непорядочно, мы должны решительно осудить олигархов.
Маня покраснела.
- Ага, а сама вчера смотрела по телику сериал «Заколдованная душа»!
- Ну и что? - изумилась Зайка.
- Да всем известно, что деньги на его съемку дал Березовский, - торжествующе заявила Маруська, - а Березовский вообще всю Россию разворовал!
- Послушайте, - прервал их Аркадий, - давайте прикроем этот стихийно возникший в нашем доме филиал Государственной думы и дадим бедному Дегтяреву лекарство, а то он сейчас желудок выкашляет.
Я побежала к аптечке, нашла нужную упаковку, принесла в столовую и сказала:
- Не о чем спорить, это средство произведено в Венгрии.
Александр Михайлович сунул белую облатку в рот и скривился.
- Щиплется.
- Ты не соси, а глотай, - приказала Маня, протягивая полковнику чашку с минеральной водой. - Ну, быстро.
Полковник молча повиновался.
- Если вся страна откажется покупать продукцию Ферейн, - продолжала негодовать Зайка, - от Брынцалова даже мокрого места не останется.
- Чем Быстрое его лучше? - кинулась в атаку Маня. - Производит несъедобную кашу за жуткие деньги.
- И это покупать не следует! - стукнула кулачком по столу Заюшка. - Все одним миром мазаны!
- Ой, мама! - воскликнула Ирка, внесшая в комнату блюдо с пирожками.
Я глянула на румяные крохотные кулебяки, сглотнула слюну и спросила:
- Ты обожглась? В другой раз надевай кухонные варежки, тарелка небось огненная.
- Да вы на полковника гляньте! - с неприкрытым ужасом завопила Ирка. - Кошмар, умирает!
Я уронила вилку, которой пыталась подцепить раскаленный пирожок, и повернула голову.
Дегтярев, прямой, словно он вместо куска мяса проглотил швабру, сидел на стуле, выпучив глаза. Из его рта выползала обильная, пузыристая пена.
- Тебе плохо? - кинулась к полковнику Маня.
Александр Михайлович попытался что-то сказать, но не смог. Зайка схватилась за трубку.
- «Медицина для вас»? Примите заказ из коттеджного поселка «Ложкино», человеку плохо, приступ эпилепсии…
Дегтярев побледнел.
- На, выпей, - суетилась Маруська, поднося к губам полковника «Перье», - легче станет.
Но отчего-то после пары судорожных глотков, которые послушно сделал Александр Михайлович, пена полезла еще сильней.
- Уложите его на диван, - велел Кеша.
- Нельзя, язык проглотит! - подскочила Зайка. - Это же эпилепсия!
- С чего ты взяла? - спросила я.
- У нас девчонка работала, - пояснила Ольга, - тоже вот так один раз в корчах свалилась, пена изо рта… Жуть смотреть было.
- Но полковник не корчится, - возразила Маня, - сидит, словно накрахмаленный.
- За стадией судорог наступает окоченение, - безапелляционно заявила Заюшка.
- Как у трупа, - бормотнул Кеша.
Александр Михайлович сравнялся по цвету со стеной, но не пошевелился. Следующие десять минут мы бестолково суетились вокруг него, вливая в несчастного по очереди: минералку, простую воду, яблочный сок. С каждым новым глотком пены становилось больше.
Наконец, появился доктор, оглядев стол, он спросил:
- Что это?
- Где? - завертела головой Маруська.
- Вон там.
- Полковник Дегтярев, он болен, у него эпилепсия, - одним духом выпалила Зайка.
Врач окинул Александра Михайловича взглядом и бодро сказал:
- Да нет! Что он ел?
- Салат, - принялась перечислять я, свиную отбивную с картошкой, хотел еще пирожок слопать, но не успел, падучая скрутила.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6