На приставном столике стояла пепельница, набитая окурками, рядом лежали пачка черного табака и сигаретные гильзы без фильтра. Средний и указательный пальцы на обеих руках побурели, выдавая в нем заядлого курильщика.
- Я восхищен, играйте дальше, пожалуйста… А вам тоже нравится фильм?
- Какой?
- Ну, музыка, которую вы играете, это главная тема из «Джонни Гитары», вестерна… фильма о ковбоях…
- Вон оно как, понятия не имел… Век живи, век учись. Ведь я не умею читать ноты, партитуру, я хочу сказать… играю со слуха…
- У вас прекрасно получается, - вежливо заметил я. - В таком случае, кто же вас научил этой мелодии?
- Должно быть, какой-то приятель, я уже не помню… Да, вроде одного из тех…
Пианист кивком указал на статуэтки, украшавшие крышку фортепьяно. До сих пор я не обращал на них внимания, хотя они несомненно того стоили, в частности, объясняя, откуда взялось название кабачка.
, Это оказались фигурки трех обезьян высотой около двадцати сантиметров, вернее, искусное миниатюрное изображение людей с обезьяньими лицами и лапами. Они обитали в собственном домике, ящичке красного дерева с открытыми дверцами; устройство по виду напоминало своего рода театральную сцену с подмостками и задником. Две обезьяны, сидевшие по краям, были одеты в одинаковые костюмы по моде XVIII столетия: расшитые камзолы, атласные короткие панталоны с белыми чулками, туфли с пряжками и завитые напудренные парики. Они представляли музыкантов - одна обезьянка играла на скрипке, другая склонилась над виолончелью. Средняя обезьяна отличалась от остальных одеждой и занятием. Она стояла спиной к прямоугольному зеркальцу в золоченой раме со стеклом, замутненным временем, которое висело на стене крошечного театра. Ее наряд также соответствовал стилю XVIII века, но выделялся роскошью и дополнялся коротким плащом, парик венчала остроконечная шляпа, наподобие головного убора чародея или фокусника. Перед обезьяной-магом стоял столик, покрытый красной бархатной скатеркой, на котором фигурка показывала свои фокусы: в каждой руке-лапе она держала перевернутый позолоченный наперсток, приподняв один из них и открывая таким образом лежавшую под ним игральную кость; второй же наперсток был прижат к столу, и его содержимое оставалось тайной.
- Вам нравится наша игрушка?
Я вздрогнул от неожиданности, услышав за спиной голос хозяйки; она незаметно подошла, пока я задумчиво разглядывал трех обезьян.
- Очень… она прекрасна. Это старинная вещица, не правда ли? Она механическая? Фигурки могут двигаться?
- Еще капельку коньяка? За счет заведения.
Хозяйка принесла с собой бутылку «Реми Мартена» и вновь наполнила мой бокал, хотя я еще не допил первую порцию.
- Вещь сделана в начале прошлого века, - продолжала женщина, - в Португалии, точно не знаю, где именно и кем… Музыкальная шкатулка с заводным механизмом. - С золоченого гвоздя, торчавшего из стены, хозяйка сняла ключ, приводивший в действие шкатулку. Он был довольно большой и сделан из железа. Она вставила ключ в щель в основании устройства и три раза повернула.
- Моисей, - обратилась она к пианисту, нареченному библейским именем, - прервись на минуту, чтобы наш гость послушал музыку трех обезьян.
- Как скажете, донья Мария.
И антикварная вещь ненароком оказалась португальского происхождения, и имя женщины тоже звучало похоже. Однако новые части головоломки, дополнявшие картину, меня не насторожили, ибо в тот момент я полностью был поглощен музыкальной шкатулкой - вещица меня заворожила, хотя я не сумел бы объяснить причину.
Я низко наклонился к шкатулке, желая понять, как она работает. Завода пружинного механизма хватало примерно на минуту. Музыканты водили смычками над инструментами, слегка поворачивали головы и подмигивали. Глаза чародея не оживали, его голова не двигалась, он только по очереди поднимал и опускал наперстки: под каждой из позолоченных чашечек лежало по игральной кости с одним и двумя очками соответственно. Я осторожно тронул костяшки, но они оказались накрепко приклеены к скатерти.
Особенно меня заинтересовали лица обезьянок: все три разные, каждое имело индивидуальные черты и собственное характерное выражение.
Ящичек наигрывал банальный мотивчик, мелодию, вполне типичную для музыкальных шкатулок. Но слушая безыскусный перезвон я неведомо отчего ощутил физическое недомогание, меня замутило, как будто я видел, вернее, интуитивно чувствовал близость чего-то невообразимо гадкого.
Я с неприличной поспешностью осушил бокал в два больших глотка. Полутемный зал с его старомодной обстановкой вдруг показался мне неуловимо зловещим; я не желал тут больше задерживаться, не хотел дожидаться новых необъяснимых совпадений, напоминавших о худшем из моего прошлого.
- Безделушка действительно замечательная… Спасибо, что завели ее, а также за гостеприимство… и за коньяк. Но дело в том, что мне уже пора, завтра рано утром я уезжаю… Будьте любезны, скажите, сколько я должен.
Помимо прочего, у меня немного кружилась голова, мне хотелось выйти на свежий воздух. Здесь, в помещении, было невыносимо душно и жарко. Вино за ужином, три порции коньяка - первую я пропустил в «Черном коте», причем коньяк оказался самодельным, вопреки этикетке на бутылке - также не прошли даром.
- Как жаль, что вы торопитесь. Я собиралась предложить вам сыграть с нами. Почти каждый вечер мы играем для развлечения с каким-нибудь клиентом. А поскольку сегодня вы единственный… - сказала донья Мария с улыбкой, призванной очаровывать и, надо заметить, полностью соответствовавшей назначению.
- Да уж, думаю, к нам сегодня больше никто не заглянет… Останьтесь ненадолго, молодой человек, ведь еще рано, - пианист потер согнутым пальцем здоровый глаз, уставившись на меня жутковатым стеклянным шаром, и мне почудилось, будто старик, повторяя приглашение хозяйки, смотрит на меня протезом.
- А во что вы играете?
Как и в прежние времена, хватило одного упоминания об игре, чтобы давняя страсть дала о себе знать.
- В кости, - лаконично сообщила неряшливая блондинка, которая все это время подпирала стойку и только что подошла, присоединившись к нашей компании.
- Я правда сожалею, не хочу показаться невежей, но мне надо идти.
Я моментально представил одну из немудреных игр в кости, на которые нанесены очки - от одного до шести. Меня не вдохновила перспектива торжественно отметить возвращение в клан игроков столь примитивно.
- В обманный покер… на костях…
Хозяйка пренебрегла моим отказом. Она словно чувствовала, что достаточно произнести слово «покер», как решение тотчас изменится.
Пожалуй, это одна из наиболее редких разновидностей покера, но мне на протяжении карьеры азартного игрока случалось играть в обманный покер, что осуществимо только с помощью костей. Меня приятно поразило, что люди из заведения подобного пошиба коротают время за довольно сложной игрой. Но, если поразмыслить хорошенько, все в этом странном месте вызывало изумление.
Одна только мысль, что я снова в игре, после долгого-долгого перерыва, прояснила голову и вернула хорошее настроение. Более того, все тревоги, обуревавшие меня совсем недавно, мгновенно забылись, в том числе и сходство доньи Марии с Марианой - что, учитывая, сколько непонятного меня беспокоило прежде, само по себе достойно удивления.
Я ничуть не раскаивался, что передумал возвращаться в отель.
Энкарнита - так звали блондинку - играла как придется: она, не устояв перед искушением уличить соперника в обмане, отваживалась открываться при самых простых объявлениях, которые можно переиграть без труда. Моисей, сидевший справа от меня, - обе женщины расположились за стойкой, а мы напротив, по другую ее сторону - предпочитал, однако, не рисковать, и, думаю, играл почти наверняка, делая ставку на очень сильную комбинацию, которую практически невозможно перебить; блефовал он только тогда, когда иного выхода не оставалось. Но донья Мария блефовала мастерски: играть с ней было истинным удовольствием. Она дважды надула меня. Распознать, когда она блефует, оказалось очень сложной задачей, и она неоднократно ловко обводила меня вокруг пальца, заставив поверить в существование комбинации, которой в помине не было.
Разумеется, успех или неудача не особенно влияли на состояние кошелька: тот, кто проигрывал три раза кряду, выкладывал на стойку один дуро и выбывал до конца текущей партии; следовательно, взявший банк забирал всего пятнадцать песет. Каждый кон выигрывали мы с хозяйкой, поэтому самой интересной частью раунда становился его финал, когда двое других выходили из игры, и мы оставались лицом к лицу.
Незаметно пролетел час - за это время мы успели сыграть партий шесть-семь, и Энкарнита с Моисеем ушли. Моисей дважды проиграл, в третьем круге первый ход был с его руки. Проигрыш отмечался занятными покерными фишками, разноцветными металлическими мушками тонкой работы; как объяснила донья Мария, их подарил постоянный клиент, одно время регулярно наведывавшийся в кабачок. В открытую перед пианистом легли туз и валет; он подвинул Энкарните три кости втемную и объявил двойную пару означенного достоинства. Энкарнита, не раздумывая, открыла кости: двух пар не получилось. Моисей разъярился. Он счел полным идиотизмом, что девчонка стала проверять простейшую ставку, сделанную для затравки, которую сам Бог велел повышать - между нами, практически все обычно принимают за чистую монету первоначальный блеф; он решил, что она нарочно сыграла с ним скверную шутку. С ребяческой шкодливой ухмылкой он извлек свой стеклянный глаз и бросил его в стакан с пивом девушки. Энкарнита ужасно рассердилась, схватила потертую сумочку и выбежала вон, обозвав обидчика мерзким старикашкой.
- Моисей, я много раз предупреждала, чтобы ты больше не смел этого делать, - строго выговорила ему донья Мария. - Это просто отвратительно, вот тебя отовсюду и выгоняют… Умоляю, простите за это неприятное происшествие, - обратилась она ко мне.
- Не стоит беспокоиться, ничего страшного не случилось… даже забавно. С видом заговорщика я улыбнулся пианисту, но тот был слишком занят, вылавливая салфеткой протез из стакана и бормоча извинения себе под нос. Головы он не поднимал, полагаю, чтобы не демонстрировать нам пустую глазницу.
- Продолжим? - добавил я.
- Разумеется. Моисей, ставь дуро, у тебя три проигрыша.
- С вашего позволения, донья Мария, я тоже хотел бы откланяться. Я уже потерял шесть дуро, многовато для меня, - ответил Моисей.
Сначала он быстрым движением водворил глаз на место, повернувшись к нам спиной, затем расплатился.
Донья Мария проводила его к выходу и заперла за ним дверь на ключ.
- Мы остались вдвоем. Вам не кажется, что уже слишком поздно, Хуан? Или поиграем еще немного?
Она в первый раз назвала меня по имени - хотя не помню, когда это я успел представиться - пристально глядя на меня огромными черными глазами. И тогда я внезапно почувствовал непреодолимое влечение, округлое тело призывно манило и сулило неземное наслаждение. Мне стоило немалых усилий удержаться и не броситься к ней с поцелуями.
До той минуты она казалась мне лишь красивой зрелой женщиной, поразительно похожей на Мариану, но она не пробуждала во мне сладострастия. В один миг все изменилось, и я подумал, что в завершение ночи - а меня уже абсолютно не волновало ни когда я вернусь в отель, ни перспектива отложить отъезд на сутки - меня, возможно, ждет весьма приятный сюрприз.
- Я с радостью буду играть столько, сколько вы хотите… и во что хотите. Вы волшебно красивы.
Как я понял, мое разгоравшееся вожделение не осталось незамеченным, дама видела меня насквозь и дала понять, что не имеет ничего против. Но она не походила на женщину, с которой уместен грубый натиск, и это я тоже понимал.
- Вы чудесно играете в обманный покер… Могу теперь я угостить вас рюмочкой коньяка?
- Польщена… и спасибо за комплимент. Донья Мария выразилась двусмысленно, не уточнив, за что именно благодарит, за похвалу красоте или за лестные слова об умении играть. Она налила коньяк нам обоим; в самом начале игры она также составила мне компанию, пригубив коньяк. Я был уже изрядно пьян, однако разум оставался ясным - как это происходит, когда внимание сосредоточено на чем-то важном, не позволяя расслабиться.
Я собрал пять костяшек и положил их в стаканчик из мягкой кожи.
- По-прежнему играем на дуро за партию или поднимем ставку?
- Еще посмотрим… Если, конечно, ты не торопишься, ночь только начинается, - она внезапно перешла на «ты», желая подчеркнуть интимность последней произнесенной фразы. - Для начала выясним, кому достанутся два дуро Моисея и Энкарниты.
- Согласен. Нас как раз двое. Твой ход…
Она взяла стаканчик, наградив соблазнительной улыбкой мое ответное «ты»: в ней была страсть, готов поклясться. Прежде, чем бросить кости, она вынула из волос гребень, густые черные пряди заструились вниз, обрамляя совершенное лицо; она несколько раз встряхнула головой, и роскошная грива засверкала, несмотря на слабое освещение.
Я сходил с ума, и она это знала. Крайне редко в моей жизни случалось, что меня охватывало столь властное желание заняться любовью с женщиной.
Откровенно говоря, сейчас она особенно походила на Мариану, но это уже не имело значения: сладостное томление полностью затмевало рассудок.
В открытую легли две дамы. Она перетряхнула оставшиеся три кости втемную и придвинула ко мне стаканчик.
- Тройка дам от короля.
Она начала по-крупному, правда, это выглядело правдоподобно и пробиваемо…
Тройки не было, она меня обманула. Но по крайней мере имелся один туз. Я оставил на столе туза с парой дам и перебросил две оставшиеся кости. Чуточку приподняв стаканчик я взглянул на расклад: дама и туз.
- Фулл, три дамы плюс два туза.
Она мне не поверила. А я был готов держать пари, что поверит: она обладала особым чутьем, безошибочно распознавая блеф. Меня осенило, что она проиграла умышленно, чтобы как можно скорее покончить с хвостом, тянувшимся с прошлой игры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28