Наши сержанты, да они же теперь должны быть особенно бдительными, они никогда даже не пойдут не по той стороне дороги из-за того, что грязь там не так глубока и не так омерзительна. Ты и представления не имеешь, чего это стоит.— Предназначение, — осмелился вставить Тим.— И близко не лежит. Это эмоции. Это путь к твоему сердцу. Жалость ослабляет. Этого здесь нельзя допускать. Человеческие мотивации должны быть отброшены. Машины — вот в чем мы нуждаемся.— А я думал — это то, чем являются сержанты.— О да, они хороши. Совсем неплохо для оружия первого поколения. Но эденисты должны совершенствоваться, создавать действительно роботов для следующего Освобождения. Это должно быть чем-то вроде нас, другого качества и еще менее персонифицированных, чем сержанты. Я нескольких из них знаю, и они для своей задачи слишком человечны.— Вы думаете, будет еще одно Освобождение?— Конечно. Никто еще не изобрел другого способа выставить этих подонков из наших тел, которые они украли. Пока этого не произойдет, мы должны держать их на расстоянии. Я тебе сказала, не проявляй никакой слабости. Захвати другую планету, возможно, одну из тех, куда пробрался Капоне, и начни там Освобождение, прежде чем они ее захватят. Дай им понять, что мы никогда не прекратим выставлять их задницы прочь из нашей вселенной.— Вы будете участвовать в следующем Освобождении?— Такой возможности у меня не будет. Я сделала свое дело, как могла, и получила урок. Это слишком много. Ты хотел получить репортаж о том, как выглядит Экснолл, но ты опоздал на целый день. Еще вчера у нас тут были некоторые одержимые, они ждали ноль-тау. Вот с ними тебе следовало бы потолковать.— Что они вам сказали?— Что они ненавидят Освобождение так же, как и мы. Оно им мешает, они не получают достаточно пищи, дожди не прекращаются, грязь затекает к ним в постели каждую ночь. И с тех пор, как Кеттон унес эту проститутку Эклунд, их организованное сопротивление ослабело. Теперь все сводится только к инстинкту, вот почему они борются. Они проигрывают сражения, потому что они люди. Они вернулись сюда, потому что намеревались прекратить свои мучения, так? Это общий человеческий мотив. Все, что угодно, чтобы избежать потусторонья. Но теперь-то, когда они здесь, где, как они думали, они хотят оказаться, к ним опять вернулись их старые повадки. Как только они снова стали людьми, сделалось возможным победить их.— Пока они не уберут эту планету прочь из вселенной, — возразил Тим.— По-моему, это прекрасно. Это уберет их настолько далеко, что они не станут больше вмешиваться в наши дела. Тупик, в который зашла эта война, означает, что мы победили. Наша цель — препятствовать их распространению.— Но даже война не кладет этому конец, — вставил Хью. — Вы забыли, что у вас есть душа? Что в один прекрасный день вы умрете?Когти Елены раздраженно клацнули.— Нет, я не забыла. Но именно теперь у меня есть работа, которую необходимо выполнить. Вот что имеет значение, вот что важно. Когда я умру, я посмотрю потустороныо прямо в глаза. Все это философствование, морализаторство и поиск истины, которому мы предаемся, все это дерьмо собачье. Когда до смерти дойдет, каждый сам за себя.— Точно как в жизни, — Хью выдал легкую улыбку.Тим хмуро посмотрел на него. Было так непохоже на Хью вставлять какой-то комментарий насчет смерти и потусторонья; это был единственный предмет, которого он всегда (не странно ли?) избегал.Тим попрощался и оставил ее наблюдать за мониторами камер ноль-тау.— Живи в смерти так же, как живешь в жизни, а? — заметил он Хью, когда они оказались далеко от ряда слуховых датчиков.— Что-то в этом роде, — торжественно согласился Хью.— Интересная особа эта наша Елена, — заметил Тим. — Однако интервью требует редактирования. Она выбьет дух из любого, кто услышит ее мнение.— Возможно, ей надо было выговорится. Она долгое время общалась с одержимыми. Допускает она это или нет, такое общение повлияло на ход ее мыслей. Не уклоняйся от правды.— Я ничего не искажаю в моих репортажах.— Видал я их, ты все смягчаешь для своей аудитории. Сплошной компромисс.— Зато доступно получается, разве нет? Ты наши рейтинги видел?— В новостях есть нечто большее, чем рыночная сторона. Тебе нужно хоть время от времени включать что-то существенное. Оно уравновешивает и подчеркивает те сенсации, которые ты так обожаешь.— Черт, да как ты вообще оказался в этом бизнесе?— Я для него создан, — Хью, очевидно, нашел эту истину веселой.Тим растерянно посмотрел на него. Тут его нейросеть объявила, что его срочно вызывает шеф из студии в Передовом форте. Ему сообщили новость об атаке флота Конфедерации на Арнштадт.— Вот дерьмо-то собачье, — выругался Тим.Все вокруг и моряки, и солдаты — радовались и вызывали друг друга. Грузовики и джипы непрерывно гудели.— Нехорошо это, — сказал Хью. — Они знали, каков будет результат.— Будь оно проклято, да, — согласился Тим. — Пропал наш сюжет.— Целая планета унесена в другой мир, а все, что тебя интересует, это твой сюжет?— Ты что, не понимаешь? — Тим отчаянным жестом взмахнул руками в сторону оккупационной станции. — Тут был тот сюжет, один-единственный, мы с тобой находились на передовой линии борьбы против одержимых. Все, что мы видели и о чем говорили, имело большое значение. А теперь не имеет. Вот оно что, — астрономическая программа его нейросети отыскала ему ту секцию темно-лазурного неба, где светила невидимая звезда Авона. Он в прострации смотрел в ту сторону. — Кто-то, кто находится там, изменяет политику Конфедерации, а я застрял здесь. Уж не знаю почему.
Первым увидел это Кохрейн. Естественно именно, он назвал это Медным колокольчиком.Недостаточно гибкий, чтобы выдерживать целые часы в позе лотоса, хиппи распростерся, точно бескостный, на кожаном мешке с бобами, лицом в том направлении, куда летел остров Кеттон. В одной руке у него были солнечные очки от Джека Дэниэла, а его пурпурные очки находились на надлежащем месте, и поэтому, вероятно, он не сохранял должную бдительность. Но все-таки никто из остальных десяти людей, находящихся с ним вместе на мысе, ничего не увидел раньше.Они, как позже жаловался Макфи, высматривали что-нибудь массивное, планету или луну, или, может быть, даже Валиск. Какой-то объект, который появился бы маленьким темным участком среди убывающего сияния и медленно увеличивался бы в размерах по мере того, как приближался остров.Самое последнее, чего мог ожидать кто-нибудь из наблюдавших, был кристалл размером с камешек, осколок солнечного света, заключенный в геометрическую форму, пущенный, точно стрела, из лежащей впереди пустоты. Но это было именно то, что перед ними возникло.— Святые угодники! Эй вы, парни, поглядите! — завопил Кохрейн.Он пытался показать пальцем, отправляя Джека Дэниэла в карман своих брюк-клеш.Кристалл скользил по краю скалы, его многогранная поверхность посылала лучи чистого белого света во всех направлениях. Он устремился по направлению к Кохрейну и его друзьям-наблюдателям, держась от земли на расстоянии четырех метров. К тому времени Кохрейн вскочил во весь рост, пританцовывая и махая ему руками.— Давай сюда, парень. Мы здесь. Сюда, кореш, сюда, иди к своему большому приятелю!Кристалл резко повернул, огибая пространство у них над головами, под их взволнованные крики и изумленные вздохи.— Да! — завопил Кохрейн. — Он знает, что мы здесь! Он живой, должен быть живым, послушайте только, как он жужжит, как будто какая-то космическая фея, — блестки света от кристалла сверкнули ему по очкам. — У-ух, как ярко. Эй, Медный колокольчик, сбавь немного яркость, детка.Девлин уставился на их посетителя в совершенном ужасе, держа руку перед лицом, чтобы защититься от слепящего света.— Это что, ангел?— Не, — фыркнул Кохрейн. — Слишком маленький. Ангелы — громадные мамаши со сверкающими мечами. Медный колокольчик, вот кого мы тут имеем, — он сложил руки рупором вокруг рта. — Эй, медненький, как поживаешь?Темная тяжелая рука Чомы опустилась Кохрейну на плечо. Хиппи вздрогнул.— Не хочу быть нелюбезным, — сказал сержант. — Но я считаю, что существуют более подходящие способы, чтобы вступать в контакт с неизвестными видами ксеноков.— Ах, вот как? — осклабился Кохрейн. — Тогда как же вышло, что ты ему надоел?Кристалл изменил направление, торопясь прочь, чтобы перелететь через главное болото мыса. Кохрейн побежал за ним, крича и размахивая руками.Сайнон, как любой другой сержант на острове, повернулся, чтобы посмотреть на эту странную погоню, как только Чома известил их о появлении кристалла.— У нас ситуация неожиданного контакта, — объявил он окружавшим его людям.Стефани взглянула на блестящий кристалл, побуждающий Кохрейна к веселому преследованию, и испустила стон досады.Они, конечно, не должны были допускать старого хиппи в ближайшую группу наблюдателей.— Что происходит? — спросил Мойо.— Какой-то летающий ксенок, — объяснила она.— Или исследовательская ракета, — сказал Сайнон. — Мы пытаемся войти в контакт.Сержанты объединили свои ментальные голоса в один общий коллективный крик. Так же, как звенящие слова приветствия, математические символы и пиктографию они возвели в спектр чистых эмоциональных тонов. Ни одно из этих обращений не вызвало никакого членораздельного ответа.Кристалл снова замедлил свое движение, пролетая над группой на мысе. Теперь здесь было около шестидесяти человек, устроивших общий лагерь. К первоначальной группе Стефани присоединились многие убежденные дезертиры из армии Эклунд. Они ринулись сюда на прошлой неделе, иногда группами, иногда по одному, все они отвергали ее власть и возрастающую нетерпимость. Вести, которые они принесли из старого города, не были благоприятными. Там заставляли строго исполнять законы военного времени, превращая всю местность в настоящую тюрьму. В данный момент все ее усилия были направлены на то, чтобы обнаружить как можно больше оружия в развалинах и сохранившихся убежищах. Очевидно, она еще не оставила своего плана избавить остров от сержантов и нелояльных одержимых.Стефани стояла с поднятой головой и наблюдала за мерцающим кристаллом, совершающим извилистый полет. Кохрейн все еще бежал, метров за тридцать. Его раздосадованные крики слабо разносились по воздуху.— Получен какой-то ответ? — спросила Стефани.— Никакого, — сказал сержант.Люди поднялись на ноги, поедая глазами крошечную светящуюся точку. Она же, кажется, их не замечала. Стефани сосредоточилась на радужной переливчатой тени, которую открывал ей внутренний разум. Внутри нее мерцали сознания людей и сержантов, их легко можно было распознать, сам кристалл существовал в резко очерченной сапфировой филиграни, похожей на капельку-слезу. Он почти напоминал компьютерную графику и был полным контрастом всему остальному, что Стефани когда-либо видела внутренним зрением. Когда он приблизился, внутренние сапфировые нити стали видны четче.Стефани перестала дивиться чудесам с тех пор, как Кеттон оторвался от Мортонриджа. Теперь ей было просто любопытно.— Это не может быть чем-то неодушевленным, — настаивала она.Сайнон заговорил от имени части сержантов, пришедших к согласию:— Мы сходимся во мнениях. Поведение и строение этого предмета указывают на сущность высшего порядка.— Я не могу разобрать никаких мыслей.— Просто они не похожи на наши. Это неизбежно. Оно, кажется, отлично подходит к этому миру. А потому общность была бы невозможна.— Вы думаете, он местного происхождения?— Если это не совсем абориген, то что-то вроде здешнего AI. Он, кажется, сам принимает решения, а это указывает на то, что он независим.— Или правильно запрограммирован, — сказал Мойо. — Хорошо бы нашим распознающим устройствам иметь такой уровень самосознания.— Еще одна возможность, — согласился Сайнон.— Ничего подобного, — возражала Стефани. — Он доказывает, что здесь имеется какой-то вид разума. Мы должны войти в контакт и попросить помощи.— То есть если оно имеет понятие о помощи, — поправил Франклин.— Эти рассуждения бесполезны, — сказал Чома. — Не имеет значения, что оно из себя представляет, важно только — на что оно способно. Необходимо установить контакт. — Оно не станет отвечать ни на какие наши попытки, — сказал Сайнон. — Если оно не ощущает связи или атмосферного давления, тогда у нас маловато шансов наладить контакт. — Раздразните его, — предложил Чома.Мини-согласие выразило сомнение.— Оно, очевидно, нас чувствует, — объяснило оно. - А потому мы должны продемонстрировать, что мы равным образом ощущаем его. Когда оно это поймет, вполне логично с его стороны будет искать каналов для контакта. Самая верная из возможных демонстраций — это использовать наши энергистические ресурсы, чтобы достигнуть согласия. Они сфокусировали свое сознание на камне, лежащем у ног Стефани, четырнадцать тысяч сержантов убежденно сочли его маленьким чистым бриллиантом с чистым языком пламени, горящим внутри, в самом центре. Камень поднялся в воздух, увлекая за собой частицы грязи.Первоначально прибывший кристалл повернулся кругом и приблизился к иллюзорному, медленно облетая его. В ответ сержанты придали своему кристаллу точно такое же движение, прочертив спираль над головой Сайнона.— Это привлекло его внимание, — констатировал Чома.Тяжело дыша, подбежал Кохрейн.— Ну, медненький, спускайся, детка, — он упер руки в бока, глядя вверх с ожиданием. — Что здесь происходит, парень? Оно что, размножается?— Мы пытаемся вступить в контакт, — пояснил Сайнон.— Это вы-то? — Кохрейн потянулся вверх открытой ладонью. — Так это легко.— Не на… — одновременно вымолвили Сайнон и Стефани.Ладонь Кохрейна сомкнулась вокруг Медного колокольчика и продолжала сжиматься. Его пальцы и ладонь вытягивались, как будто воздух стал кривым зеркалом. Их втягивало внутрь кристалла. Кохрейн пронзительно закричал в изумлении, когда его запястье продолжало удлиняться, точно что-то жидкое, и последовал за своей рукой внутрь.Все его тело вытянулось, ноги оторвались от земли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93