- Слава в больнице, с аппендицитом.
- Знаю.
- Когда примете меня?
- Да зачем?
- По телефону нельзя, - загадочно сообщила я.
- Приезжайте сейчас, - коротко бросил мужик.
Митрофанов оказался полноватым коротконогим парнем с нездорово отечным лицом. Либо пьет втихую, либо мучается почками. Маленькие глазки терялись под пышными, сросшимися на переносице бровями. Зато на голове волос было мало, и следователь старательно маскировал плешь, зачесывая волосы сбоку. Рот у него был презрительно сжат и напоминал куриную гузку. Словом, Митрофанов мне решительно не понравился. Как и я ему, потому что мужик окинул меня оценивающим взглядом и холодно поинтересовался:
- Чему обязан?
- Разрешите мне свидание с Разумовой.
- Это еще зачем?
Минут десять я уговаривала мужика, приводя те или иные аргументы, но сломался он только тогда, когда дверь в кабинет распахнулась и вошел Леня Меньшов. Я не приятельствую с ним, как со Славой и Володей, но все же знакома.
- Лампа? - удивился Меньшов. - Славка-то в Боткинской, слыхала? Я кивнула.
- Ты ее знаешь? - поинтересовался Митрофанов.
- Конечно, - засмеялся Ленька. - Это мать Славкиного сыночка.
Митрофанов чуть не упал со стула.
- Мать сына?!
- Да я шучу, - объяснил Леня. - У Лампы дома живут два мопса, вот она Славкиной жене и подарила щенка, Вальтера. А Самоненко совсем с ума съехал, всем рассказывает про “сыночка”, фотографии под нос сует. Неужели тебе альбомчик не показывал: Вальтер на диване, Вальтер с мячом, Вальтер спит…
- Показывал, - буркнул Митрофанов.
Короче, через час привели Лену. Следователь демонстративно взял в руки газету, но страницами не шуршал, скорее всего слушал.
Лена выглядела подавленной. Бледность лица перешла в желтизну, и пахло от нее чем-то затхлым, но лицо было аккуратно подкрашено, волосы причесаны. Выслушав про мои разговоры с ее знакомыми и про беседу с Лизиной матерью, она протянула:
- Ну а ты тоже думаешь, что видишь перед собой убийцу?
Я постаралась ответить поделикатней:
- У меня не слишком много информации по данному вопросу.
Внезапно ее глаза наполнились слезами.
- Лампа, клянусь здоровьем, я не убивала Кондрата. Честное слово.
Ее лицо уверенной в себе женщины вмиг превратилось в мордочку несчастного ребенка, потерявшегося в шумной толпе.
- Кто-то подставляет меня, специально оговаривает. Не просила я Антона никого убивать. Мне бы в голову не пришло обратиться к этому слизню.
- Но он говорит…
- Значит, ему заплатили, - уверенно сказала Лена. - Сходи к нему, Коломенский проезд, 18, и потряси за бока.
- Свидание закончено, - быстро подал голос Митрофанов, складывая газету.
Лена схватила меня за руку и быстро-быстро зашептала:
- Слышь, Лампа, все друзья бросили, родственников нет, адвокат балбес, лапки сложил, помоги, съезди к Антону, предложи ему денег.
В комнату вошел конвой.
- Разумова, пошли.
Но Лена не собиралась вставать.
- Все равно освобожусь, тебе заплачу, возьми все деньги в сейфе, только помоги.
- Разумова, двигай, - велел милиционер.
Она встала, дошла до двери, потом обернулась и тихим голосом сказала:
- Если ты бросишь, мне точно каюк. Видишь, как все складывается.
- Вы уверены, что она убийца? - спросила я у Митрофанова.
- Абсолютно, - ответил тот.
- Но…
- Никаких “но”.
- Она отрицает!
- Все отрицают…
- Однако…
- Есть еще ко мне вопросы? - рассердился следователь. - У меня дел полно!
Я глянула в его одутловатое, злое лицо. Вопросов нет, господин Митрофанов уже все решил, и сдвинуть с занимаемой позиции его может только нечто экстраординарное, например, признание истинного убийцы. Потому что я верю Лене без всяких оснований, просто так, верю, и все, хотя это, конечно, может показаться странным.
В небольшом магазинчике, купив стаканчик отвратительного кофе и замечательно вкусную булочку с маком, я приняла окончательное решение. Итак, Лиза остается со мной. Девочке просто некуда деться. Я же потрачу все силы, чтобы найти истинного убийцу Кондрата. Ну не верю я в то, что мать хладнокровно дала ребенку боевое оружие. Даже если она ненавидела мужа и имела легион любовников. Ни одна мать не пойдет на такое, побоится, что малыш нанесет вред себе. А Лена искренне любит Ванечку. Да, она замечательная лентяйка, предпочитающая жить в свое удовольствие - спать до полудня, гулять до полуночи. Да, она наняла няню и не занимается мальчиком сама, но сына любит. Я видела, как она обнимает и целует его… И потом, ну зачем ей убивать Кондрата? Я жила в доме и наблюдала ситуацию изнутри. Похоже, что литератор не слишком много времени проводил с женой. Уж не знаю, какие отношения связывали их раньше, но сейчас они были ровные, спокойные, без страсти. Спали супруги в разных комнатах. Ежедневные гости не слишком способствовали романтическим отношениям, но, похоже, обе стороны подобное положение вещей устраивало полностью. Кроме того, скажите, ну кто убивает курицу, несущую золотые яйца? А Кондрат был для Лены именно такой несушкой. Конечно, она говорила про новые романы, спрятанные деньги, огромную квартиру, но…
Но Лена неглупа и отлично знает, что в нашем обществе выгодней быть женой писателя, чем его вдовой. Потому что поклявшиеся в вечной дружбе за поминальном столом люди наутро моментально забудут не только обещания, но и телефон, адрес, да и имя-отчество вдовы. Так, на всякий случай, вдруг и впрямь о чем-нибудь попросит. А уж арест действует как лакмусовая бумага.
У Лены осталась только я. Она наняла меня на работу, заплатила за месяц вперед, и, по-хорошему, я до сих пор являлась ее экономкой. И если хозяйка просит съездить к Семенову, то я просто обязана выполнить приказ.
Уговаривая себя, я дошла до метро и, засовывая в телефон-автомат карточку, наконец призналась самой себе. Да Лена мне просто нравится, и потом, не привыкла я бросать человека в беде, к тому я же обожаю детективы…
- Да, - сказала Лиза.
- Ты не волнуйся, часа через два я приеду.
- Хорошо, - прошелестела девочка.
- Возьми в холодильнике еду.
- Ладно.
Нет, определенно, нужно что-то придумать, Лизавета явно боится оставаться одна.
Дом 18 по Коломенскому проезду давно не ремонтировался. Дверь в подъезд угрожающе раскачивалась на одной петле. Наверное, городские власти не хотят тратить зря средства - пятиэтажка явно предназначена к сносу.
У Семенова в квартире никто не отзывался. Я присела на подоконник и закурила. Тут же распахнулась дверь соседней квартиры, и высунулся парень:
- Чего сидишь?
Я решила не обращать внимания на хамство и вежливо ответила:
- Жду Антона. Не знаете, где он?
Парень вылез на лестницу, почесался и сообщил:
- В табачный ларек двинул, обещался и мне сигарет принесть. Закурить не дашь?
- У меня ментоловый “Вог”.
- Отрава, - резюмировал сосед. - Давай, других-то нет!
Он закурил и через секунду загасил сигарету.
- Не понравилась? - ехидно спросила я.
- Жуть, - хмыкнул юноша и ткнул пальцем в окно. - Вон Антошка идет. Надеюсь, купил “Мальборо”.
Я проследила за его рукой и увидела высокого, стройного парня в черной куртке, не спеша пересекавшего пустой проспект.
- Ползет, кавалер, - хмыкнул сосед.
- Почему кавалер? - вяло поинтересовалась я, но ответа не услышала.
Откуда-то сбоку, из переулка, выскочила темная машина с квадратным задом и понеслась в сторону Семенова. Не ожидавший ничего дурного, Антон замер как раз посередине дороги. Автомобиль летел прямо на него. Парень рванул к тротуару, но шофер оказался проворней. Раздался глухой стук. Мы смотрели в окно, разинув рты. Взвизгнув на повороте, машина-убийца умчалась на шоссе, возле автобусной остановки осталось лежать тело.
Перепрыгивая через две ступеньки, я вынеслась на улицу и чуть не заорала от ужаса. У Антона просто не было головы. Череп раскололся почти пополам, внутри виднелось что-то тошнотворно-желтоватое, и вокруг медленно-медленно разливалась темно-бордовая, почти черная лужа. В правой руке трупа был блок сигарет. Отметив, что он купил-таки “Мальборо”, я завизжала:
- Кто-нибудь, помогите!
Улица начала медленно наполняться народом. Потом приехала милиция. Хмурая женщина лет сорока стала меня допрашивать:
- Номер машины?
- Не разглядела.
- Цвет?
- Вроде черный.
- Марка?
- Не знаю, зад квадратный.
Дама вздохнула и, записав мои паспортные данные, сообщила:
- Вы свободны.
На плохо слушающихся ногах я добралась до метро и, забившись в самый укромный угол, закрыла глаза. Моментально возникла картина: мечущийся по шоссе парень и неумолимо давящая его железка. Я вздрогнула. Это был не случайный наезд, а хладнокровное убийство. На пустой дороге у водителя было полно места для маневра. Может, отказало рулевое управление или тормоза? Но, судя по тому, с какой скоростью шофер покинул место происшествия, подобное маловероятно. Плохо соображая, я вошла в квартиру и крикнула:
- Лизавета, ты, наверное, есть хочешь? Девочка вынырнула из кухни и гордо заявила:
- Нет. Я сварила суп.
- Что?!
- Суп, - повторила Лиза, сияя. - Попробуй, я сделала две порции.
Тут только мой нос уловил запах какой-то пищи. На кухне девочка гордо сняла крышку с кастрюльки и сообщила:
- Вот, по-моему, отлично вышло. Перед моими глазами предстало нечто серо-желто-оранжевое с подозрительно розовыми кусочками.
- Надо добавить сметану, - вздохнула Лиза. - Только ее у нас нет. Ты не знаешь, где покупают сметану?
- В магазине, у метро, - машинально ответила я и, осторожно зачерпнув мешанину ложкой, поинтересовалась:
- Из чего супчик?
- Из сосисок, - охотно поделилась секретом Лиза.
- Каких?
- Ну тех, что в холодильнике лежали, - затарахтела девочка и принялась рассказывать.
Собираясь сделать суп, она не знала, с чего начать, и отыскала поваренную книгу. Уяснив, что самое вкусное первое получается из мяса, девчонка кинулась к холодильнику и обнаружила, что говядины нет, только в углу морозильника сиротливо лежала кучка намертво смерзшихся сосисок. В связи со всеми происшедшими событиями я несколько дней не заглядывала в магазины, и наши припасы растаяли.
Решив, что сосиски тоже мясо, Лизок мелко искрошила их и поставила варить, потом положила в кастрюльку картошку, морковку, лук, немного вермишели, гречневой крупы и добавила для пущего вкуса томат-пасту. Первое получилось отменное, жаль, сметанки не хватает, потому что все рецепты заканчиваются одинаково: “Положите в тарелку сметану и подавайте к столу”.
Глядя на ее абсолютно счастливое лицо, я смело налила суп в тарелку и стала есть варево, приговаривая:
- М-м, как вкусно. Лизок, у тебя явный талант. Она скромно потупила глаза и попросила:
- Научи меня заваривать чай, не из пакетика, а настоящий.
- Без проблем, - ответила я и потянулась к жестяной коробке, где хранилась заварка.
В ту же секунду меня осенило, и я удивилась.
- Лизок, а как ты зажгла плиту? Она вздохнула.
- Ужасно трудно. Крутила, крутила ручки, и ничего. Потом взяла в кабинете зажигалку, подпалила газету и поднесла к горелке. А как ее надо включать?
- Просто, - ответила я. - Поворачиваешь ручку и нажимаешь на эту кнопку. Смотри, раз!
Вмонтированная внутри плиты зажигалка сухо щелкнула, вмиг загорелось веселое сине-оранжевое пламя.
- Ну и дура же я! - искренне воскликнула Лиза. - Второй такой на свете нет!
Я молча наливала воду в чайник, потом все же призналась:
- Знаешь, Лизок, вторая такая дура есть - это я.
- Ты? - изумилась она.
- Еще не так давно я не умела ничего делать, - вздохнула я. - И первый раз разжигала плиту точно таким же “газетным” способом.
ГЛАВА 6
До полуночи мы с Лизой обсуждали нашу будущую жизнь. Потом приняли ряд стратегических решений. Огромные просторы двоим женщинам не нужны. Безумное количество комнат требует такого же безумного времени на их уборку. Поэтому оставляем для жизни мою спальню, Лизину детскую, гостиную, кухню и одну ванную с туалетом. Остальные помещения закрываем, ходить туда без особой надобности не будем. Далее. Отменяем всех репетиторов, и Лиза идет в Обычную школу, хватит ей томиться без друзей.
- Кто же меня возьмет? - робко спросила девочка.
- А почему ты училась дома? - поинтересовалась я. Она горестно вздохнула. Сначала ее отдали в колледж, где девочка благополучно проучилась до второго класса. Но учебное заведение назначило слишком высокую ежемесячную плату и прогорело. Тогда отец отправил Лизавету в американскую скул. Там преподавали коренные вашингтонцы только на своем родном языке и только свои предметы - историю Америки, ее литературу и географию. Через год Кондрат, случайно разговорившийся с Лизой о школе, ахнул. Девочка знала о Драйзере, но ничего не слышала о Лермонтове, более того, писать и читать по-русски она не умела. Схватившись за голову, отец определил дочь в другое учебное заведение. Но писателя, желавшего, чтобы девочка полюбила родной язык, шатнуло в другую сторону, и он пристроил ее в славянский институт благородных девиц. Там ходили в красивых сарафанчиках, учились вышивать, петь, танцевать, слагать стихи. Более того, два раза в неделю преподавали Закон Божий, и приходящий батюшка пугал детей геенной огненной. На время Великого поста из буфета пропадали мясные блюда, и каждый день начинался с молитвы.
Услышав, как Лиза бормочет перед обедом “Отче наш”, Кондрат взбеленился и с воплем: “Монашка в нашей семье ни к чему!” - забрал дочь. Устроив Лизавете экзамен, папенька понял, что голова дочурки забита диковинными сведениями. Ребенок мог без запинки назвать церковные праздники, сообщить о муках первых христиан и вышить крестиком собор Василия Блаженного. Вместо русских сказок и книг вообще Лизок читала Жития святых. Таблицу умножения и правописание “жи” и “ши” ребенок не знал. Схватившись в очередной раз за голову, Кондрат отыскал математическую школу, где преподавали по высшему разряду точные науки. Находилось заведение в области, каждое утро Лизавету отвозили на уроки, а в восемь вечера забирали. В лицее имелось все: бассейн, катание на пони, обед из трех блюд, занятия ритмикой… Не было только обещанных глубоких знаний. Уроки длились по тридцать минут, детей старались не нагружать, уделяя особое внимание закаливанию.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7