– сказал блондин. – Мне звонит.– Давно? – спросил я, закуривая.– Да только сегодня.– Есть у него чего-нибудь новенькое?– “Соньку” свою сдать хочет. Я ее видел, нормальный аппарат, – ответил блондин и обратился к брюнету: – Ты видел, Толик?Толик кивнул головой.– Небось заломит...– Ребята, если не возьмете, я на очереди, – сказал я. – Она у него где, дома?– Не, – ответил блондин. – Он сейчас дома не живет, с предками полаялся. У нас с ним завтра стрелка на Маяке.– Увидите его, скажите, чтоб Игорьку звякнул, он знает, – сказал я, поднимаясь, и повернулся к Воропаевой: – Ну что, прошла твоя нога?– Прошла.– Тогда двинули потихоньку. Да, кстати, во сколько стрелка-то? Может, я тоже подскочу.– В двенадцать.– Ясно, – сказал я. – У метро?– Возле памятника.– Пошли, хромоножка. – Протянул я руку Светлане. А брюнету на прощание сказал: – Так в случае чего не забудь про рубашечку. Лады?– Зверь, – сказала мне Воропаева, когда мы вернулись за свой стол. – Талейран!– Повезло! – отмахнулся я. На самом деле все у меня внутри дрожало от возбуждения. Неужели действительно так повезло? А я, дурак, еще не возлагал на дискотеку надежд!– Кстати, – спросила Света, – что такое “сонька”?– Черт его знает, – ответил я.Было ясно, что больше нам здесь делать нечего. Но почему-то уходить не хотелось. И неожиданно для себя предложил:– Может, еще потанцуем?Уже стемнело, когда мы вышли из кафе на улицу.– Ты где живешь? – спросил я.– Рядом, – ответила она грустно. – Какие они все молодые!– Сколько ж тебе лет? – поинтересовался я, открывая ей дверцу.– Не спрашивай! Тридцать один.– Во как! Ты почти моя ровесница.Мы медленно покатили по темным переулкам.– Слушай, – сказал я. – Прости за бестактный вопрос, но я вижу, у тебя нет кольца. Ты не замужем?– Была, – ответила она. И добавила просто: – Но муж меня бросил.Я стал хохотать.– Что тут смешного? – спросила она подозрительно.– Ничего, – ответил я. – Просто вспомнил старый анекдот. Идет человек по улице и видит, как из роскошной машины вылезает женщина в норковом манто. Красивая, холеная, с умным лицом. Смотрит он на нее и думает: “А ведь кому-то она вот где сидит!”Светлана тихонько засмеялась:– Не знаю, мне обижаться надо или это комплимент?– Как хочешь!– Вот и мой дом, – сказала она. Я остановился.– К себе не приглашаю, – тон у нее действительно был извиняющийся. – У меня бабушка гостит из Семипалатинска.Пока она легкой походкой бежала к подъезду, я думал о том, что мне уже осталось совсем немного, чтобы по уши влюбиться в директора своей школы. 18 Феликс был дома. Подъезжая, я увидел в его окнах свет. Интересно, есть ли у них с Ликой результаты? Неужели сегодня будут еще сюрпризы? Но я даже представить себе не мог, какие это будут сюрпризы.Меня ударили дверью. Вас никогда не били дверью? Удивительное ощущение! Я вошел в темный подъезд, где после относительно светлого двора нельзя было различить даже, в каком направлении лестница. Пришлось на секунду остановиться, чтобы дать глазам привыкнуть к мраку. И в этот момент мне показалось, что на меня рухнула стена.Это не был удар по затылку, по спине или по ногам. Это был апперкот справа огромным кулаком по всему телу сразу, и я полетел в темноту. В буквальном и переносном смысле.Видимо, я пробыл без сознания всего несколько мгновений. Потому что, очнувшись, увидел над собой на фоне светлого дверного проема фигуру человека, который шарил по моим карманам. В первую секунду я больше всего испугался того, что не чувствую своего тела: подобно тому как иногда не можешь найти спросонья в темноте выключатель лампы, я никак не мог разобраться, где у меня руки и ноги. Потом я ощутил, что в спину мне давит что-то твердое, и наконец сориентировался в пространстве: мое тело лежит на ступеньках головой вверх, а дух, вышибленный чудовищным ударом, витает где-то рядом.Человек откинулся назад. То ли его силуэт расплывался у меня перед глазами, то ли он был отменно могучего телосложения. Я поразился тому, как спокойно все это отмечаю и фиксирую. Во всех членах была какая-то ватная воздушность, и никакого желания закричать, позвать на помощь, хотя бы попытаться встать.– Тут нет, – сказал задушенный голос.– Переверни его, – ответил тихо другой.И тут я понял, что это обо мне. Это меня надо зачем-то перевернуть! В одну долю секунды ко мне вернулись все ощущения разом. И первым был страх.Я медленно подтянул ноги к животу, а руками схватился за край нижней ступеньки. Когда он снова стал склоняться надо мной, я еще больше уперся спиной и изо всей силы ударил его обеими ногами куда-то в грудь или живот.Шум был страшный. Он, кажется, пролетел через весь подъезд и врезался в стену.– Ах, сволочь! – крикнул кто-то из них.Я вскочил на йоги. Голова у меня кружилась и гудела, но я готов был защищаться. Для начала я нашарил в темноте перила и поднялся на несколько ступенек вверх, заняв, так сказать, господствующее над местностью положение. Теперь мы с ними поменялись местами: я был в темноте, а они мелькали на фоне выхода.На меня бросился второй, и я ударил его носком ботинка, целясь в голову. Но то ли он был готов к этому, то ли я промахнулся, однако удар пришелся по воздуху, а он поймал мою ногу и стал выкручивать, стаскивая меня вниз. Я вцепился в перила и, повиснув в воздухе, извернулся и лягнул его другой ногой. Он ослабил хватку, я вырвался, но оказался в неудобной позиции – спиной к противнику. Он тут же воспользовался этим и со всего маху пнул меня в зад. Я снова пролетел вперед, ударился головой об лестницу и взвыл от боли. Перекатившись на бок, я попытался встать и тут увидел, что надо мной нависает тот, первый, огромный, с какой-то короткой палкой в руках.Инстинктивно я поднял руку, чтобы прикрыть голову. Удар пришелся по предплечью, боль рванула до самого позвоночника электрическим током, и рука упала как чужая.– Полегче! – крикнул второй.Но первый зарычал что-то по-звериному и снова взмахнул палкой.Я понял, что сейчас он меня убьет. И в последней отчаянной попытке спасти свою жизнь кинулся ему под ноги головой вперед. Он успел отскочить, а я по инерции проделал его недавний путь и врезался в угол. Оба повернулись, разглядывая, куда я улетел.Меня спасло, в сущности, чудо. Вдруг декорации переменились: на площадке второго этажа открылась дверь, послышался разноголосый веселый шум, зашаркало множество ног. Подъезд осветился каким-то отраженным блеклым светом, но и в этом свете я успел разглядеть громилу с палкой, задравшего кверху голову, а рядом с ним своего сегодняшнего знакомца в кожаной куртке.– Шухер, – негромко сказал кожаный, а его приятель матерно выругался.Не обращая больше на меня внимания, они бросились вон.Я кое-как поднялся и, шатаясь, побрел наверх. Феликс жил на четвертом, но мне не меньше двух раз пришлось остановиться, чтобы передохнуть: так кружилась голова.Я позвонил. Дверь открыла Лика.– Ну слава Богу... – начала она и осеклась. По ее лицу я мог судить о том, что произошло с моим.Феликс буквально на руках дотащил меня до дивана, и вокруг захлопотала Лика. У меня была окарябана вся физиономия – вероятно, я проехался ею по ступенькам после первого удара дверью. Потом огромная шишка на голове, дикая боль в копчике и онемевшая рука. Если окажется, что нет переломов и сотрясения мозга, можно считать, я дешево отделался. Осмотр карманов куртки показал, что пропало мое редакционное удостоверение, несколько не слишком важных бумажек, но среди них сакраментальный гореловский счет. По-настоящему жалко было только удостоверение.Через полчаса я уже был в состоянии подняться. Голова больше не кружилась, на руке начали понемногу шевелиться пальцы. Вот только сидеть больно да нельзя дотронуться до шишки на лбу. И, несмотря на все их фальшивые возражения, я потребовал, чтобы они немедленно стали рассказывать.Говоря, Лика и Феликс все время перебивали друг друга, уличали во взаимных мелких неточностях, ссорились, обижались и упоминали совершенно лишние подробности. Поэтому их рассказ я даю в своем кратком изложении.Кожаный шел за парнем с пакетом. А Феликс с Ликой шли за ним. При такой толкучке в метро это одновременно легко и очень трудно. Короче, парень доехал до “Беляева”, пересел там на автобус и вылез из него на улице Волгина. Дальше он прошел пешком два квартала, повернул к дому и направился в один из подъездов. Тут возникло замешательство в рядах преследователей. Кожаный затыркался, видимо, в раздумье, как поступить, а потом решительно бросился следом. Феликс с Ликой решили, что им тоже больше ничего другого не остается. Так что в лифте ехала вся компания разом.– Мне седьмой, – сказал парень с пакетом.– Восьмой, – сказал кожаный.– Девятый, – сказал Феликс.Быстро спустившись на этаж, они, конечно, уже не застали там никого: кожаный тоже спустился ниже и наблюдал исподтишка за парнем. Когда дверь захлопнулась, кожаный вызвал лифт и поехал вниз. Похоже, его задача заключалась только в том, чтобы выяснить адрес. Наши кинулись по лестнице и увидели кожаную куртку только в конце дома, у выхода на улицу. Пока они добежали, он остановил такси и был таков.– Упустили мы его, – сокрушенно вздохнул Феликс.– Ничего, он потом нашелся, – заметил я, массируя руку. Тогда они вернулись обратно, потому что не знали точно, в какую квартиру на седьмом этаже зашел парень. Слышали только, что дверь хлопнула справа от лифта. Постояли у дверей, прислушиваясь, но так ничего и не определили. Они оба замолчали.– Всё? – спросил я, разглядывая их загадочные лица.– Нет, не всё!Оказывается, Лика, как всякая женщина, не смогла спокойно пройти мимо доски объявлений в подъезде. И там, среди предложений по обмену, сообщений о пропавшей собаке и прочего, она в списке задолжников по квартплате увидела фамилию своего приятеля, с которым, правда, сто лет не общалась, но про которого слышала, что он получил квартиру где-то в этом районе.Приехав к Феликсу, она сразу стала звонить разным общим знакомым и добыла его телефон. Позвонила ему и все выяснила про того парня с пакетом!Я чувствовал, что их обоих прямо распирает от гордости за проделанную работу.– Молодцы, – сказал я. – От лица командования выношу обоим благодарность. Как только смогу, пожму руки.– Даме мог бы и поцеловать, – заметила Лика.– В данном случае ты не дама, а боевой соратник, – ответил я. – Продолжайте!Его зовут Валентин. Фамилия – Корсунский. Он какой-то полупрофессиональный, полусамодеятельный художник. Живет один. Летом разъезжает по дальним районам на Севере и в средней полосе, предлагая местному населению свои услуги по оформлению стендов, плакатов и лозунгов. Но главное, кажется, не в этом. Вот уже много лет из этих поездок он привозит целые мешки с разной древней утварью: прялками, самоварами. И иконами. Зимой он большей частью сидит дома как сыч. Говорят, рисует что-то, занимается реставрацией. Живет, видимо, на то, что кое-чем из того, что привозит, подторговывает.К себе в квартиру никого пускать не любит. Но Ликин приятель как-то побывал там – помогал Корсупскому затаскивать вещи. Приятель говорит, что в квартире целый склад. Иконы висят на стенах, лежат на столе и даже на полу. Он в них не понимает, но есть, кажется, очень старые.Вообще же Корсунский мужик неплохой, но немножко чокнутый.Всё.Ни у кого из нас не было сомнений, что здесь готовится ограбление.– Надо бы его предупредить, – сказал я.– Уже, – ответила Лика. – Я попросила Геру подняться к нему и намекнуть, чтоб в ближайшие дни был поосторожней. Сказать, что, дескать, вокруг его квартиры вертелись какие-то подозрительные типы, расспрашивали про него. Между прочим, это почти все правда.– А Гере ты что объяснила?– Да ничего! – беспечно махнула она рукой. – Мы с ним старые знакомые. Сказала: по агентурным данным.Феликс настоял, чтобы сегодня на диване спал я. Он ушел провожать Лику, а я лежал и думал. Мне было над чем поразмыслить.Например, что они искали у меня в карманах?Или: почему кожаный крикнул громиле “полегче”?И наконец, откуда им известно, что я живу у Феликса? 19 За завтраком у меня, наверное, был очень неважный вид – сужу по тому, как участливо ухаживал за мной Феликс, подливая мне кофе и готовя бутерброды. Я плохо спал ночь. Все тело болело так, будто я побывал в барабане стиральной машины. Меня мучили кошмары, и к утру появилось ощущение, что после этой стирки тело мое еще слегка отжали. Короче, я был совершенно разбит, и мне не хотелось даже думать о том, что надо куда-то выбираться. Я и не думал. Я просто знал, что выбираться придется.Молча поев, я закурил первую сигарету, а Феликс взялся за мытье посуды. Вдруг он сказал без всякой связи:– Они искали твой блокнот.Я автоматически кивнул и только потом сообразил, что мы с ним, оказывается, все утро думаем об одном и том же и в одинаковом направлении. Да, пожалуй, так. У них не прошел номер использовать меня по части таскания каштанов из огня, и они не знали, нашел я в тот вечер Латынина или нет. А знать, видимо, очень хотелось. И они решились на такую крайнюю меру.Ох как же он им нужен, этот Саша Латынин! Я понимал, что тут прямая зависимость: чем больше он нужен им, тем больше он нужен мне.Догадывался я и о том, почему кожаный крикнул “полегче”. Я попытался поставить себя на их место. Даже получив блокнот, они не могли твердо рассчитывать, что там будут какие-нибудь указания, где искать парнишку. А вдруг корреспондент его еще не нашел? Они ведь не знают (во всяком случае, я на это надеялся), что открыты. Значит, пока я им нужен все в том же качестве – подсадной утки. А подсадная утка должна быть живой и, желательно, не слишком покалеченной, чтобы выполнять свою функцию. Имитация обычного ограбления в этом смысле их устраивала. Я сам оказался виноват, испортив им весь сценарий. Сильно я, наверное, треснул того здоровяка, что он так озверел!И только на единственный вопрос не было ответа: как они узнали, в каком именно из всех московских подъездов надо меня ждать?– Ты поедешь со мной? – спросил я Феликса.– Поеду, – ответил он. – Буду следить, чтобы тебя ветром не сдуло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24