Занять сержантское тело оказалось очень просто. Одно из них уже ждало ее, заделанное в кристалле, совершенно пассивное, с большой склоненной головой. И неважно было, в каком направлении шагнуть, она все равно двигалась к нему. Они соединились, и тело плотно охватило ее, возвратив аквамариновое освещение вокруг. Ощущения были необычные; нервы должны были ощутить скелет и приспособиться к нему, но скелет еще подстраивался, чтобы обеспечить доказательство контакта. Ее подошвы определенно нажимали на поверхность, а воздух двигался вокруг нее, когда она пошла вперед. Аквамариновый туман разошелся перед ее глазами, позволяя ей видеть все в фокусе совершенно ясно.Она вышла из овального туннеля и оказалась снова на засохшей корке вытоптанной грязи острова Кеттон. Разноцветные реки, которые вытекали из внутреннего сверкания Колокольчика, струились по земле. Больше ничто не двигалось.Очень долгий и тяжелый путь лежал назад, через весь остров, к его центральному городу. Даже находясь в крепком сержантском теле, она должна была пробираться туда целый час с четвертью. Колокольчик, распространяя вокруг себя сверкание, отлетела, когда Стефани проделала всего треть своего пути, а затем Колокольчик развила невероятную скорость, исчезая вдали. Стефани начала ускорять шаг. Воздух двигался, медленно колыхаясь теперь, когда сержанты исчезли; мягкий бриз шелестел над краем скалы. Их желания еще на некоторое время оставались тут, насыщая материю, из которой состоял этот мир. Но без их активного присутствия, чтобы воплотить эти желания, начало возвращаться все, что для этой реальности было нормальным.Стало немного светлее, когда Стефани подошла усталым шагом к границе города. Теперь воздух определенно сгустился, позволяя постоянному голубовато-белому свечению опуститься на землю. Каждый шаг заставлял Стефани подниматься над землей метра на два. Она догадывалась, что сила тяжести уменьшилась процентов на двадцать.Штаб-квартира Эклунд в самом центре разрушенного до основания города была очень заметна, большая палатка, слабо освещенная, возвышалась на вершине холма. Она сама вышла, когда Стефани одолела путь вверх по склону, и оперлась о шест палатки, мягко улыбаясь.— Тело другое, но эти мысли я узнаю где угодно. Я считала, что мы с тобой распрощались в последний раз, Стефани Эш.— Ты должна уехать. Пожалуйста. Если ты останешься здесь, ты разрушишь тело Анжелины Галлахер и ее душу.— Наконец-то! Это вовсе не мое благополучие, что тебя так заботит. Победа для меня небольшая, но считаю ее значительной.— Возвращайся в Мортонридж. Есть еще несколько сержантских тел, пригодных для обитания твоей души. Ты снова сможешь прожить жизнь, настоящую жизнь.— В качестве кого? Серой маленькой домохозяйки и мамаши? Даже ты не можешь прожить свою жизнь снова, Стефани Эш.— Я никогда не верила, что будущее ребенка предопределено. После рождения тебе предоставляется самому делать из своей жизни то, что ты хочешь. А мы рождаемся вновь — в этих сержантских телах. Сделай из этого все, что хочешь, Аннета. Не убивай себя и Галлахер из ложной гордости. Оглянись вокруг! Воздух вот-вот кончится, сила тяжести падает. Здесь больше ничего не осталось.— Здесь есть я. Этот остров снова расцветет теперь, когда он свободен от вашего влияния. Мы прибыли сюда, в этот мир, потому что он предлагал нам убежище, в котором мы нуждались.— Бога ради, признай же, что ты неправа. В этом нет ничего позорного. Ну как ты думаешь, что я собираюсь делать — подойти к тебе и торжествовать?— Вот ты и принялась за свое. Кто из нас прав. Это всегда и было между мной и тобой.— Правого тут нет. Целая армия собралась под твоим знаменем. У меня был любовник и пятеро неудачливых друзей, неподходящих для меня. Ты победила. Теперь, пожалуйста, возвращайся.— Нет.— Почему? По крайней мере объясни мне.На губах Аннеты Эклунд слабо затрепетала улыбка:— Впервые за это время я стала самой собой. Я не должна была ни с кем считаться, спрашивать разрешения, приспосабливаться к тому, чего ожидает общество. И я все потеряла. — Ее голос перешел на хриплый шепот. — Я привела их сюда, и ни один не остался. Они не захотели остаться, а у меня не хватило силы принудить их. — Из уголка ее левого глаза выкатилась слеза. — Я была неправа, я все сделала неправильно, будь ты проклята!— Ты никого сюда не привела. Ты нам не приказывала. Мы явились сюда, потому что отчаянно этого хотели. Я участвовала в этом, Аннета. Когда мы лежали там, в грязи, после залпа гарпунной пушки, и сержанты собирались бросить нас в камеры ноль-тау, я помогала. Я была так перепугана, что готова была потратить каждую каплю моей энергии на то, чтобы оставить Мортонридж позади. И я радовалась, когда мы сюда попали. Виноваты мы все. Абсолютно все.— Я организовала оборону Мортонриджа. Я вызвала Освобождение.— Да, ты это сделала, и если бы это не была ты, так был бы кто-нибудь другой. Могла быть даже я. Мы не отвечаем за то, как было открыто потусторонье. И еще до того, как это началось, исход был неизбежен. Тебя нельзя обвинять в том, как сложилась судьба, в том, как соединяется вселенная. Ты для этого не такая важная персона.Аннета вынуждена была тяжело вдохнуть воздух, чтобы он наполнил ее легкие.— Я такой была.— И я тоже. В тот день, когда мы выносили детей с пожарища, я проводила их больше, чем было детей у Ричарда Салданы. Так я чувствовала. Мне это нравилось, и я хотела еще такого же, и моя группа смотрела на меня с уважением. Типичные человеческие чувства. Ничего в тебе особенного нет, ничего такого.— Задавака, задавака, задавака! Господи, как же я тебя ненавижу!Стефани внимательно следила, как сухие комья грязи поднялись от земли, подхваченные последними порывами ветра. Они пролетели вокруг ленивого облака, отрываясь друг от друга, медленно поднимаясь все выше. Уже не осталось никакой силы тяжести, единственное, что удерживала ее на поверхности земли, было громадное усилие воли.— Пойдем со мной! — Стефани вынуждена была кричать, воздух уже почти улетучился. — Будешь ненавидеть меня еще сильнее!— Хочешь умереть со мной? — пронзительно закричала Аннета. — Ты что, настолько полна этого твоего траханного достоинства?— Не хочу.Аннета опять пронзительно взвыла. Стефани не могла слушать ее, а воздух испарился.— Чома, Колокольчик, возвратитесь за нами. Быстрей, пожалуйста. Аннета вцепилась себе в горло, судорожно делая глотательные движения, кожа у нее сделалась темно-красной. Из-за своих отчаянных жестов она оторвалась от земли. Стефани кинулась за ней и схватила за дергающуюся лодыжку. Они вдвоем покатились с вершины пригорка. Вселенский белый свет превратил грязевые поля в светящиеся серебром долины; морщинистые вершины скал загорелись магнезиевым великолепием. Остров Кеттон растаял в светящейся пустоте.Стефани и Аннета парили все дальше и дальше, погружаясь с головой в этот свет.— Они в самом деле этого достойны? — спросил чей-то голос.— Мы достойны?Холодный аквамариновый свет сомкнулся над ними.
Луке не приходилось погонять лошадь, она просто бежала вдоль пустошей, куда отвозила хозяина раньше множество раз, она ступала без всяких колебаний. Большое кольцо вокруг средней части поместья Криклейд. Через верхний брод в Райд Стрим, вокруг восточной стороны Беррибат Спинни, через Уиткотридж, потом узкий горбатый мостик ниже фермы Сэксби, выжженная просека через Костонский лес. Это давало Луке возможность оглядеться и увидеть прогресс на своей земле. На поверхности она была так же хороша, как в любой предыдущий год; урожай поспел на несколько недель позже, но в этом не было никакого вреда. Все вместе как следует поднатужились и наверстали потерянные недели, последовавшие за одержанием.Как они и обязаны были сделать, будь все проклято. Я кровавым потом обливался, чтобы Криклейд снова на ноги поставить.Теперь-то еды хватит на всех, предстоящий урожай даст им возможность проводить зимние месяцы без лишних трудностей. Графство Стоук исключительно хорошо справилось с переходным периодом. Безусловно, грабежей больше не будет, особенно после битвы на станции Колстерворт. Хорошие новости, если судить по отчетам и слухам, которые в последнее время просачиваются из Бостона. Столица острова не так быстро восстанавливала старые порядки. Продукты там становились скудными; фермы, расположенные непосредственно вокруг городских окраин, хозяева постепенно покидали, так как горожане бродили по деревням в поисках продовольствия.Идиоты не восстановили существующие промышленные предприятия и не производили товары для обмена с фермерствующими общинами на продукты. Есть так много всего, что может обеспечить город, необходимая продукция, такая, как ткани и инструменты. Необходимо, чтобы это опять происходило, и скоро. Но сведения, которые он получал от Лионеля и других торговцев, не радовали. Хотя некоторые заводы восстановили, и они работали, в городе не наступил настоящий общественный порядок. Это и в самом деле хуже, чем когда Демократический союз Земли вышел на улицы, агитируя за свои лицемерные реформы. Лука раздраженно покачал головой. В последнее время множество его мыслей прорывались, освобожденные, и бродили в голове. Некоторые из них были очевидными: это те, на которые он полагался, чтобы управлять Криклейдом; а другие оказывались более тонкими; сравнения, сожаления, возвращались понемногу старые, присущие ему особенности, и это было так удобно, что он не мог снова изгонять их. Хуже всего была вечная наркотическая боль и желание увидеть Луизу и Женевьеву, просто чтобы убедиться, что с ними все в порядке. Неужели ты такое бесчеловечное чудовище, что откажешь в этом отцу? Единственный взгляд на моих любимых девчонок. Лука высунул голову и закричал:— Да никогда ты их не любил!Пегая лошадка испуганно остановилась, когда его голос разнесся по зазеленевшей земле. Гнев был последним его убежищем от себя самого, единственной защитой, сквозь которую не мог проникнуть Грант.— Ты же обращался с ними, как со скотом. Они и людьми-то для тебя не были, только твоими удобствами, частью твоей средневековой семейной империи, ты готов был выдать их замуж в обмен на деньги и власть. Ублюдок ты. Ты их не заслуживаешь. — Он содрогнулся, съежившись в седле.— А тогда какая мне забота? — услышал он свой голос. — Мои дети, самая важная часть меня; они несут дальше все, что я есть. А ты пытался их насиловать. Двоих маленьких детей. Любовь? Думаешь, ты что-то понимаешь в любви? Такой выродок и паразит, как ты.— Оставь ты меня в покое, — выкрикнул Лука. Неужели надо было мне спрашивать тебя об этом? Лука сжал зубы, вспоминая про газ, которым пользовался Спэнтон, как способе, каким Декстер пытался заставить их поклоняться Светоносцу. Выстроив крепость из гнева, так что его мысли опять смогли принадлежать ему.Он натянул уздечку, поворачивая лошадь кругом, чтобы ему видеть Криклейд. Немного же было практичности в этой проверочной поездке. Лука и так знал, в каком состоянии поместье.Материально у них все было прекрасно. В ментальном отношении… дымка довольства, окутывавшая Норфолк, начинала рассеиваться. Лука узнал особое напряжение отчаявшегося негодования, оно усиливалось где-то на краешке его сознания. Сначала Криклейд узнал его. По всему Норфолку люди делали открытия и начинали понимать, что лежит за внешним благополучием. Медленно зреющая чума тщеславия стала собирать урожай своих жертв. Надежда испарялась из их жизней. Нынешняя зима будет больше, чем ощущение физического холода.Лука миновал разграничительную линию, отмеченную гигантскими кедрами, и направил лошадь через дерн к дому поместья. Одно только зрелище не носящего следов времени фасада из серого камня, по которому шли окна с белыми рамами, внесло в его болезненные размышления мирное успокоение. История этого дома принадлежит ему — и таким образом она обеспечивает ему будущее. Девчонки сюда вернутся и будут поддерживать жизнь в нашем доме и в семье. Лука наклонил голову, озлобленный своей разрушающейся волей. Гнев был слишком силен, чтобы изжить его в течение часов и даже дней. Безрадостное, вызывающее слезы мрачное настроение не было защитой, и в последнее время эти эмоции стали его постоянными спутниками.В доме и около него, как всегда, кипела деятельность. Круглая щетка поднималась из центрального дымохода, посылая в окружающий воздух сажу. Конюхи выводили лошадей пастись на восточный луг. Женщины развешивали сушиться белье на веревки. Нед Колдмен (Лука никак не мог запомнить имени одержателя этого батрака) красил окна в западном крыле дома, чтобы как следует защитить дерево от предстоящих морозов. Из открытых окон пустой часовни слышались звуки пилы. Двое мужчин (претендующие на то, что они монахи, хотя ни Лука, ни Грант никогда не слышали об их ордене) неспешно исправляли те разрушения, которые Декстер нанес помещению.И еще народ суетился за стеной огорода сбоку от поместья. Кухарка привела туда команду своих помощниц, чтобы срезать побеги аспарагуса и приготовить их для замораживания. В этом году это был уже пятый урожай этого зеленого растения.Иоганн сидел возле каменной арки ворот, закутав колени одеялом, ловя тепло вездесущего солнца. Вероника сидела на стуле около него, Жанетта, ее ребенок, спала в колыбели, зонтик защищал ее от солнца.Лука спешился и подошел проведать своего бывшего заместителя.— Как ты себя чувствуешь?— Не так-то плохо, спасибо, сэр, — Иоганн слабо улыбнулся и кивнул.— Выглядишь ты куда как лучше.Иоганн опять набрал вес, хотя обвислая кожа вокруг лица казалась бледной.— Как только кончат со стеклами, я собираюсь начинать новые посадки, — сообщил Иоганн. — Люблю свежий салат и огурчики среди зимы. Не возражал бы еще попытаться вырастить авокадо, хотя плоды будут только на следующий год.— Вот и молодец. А как эта малышка поживает?Лука заглянул в колыбель. Он и забыл, до чего маленькими бывают новорожденные младенцы.— Она просто мечта, — счастливо выдохнула Вероника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93