– Этот человек убил нашего товарища, и этому есть множество свидетелей! Акулов побежал за ним и пропал! Наверное, Миша его тоже убил!
– А кто этот Миша, простите?
– Я же вам… – влез было Павел в беседу, но Бортко пресек его буквально одним жестом.
– Павел, лучше б ты сейчас сходил… Ага. Он и сам сюда идет, что характерно. Простите, вы и есть Миша Будкин? Оч-чень, оч-чень интересно! Скажите, а зачем вы убили Вовку Акулова, а? Убивать нехорошо.
Миша издал неопределенный звук и начал на глазах синеть. Бортко наблюдал с любопытством.
– Я вовсе…
– Ну, ну… Так где Акулов, говорите?
Бортко поощрил его жестом, и Миша, к удивлению собравшихся, вдруг очень густо покраснел.
– Акулов работает. То есть живет. В общем, он стал женой… ну то есть пидором…
Ермолов двинулся на него с оскаленным лицом, вытянув руку со скрюченными пальцами. Наткнулся на взгляд Бортко и остановился, переводя дыхание.
– Так-так, Миша, можно подробнее?
– Нас захватили зверолюди. Такие дикие, мохнатые. Вот их ребята все видели – и Костя, и Фома, и Гарик, и Вадим. И товарищ полковник с товарищем старшим лейтенантом. Ну вот, один самец – такой большой, мохнатый. Он и того…
– В смысле, вступил с Акуловым…
– И еще как вступил…
– И Акулов там до сих пор?
– А тот его не отпускает.
Покой нарушили совсем уж непристойные звуки, невозможные для хода следствия, – Михалыч дико, заливисто ржал, топая ногами о землю, приплясывая и ухая. Глядя на него, улыбнулся даже Тоекуда.
– Так, значит, для подтверждения ваших слов мне надо снять показания у алкоголика на второй стадии и у пассивного педераста из племени человекообезьян? – уточнил Бортко у Харева. – Ну спасибо вам, спасибо…
– Этот человек еще в лагере экспедиции зарезал Юру.
– Зарезал, было дело?
– Было. Когда я караулил лагерь, а они лагерь захватили, меня связали и держали сутки связанным. Пришлось убить при побеге.
– Миша, тебя там били? – сразу вмешался Михалыч.
– Конечно.
– Медицинский осмотр ты пройдешь, и свидетельство изволь выписать.
– Да уже сколько времени…
– Сильно избит! – рявкнул Михалыч. – Остались на тебе следы, запомни это!
– Ладно, все это потом. – Бортко повернулся к Тоекуде: – Вы готовы сделать заявление?
– Конесно… Но луссе я буду агрисски…
– Ну давайте по-английски.
– Делаю официальное заявление. Господин Чижиков обещал продать мне живого мамонта. Подчеркиваю – живого. Он уверял меня, что знает место, где живут такие мамонты. Вот контракт.
Тоекуда мгновенно извлек бумагу и подал ее Ведмедю.
– Но это же ксерокс!
– Конечно. В дороге могли быть какие угодно случайности. В Карске вы увидите и подлинник.
– А значит, такие вот трупы для вас не представляют интереса?
– Нет, очень даже представляют. Настолько, что я даже готов купить этот труп и заплатить за него миллион долларов. – При переводе этих слов все «чижики» синхронно вскинули головы, а в глазах у Харева с Ермоловым словно бы полыхнул желтый, несколько безумный огонь. – Причем я берусь организовать изучение трупа и привлеку к этому нескольких российских ученых, которых я очень уважаю. И я обязуюсь подписать контракт на изучение второго трупа и на организацию серьезной международной экспедиции.
– Вы готовы подписать договор с властями?
– Да, готов. Но не со всякими властями. С Простатитовом я буду подписывать разве что рождественские открытки. А на извлечение именно этого слона есть начальник моей экспедиции, вот его люди. Контракт мы сейчас перепишем. Что еще нужно, простите?
– Это незаконно! – вякнул было Санька Харев.
– Хм… А Чижиков поступил законно? – повернулся к нему Бортко.
Харев замер со злой мордой.
– Кстати… Не мог бы я арендовать у вас один вертолет? Он нужен мне под вывоз мамонта.
– А вертолет не провоняет?
– Не провоняет, все гнилое мы отделим. А провоняет – оплачу ремонт.
– Гм… Это похоже на подкуп должностного лица.
– Еще больше это похоже на решение транспортной проблемы. А подписать контракт можно сейчас.
– У вас с собой что, канцелярия?!
– Конечно.
С улыбкой Тоекуда поднял кейс. Содержимого кейса не видели ни Михалыч, ни Бортко, но что там канцелярия, никто особенно не усомнился.
– Вы будете иметь неприятности, я вам это гарантирую, – отрывисто, зло заговорил вдруг Харев, трясясь, как в приступе падучей. – Вы нарушаете права государственного учреждения и интересы подданных России. Кроме того, вы коррумпированный тип, предоставляя государственный вертолет…
– Простите, а какую государственную… э-ээ… какую фирму представляете здесь вы? – задушевно спросил Бортко.
Михалыч захрюкал от радости, а Харев злобно замолчал.
– Вы готовы оформить документы на ведение работ, на организацию экспедиции от вашей ээ-эээ… фирмы? А провести экспедицию вы можете?
– Я не закончил официального сообщения, – мягко продолжил Ямиками. – Я сообщаю, что мне подсунули подложные документы, в том числе смонтированный видеофильм, с целью ввести меня в заблуждение. То есть совершен факт мошенничества, и я намерен подать в суд по этому факту. Если, конечно, Чижиков выйдет из запоя.
Тут уместно сообщить, что господин Тоекуда был убежден – в России алкоголиков к ответственности не привлекают, а запой смягчает обстоятельства даже предумышленного убийства.
– То есть вы просите о задержании преступников, я правильно вас понял? – поинтересовался Евгений Михайлович настолько мягко и вежливо, что это просто пугало.
– Если это находится в вашей компетенции, то да.
– По факту мошенничества сделать ничего не могу. А вот разбойное нападение – это, знаете ли, факт, – развел руками Бортко с какой-то даже виноватой улыбкой. – Разбойное нападение, как я понимаю, должно было уничтожить лиц, посланных для проверки сообщения, и обеспечить возможность обмануть господина Тоекуду. Я правильно излагаю?
– Я тоже хочу сделать официальное заявление, – вмешался Михалыч.
– А почему это только вы?! – Такой прыти от Миши никто не ждал. – Тут всем есть что рассказать. Хотя бы как меня Акулов убивал и убить случайно не сумел.
– Это верно. Заодно дадите показания, как зарезали этого парня… Как его… И, кстати, господин Тоекуда, я ни одному человеку из агентства не дам никуда улететь, пока не получу полностью оформленного документа. Что же касается этих господ, посланных Чижиковым, и их… гм… гм… скажем, их коллег со спецподготовкой… Вот эти господа уж точно покинут сии места только в сопровождении моих людей и на моих вертолетах.
(К чести «чижиков» надо заметить, особого сопротивления они и не думали оказывать. Ермолов и Тарасюк пытались лягаться, скорее по природной тупости, чем рассчитывая отбиться, но их мгновенно усмирили.)
– А теперь покажите мне мамонта. – Бортко широко улыбнулся и стал сразу же лет на десять моложе и несравненно симпатичнее. – А то разговоров-то, разговоров… «Мамонты! Экспедиция!» А где они – мамонты да экспедиции?
– Экспедиция, по-моему, уже работает… – с улыбкой сообщил Тоекуда. – По крайней мере, судя по запаху, – добавил он.
Игорь и Андрей давно уже вскрыли мамонта практически наполовину. И теперь под их руководством трое парней кидали, найденными на чердаке зимовья лопатами грунт оформляя правильно раскоп.
Сами же ученые, заткнув носы клочьями ваты, измеряли мамонта и даже взрезали его громадное брюхо, стремясь дойти до внутренностей и подготовить их для изучения. Они были заняты, увлечены и деловиты.
– Да посторонитесь вы, – проворчал Игорь и тыльной стороной ладони как будто отмахнулся от Бортко с его людьми, и, что характерно, они послушно сделали шаг назад, пропустили Андронова.
– Господин Андронов, вас нельзя на минутку отвлечь?
Голос Бортко звучал необычно просительно.
Тот на мгновение остановился. Видно было, что в нем борются два чувства долга – члена экспедиции, который просто должен доводить до конца общее дело, и ученого, который тоже никак не может бросить начатое.
– Евгений Михайлович, я охотно вам дам показания, но если можно – попозже. Он ведь уже начинает гибнуть, вы же чувствуете, – выразительно потрогал Андронов свой собственный нос.
– Я улечу через два часа, – тихо напомнил Бортко.
– Тогда посмотрите на мамонта, каков он сейчас, – заулыбался Игорь. – Хотите фотографию на память – вы на фоне раскопки?
Бортко хотел, и Женя побежал за аппаратом.
– Это раз вы уже улетаете. А показания, если можно, я вам и в Карске дам. Договорились?
– Неужели вам не хочется ну хотя бы рассчитаться за все? Хотя бы за то, как вы сутки сидели в осаде? Вы ж, наверное, и выйти-то не чаяли.
– Не чаяли. И хуже всего были… Уж вы не обижайтесь, шеф, но хуже всего были псалмы, которые распевал Михалыч. А с жуликами вы уж сами возитесь, раз за это получаете жалованье. И вы тоже не обижайтесь: то, что мы здесь делаем сейчас, в сто раз важнее, право слово…
И действительно, кого могли волновать политические страсти 1901 года, когда был найден березовский мамонт? Был ли увлечен Кшесинской Николай II, когда кости и шкуру везли на санях из Якутска? Какой кабинет, сформированный какой партией был у власти в Англии 1909 года, когда в Британию пришел слух о затерянном мире, населенном динозаврами? Какой придворный интриговал против какого, с какой из фавориток спал какой король, когда яблоко упало на череп Ньютону? Яблоко мы помним, а вот как насчет королей? И фавориток, кстати говоря…
– Между прочим, Евгений Михайлович, если захотите тут у нас покопать, рабочие руки всегда нужны…
Бортко ухмыльнулся, задумчиво почесал голову:
– Вряд ли…
– Кстати, Михалыч, для вас поганое известие, кажется, кончик хобота уже подгнил. Не успели мы…
И тогда присутствующим был явлен еще один из многих образов Михалыча: перекошенный от ярости.
– Ну, если они думают, что это им пройдет даром…
– Вот чтобы не прошло, со мной надо дружить, между прочим!
– Вот мы вас и приглашаем! – тут же нашелся Андрей.
Шла рутина крупного задержания, сразу со многими фигурантами. Кого-то вели, а кого-то и тащили к вертолету.
Сотрудники «охранного агентства», осчастливленные, что пойдут свидетелями, собирались восвояси и дружно давали показания. Тоекуда за руку попрощался с Мишей и Васей. Миша почти всплакнул от умиления. Тоекуда знал цену воровской сентиментальности и как-то не очень вдохновился.
И занялся делом, волновавшим его больше всего последние недели: отвел в сторону Витьку Ленькина, а Мишу попросил быть переводчиком.
– Простите, Витька. Мамонт, которого я видел в фильме, – это он, я уже вижу. Но как же все-таки он шел? Я догадываюсь, но хотел бы услышать от вас.
С полминуты Ленькин переминался с ноги на ногу, сопел, стреляя глазками по сторонам. И наконец решился:
– Я расскажу. Но за это вы исполните одну мою просьбу. Идет?
– Если смогу.
– Вам это совсем даже нетрудно. А мне очень важно.
– Ну так что вы сделали с мамонтом?
– С самим мамонтом – ничего. Мы его сняли на видеопленку и поместили в компьютер.
– В смысле, поместили данные?
– Ну да. И стали оживлять. Что надо – я дорисовал.
– Применялись аниматоры?
– Конечно, и они. Но главное – я рисовал. Месяца два ничем другим не занимался. Всякие мелочи. Например, ну нет у него хвоста. То есть хвост есть, конечно, но он же под землей, не видно. Его надо рисовать. Потом я же не видел, как он ходит. Ну, смотрел фильмы про слонов и рисовал – как ногу сгибает, как ставит…
– Но я совсем не замечал, что фильм рисованный!
– Это и было самое трудное. Главная цель и была, чтоб ничего не заметно…
– Не сохранилось никаких материалов?
– Если и сохранились, только у шефа. Чижиков меня в подвале усаживал, в полной секретности. У меня даже ключа своего не было, он только сам меня приводил, сам уводил.
– Удивительно. Вы же очень талантливы, Витька. А работаете у Чижикова, чем-то совершенно несерьезным занимаетесь… Чуть ли не портфель за ним носите. Ваше место – в художественном кино, в документальном, в видеосъемках. Вам же везде будут рады, и будете иметь вы длинный рубль и длинный доллар. Чего вы у него сидите?
– Ну как же. Наука. Он обещал, кандидатом наук сделает…
– Если бы вы от него ушли, давно бы были кандидатом и кем вообще захотите. А что он сдержит обещание, вы верите?
– Не знаю. Но вы тоже обещали. Пожалуйста, возьмите меня отсюда!
Пожилой пацан даже ручки сложил молитвенно.
– Отсюда – это в Карск? Вы и так туда попадете.
– Нет, вы меня в Японию возьмите!
– Простите, но там много людей работают в цветном кино и, честное слово, не хуже…
– Ну так возьмите экспонатом!
– Кем-кем?!
– Ну вы же выставку делать будете. Про Сибирь. Ну так давайте, я у вас буду человек, которого зверолюди у себя держали… Как жену…
Пару минут Тоекуда обалдело таращился на Витьку: предложение было из тех, которые запоминаются.
– Уважаемый господин Витька. В этом предложении я не заинтересован: мне нужны подлинные экземпляры. Вот если поймаете Акулова, милости просим, и не сомневайтесь, я хорошо заплачу. Но в Карск вы полетите в вертолете со мной и с уважаемым господином Бортко. И если постараетесь, то можете пойти свидетелем.
– А я и есть свидетель, я и не стрелял даже.
– Почему?
– Не хотелось. Не тот человек Чижиков, чтобы кровь за него проливать – и свою, и чужую. Меня Михалыч лет двадцать назад предупреждал, говорил что-то про Чижикова. Зря не слушал, честное слово.
Ленькин грустно засопел, от безнадежности махнул рукой.
– Вот в этом вы и попытайтесь убедить господина Бортко.
Тоскливо сопя, Витька Ленькин занялся привычным делом – копал в носу с отсутствующим видом.
А Тоекуда был уже занят совсем другими вопросами, подводил к Михалычу Анатолия, Серегу, других разбойников поприличнее. Михалыч как раз бегал с Бортко по раскопу, смотрели и второго мамонта.
– Михалыч, прошу вас взять еще пятерых моих людей…
– Вообще-то, люди не помешают, – протянул Михалыч нерешительно.
– Им нужно скрыться из города? – мимоходом уточнил Бортко.
– Вступили на путь исправления, – решительно ответил Тоекуда. – А расходы на людей – помимо наградных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54