Качество, приятный магазин
в данный момент он включил «наезд», чтобы показать крупным планом гениталии Тони и Сельмы в действии.
Винсент одновременно был и режиссером, и оператором. Он также занимался освещением, совершенно не заботясь, чтобы разогнать тени в маленьком гараже с серыми цементными стенами, где разворачивалось действие. А для того, чтобы отснять сцену с одной точки, не требуется большого мастерства; запись звука осуществлялась напрямую, с помощью всего лишь встроенного в камеру микрофона.
Пять лет назад Винсент Ороско устроился продюсером видео для туристов в Пасадене, но карточный долг вынудил его заняться нынешним малопочтенным делом: долговую расписку перекупил местный мелкий мафиози, и теперь Ороско отрабатывал свое обязательство. Именно ему пришла в голову свежая мысль насытить убогий сюжет, обычный для фильмов такого рода, минимальным драматизмом, используя покер.
Винсент подошел поближе к походной койке, на которой трудились актеры, чтобы лучше откадрировать выход орудия Тони из заднего прохода Сельмы и орошение спермой ее крупных сосков и языка.
Карьера Сельмы Фелины развивалась примерно в одной и той же плоскости. Она никогда не выходила за пределы мира уличной проституции и порнографических зрелищ. Пика своего актерского успеха Сельма достигла в 1994 году, когда исполнила главную роль в «Карибских вампиршах-лесбиянках», проекте с приличным бюджетом, с достаточным количеством натурных съемок, включая поездку в Европу. Но потом ее потеснили девочки помоложе, и теперь она довольствовалась вот этим.
Сделав дело, Тони и Сельма встали с койки и прошли вперед к центру гаража. Они уселись, как были, голыми, друг напротив друга за стол из неструганых сосновых досок. Сельма попыталась обеими руками стряхнуть с груди сперму и вытерла рот тыльной стороной ладони. Тони потребовал у невидимого собеседника то, что ему причиталось. Выражение лица у обоих было напряженным и мрачным.
В этот момент в кадр ворвался третий персонаж, Пет Мейлин, убийца из мафиозного клана Лос-Анджелеса, поднявшийся до ранга куратора аудио и видео сектора. Пет носил исключительно спортивную обувь и джинсы, не вмещавшие обширное брюхо, которое свисало через ремень, дисгармонируя с могучими грудными мышцами и бицепсами. Ирландец нацепил на лицо детскую масочку утенка Дональда, выглядевшую особенно жалко при его двухметровом росте.
Пет вручил Тони шприц с щедрой дозой «спидбола» Пока Тони готовился уколоться, Винсент Ороско отвел камеру, чтобы в кадре остались только Пет и Сельма: он боялся ранить чувства зрителя видом иглы. Тех нескольких минут, которые потребовались Тони, чтобы вколоть себе наркотик, как раз хватило Сельме, чтобы извлечь из штанов мафиози его конец и самозабвенно отсосать, выдоив досуха.
После этой .краткой интермедии Винсент отодвинулся назад, дабы запечатлеть всех троих общим планом. Тони Нортон следил остекленевшим взором и слегка разинув рот, как Пет Мейлин, стоявший между ним и Седьмой, достает из заднего кармана джинсов французскую колоду. Пет перетасовал карты и дал снять Сельме, которая сдвинула половинку колоды пальцами с длинными ногтями, покрытыми темным лаком. Винсент приблизился к столу - дать крупный план начала игры. Пет сдавал в открытую: туза - Тони, двойку - Сельме, тройку - Тони, даму - Сельме, короля - Тони, туза - Сельме, восьмерку - Тони, вторую двойку - Сельме, четверку - Тони и пятерку - Сельме. Она выиграла с парой самого низкого номинала против беспарной руки. Пет Мейлин мягко похлопал Сельму по щеке и слегка сжал ей соски.
Одурманенный Тони сообразил, что проиграл, глухо заворчал и попытался подняться. Пет выпустил грудь Сельмы, одной рукой схватил Тони за глотку, другую сжал в кулак и с силой ударил актера в лицо, сломав ему нос.
Пресекая попытку к бегству, Лерой Джонс, один из ассистентов съемочной группы, снял с предохранителя легкую винтовку, которую держал потными руками. Лерой - чернокожий, только недавно отбывший срок за изнасилование: чтобы получить эту работу он прошел испытание, выколов шилом глаза хозяину одного китайского ресторана, который строптивостью мог поспорить с ослом к моменту уплаты десятины за «защиту».
Пет Мейлин рывком поднял Тони Нортона со стула и. под прицелом камеры, окольцевал его запястья игрушкой полицейских жен, прикрепленной к цепи, которая, в свою очередь, была прикручена к железной балке, тянувшейся под потолком гаража от стены до стены. Повиснув на руках, Тони взмолился о пощаде и жалостливо заплакал. Кровь из носа сбегала по телу и натекла лужицей под пальцами ног.
Винсент Ороско снова повел камеру за Петом, который воссоединился с Сельмой у стола. Поскольку фигуристая пуэрториканка как-никак выиграла в покер без прикупа, Пет ограничился тем, что разложил ее на столе и воткнул в лоно тридцатисантиметровую дубинку - настоящую полицейскую, сохранившуюся со времен его службы патрульным - обрил кудрявую поросль на лобке зазубренным складным ножом и истерзал соски плоскогубцами..
Тони и Сельма согласились сниматься в этом подпольном порнофильме на условиях устного контракта, который не был выполнен. Джек Каспер, пронырливый сводник, сутенер и жеребец в одном лице, который вел переговоры с обоими в качестве своего рода агента по подбору актеров, пообещал по две тысячи долларов каждому за эту работу. Как будто речь шла об обычном спаривании по-быстрому с некоторыми особенностями - необходимыми, поскольку кино предназначалось для зрителей с садистскими наклонностями: того, кто проиграет мифическую партию в покер, слегка отметелят, но без тяжелых последствий и серьезных травм.
На самом деле снимали «снафф». Неделю спустя в Вашингтоне, в обстановке полной секретности, за когтю должен был заплатить десять тысяч долларов адвокат Роберт Рочестер, прозванный коллегами P.P. - «Роллс-Ройс» юридических советников Белого Дома.
И точно, удобно развалившись в своем любимом кресле из мягчайшей кожи цвета бордо, глядя на экран телевизора не прямо, а сидя спиной к нему и улавливая изображение с помощью женского ручного зеркальца, Рочестер достиг оргазма, когда из Тони Нортона вытекла последняя капля крови после того, как Пет Мейлин начисто оскопил его ножом - вроде кинжала, каким был экипирован Сильвестр Сталлоне в «Рембо».
В «снаффе» все или некоторые актеры умирают в кадре по-настоящему, без обмана. Именно поэтому они снимаются или записываются одним дублем, чтобы подчеркнуть отсутствие монтажных склеек, показать, что не применялось никаких технических ухищрений, оставляющих лазейки для надувательства.
Сельма тоже не вернулась домой. Нерушимое правило - не оставлять свидетелей - является одним из условий этой тщательно законспирированной деятельности, поэтому женщину держали под замком до съемок следующего фильма, в котором она вновь сыграла, как в лучшие времена «Карибских вампирш-лесбиянок», главную и единственную героиню.
Вытирая сперму ароматизированной салфеткой, лежавшей наготове на ручке кресла, Рочестер, верно, зевал во весь рот, ощущая легкость и умиротворение. А потом, скорее всего, он отправился в постель и спал как убитый, и на другой день чувствовал себя в наилучшей форме, так ему необходимой, чтобы вместе с президентом противостоять очередным нападкам со стороны проклятых республиканцев - следовало держать ухо востро по милости стажерки, этой хитрюги с лицом, как сдобная булка, и губами, вздутыми, как пневматические шины.
Тюремщики и заключенные
Домишко стоял в диких местах бискайской глубинки. Лето 1997 года было в разгаре. Отец и сын расположились на кухне за столом и собирались пообедать тем, что сготовила им мать.
- Оставь в покое бутылочку винца, окаянный. Каков, не успел взяться за ложку, а она уже вся трясется, - заявила мать своему безвольному мужу на кастильском наречии.
Хозяин - семидесятилетний крестьянин, тихий пьяница, замкнувшийся в себе: он редко произносил больше десяти слов подряд, задавленный неосознанным разочарованием в жизни.
- Замолчи ты. От молодого вина нет никакого вреда, - ответил отец властной супруге на баскском диалекте.
Оба они были басками, но частенько смешивали в своей речи оба языка, в зависимости от содержания разговора. Жена была на десять лет моложе мужа, высокая, сухопарая, с маленькими серыми глазками, придававшими ей сходство с хищной птицей.
- Эй, ты мне рот-то не затыкай, ясно? Придурок… Ведь говорила же мне матушка: не ходи за него замуж, дочка, лоботряс он и бездельник без царя в голове, - она вернулась к обязанностям хозяйки дома, etxekoamlre, в сердцах метнув на стол кастрюлю с тушеным мясом. - Обслуживай тут вас…
- Блин, ну достала, в самом деле. Интересно, когда же ты прекратишь брюзжать. Всю жизнь одно и то же… Что ты сегодня спроворила пожрать? - спросил Хульен.
Он был их сыном: сорок лет, безработный механик, по необходимости снова превратившийся в крестьянина, любитель покомандовать, обиженный на жизнь, упрямый и угрюмый.
- Мозги с головизной… телячьи, - сообщила мать. - А ну сейчас же поставь стакан! Господи! Как будто со стенкой говорю…
- Я потом поем, - объявил отец.
Он осушил стакан и встал из-за стола, прихватив початую бутылку.
- Что за человек! Мой тяжкий крест! - воскликнула мать, как только ее муж скрылся.
- Оставь папашу в покое, мама. Ты же его знаешь. Чего тогда зря придираться… Давай, достань другую бутылочку.
- Ты прав. Но меня бесит то, что я ничего не могу поделать.
- Как только мы закончим, и придет Перу, ты должна покормить этих, не забудь…
- Лучше бы ты подождал до вечера. Сегодня утром спозаранок по дороге проехал джип.
- Служивые или легавка?
- Жандармы Гражданской гвардии, из тех, деревенских, в беретах.
- Черт, теперь придется делать это только по ночам. Что ты им дашь?
- То же, что и всем…
- Ты их слишком хорошо кормишь… А это всем нам влетает в копеечку.
- Хоть они и враги, я всех всегда кормлю одинаково. По иному-то, мне кажется, нехорошо. Одно другому не помеха… А кроме того, говорю тебе, что те, наверху, наверняка нас не забудут, когда отец богача раскошелится.
- Ну да, уж тогда нам точно обломится новый трактор, - коротко, с иронией обронил сын, положив конец разговору.
Хульен и его мать доедали обед молча. Хульен являлся действующим членом военной террористической организации ЕТА, он был обязан собирать информацию и оказывать посильную помощь, но до сих пор он еще никого не убивал… Теперь вот Хульену пришлось превратиться в тюремщика. Ему помогали Перу, двадцатилетний парень, недавно вступивший в ряды организации, и мать, также безоглядно преданная правому делу, а вернее, своему сыну.
Уже около месяца Хульен и Перу держали в плену неподалеку от лачуги двух заложников - вместе, в одном застенке. С помощью двух других членов из бригады поддержки они всего за четыре ночи изнурительного труда соорудили подземный карцер. Дело проворачивали за спиной у отца, не особенно, правда, беспокоясь, догадывается он о чем-либо или нет - на опустившегося старика махнули рукой.
Хронологически первым из двух пленников был Хесус Мария Астарлоа (для друзей - Чус): толстяк тридцати трех лет, с характером надменным и вспыльчивым, старший сын и наследник одной из влиятельнейших фамилий Бильбао. Положение семьи Астарлоа ухудшилось с падением промышленного производства в Бискайе, но тем не менее они сумели сохранить значительное состояние. Террористическая организация надеялась поправить немного свое финансовое положение, получив пятьсот миллионов в-обмен на жизнь наследника.
Через две недели у пленника появился товарищ по несчастью, Валентин Килес, член городского совета от партии правых, правившей в Монторо, местечке в провинции Кордова. Килеса похитили в самом городе Кордова, оттуда его предполагалось отвезти в Бастан, в Наварру, а там его ожидал приспособленный подвал на промышленном складе неподалеку от Элисондо. Однако Гражданская гвардия жестко контролировала этот район, поэтому из соображений безопасности пришлось изменить маршрут и завернуть в Бискайю; террористы прибегли к нетрадиционному и, вроде бы, временному решению проблемы (на практике оно превратилось в окончательное), спрятав двоих заложников в одном тайнике.
В случае с Килесом это была не единственная странность. Молодой человек, двадцати пяти лет от роду, наивный и простоватый, своим скромным политическим влиянием он был обязан исключительно тому, что приходился племянником алькальду, местному старейшине. Юноша явно испытывал проблемы психического свойства, ибо плохо ориентировался в окружавшей его действительности. За несколько прошедших месяцев он дважды притворялся, только из желания прославиться, будто его похитила ЕТА, причем сам в конце концов в это поверил. Во второй раз он доехал на поезде до Ируна и придумал некую неправдоподобную историю о героическом бегстве от воображаемых похитителей. В связи с этим он был должен явиться к судебному следователю Ируна, чтобы дать дополнительные показания, и вот тогда руководство ЕТА, продемонстрировав весьма своеобразное чувство юмора, решило похитить его по-настоящему. Но в точности как в сказке о мальчике, кричавшем: «Волк! Волк!» - ни одна живая душа не восприняла его похищение всерьез, и оно пока что выходило боком похитителям.
Мотивом этого забавного похищения послужило стремление террористов вынудить центральное правительство принять решение сосредоточить многочисленных боевиков, арестованных и разбросанных по застенкам всей Испании, в тюрьмах Страны басков. На следующем этапе кампании, развязанной с той же целью, эстафету подхватил вооруженный отряд, не спеша, по одному, убивавший советников, принадлежавших к партии Килеса, в городах всей Испании, но особенно каратели усердствовали в автономных округах Басконии и Наварры.
Настала ночь. Хульен и Перу дожидались урочного часа, рядом хлопотала мать, разогревая в печке чугунок с едой для пленников. Перу, как и Хульен, не был известен полиции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Винсент одновременно был и режиссером, и оператором. Он также занимался освещением, совершенно не заботясь, чтобы разогнать тени в маленьком гараже с серыми цементными стенами, где разворачивалось действие. А для того, чтобы отснять сцену с одной точки, не требуется большого мастерства; запись звука осуществлялась напрямую, с помощью всего лишь встроенного в камеру микрофона.
Пять лет назад Винсент Ороско устроился продюсером видео для туристов в Пасадене, но карточный долг вынудил его заняться нынешним малопочтенным делом: долговую расписку перекупил местный мелкий мафиози, и теперь Ороско отрабатывал свое обязательство. Именно ему пришла в голову свежая мысль насытить убогий сюжет, обычный для фильмов такого рода, минимальным драматизмом, используя покер.
Винсент подошел поближе к походной койке, на которой трудились актеры, чтобы лучше откадрировать выход орудия Тони из заднего прохода Сельмы и орошение спермой ее крупных сосков и языка.
Карьера Сельмы Фелины развивалась примерно в одной и той же плоскости. Она никогда не выходила за пределы мира уличной проституции и порнографических зрелищ. Пика своего актерского успеха Сельма достигла в 1994 году, когда исполнила главную роль в «Карибских вампиршах-лесбиянках», проекте с приличным бюджетом, с достаточным количеством натурных съемок, включая поездку в Европу. Но потом ее потеснили девочки помоложе, и теперь она довольствовалась вот этим.
Сделав дело, Тони и Сельма встали с койки и прошли вперед к центру гаража. Они уселись, как были, голыми, друг напротив друга за стол из неструганых сосновых досок. Сельма попыталась обеими руками стряхнуть с груди сперму и вытерла рот тыльной стороной ладони. Тони потребовал у невидимого собеседника то, что ему причиталось. Выражение лица у обоих было напряженным и мрачным.
В этот момент в кадр ворвался третий персонаж, Пет Мейлин, убийца из мафиозного клана Лос-Анджелеса, поднявшийся до ранга куратора аудио и видео сектора. Пет носил исключительно спортивную обувь и джинсы, не вмещавшие обширное брюхо, которое свисало через ремень, дисгармонируя с могучими грудными мышцами и бицепсами. Ирландец нацепил на лицо детскую масочку утенка Дональда, выглядевшую особенно жалко при его двухметровом росте.
Пет вручил Тони шприц с щедрой дозой «спидбола» Пока Тони готовился уколоться, Винсент Ороско отвел камеру, чтобы в кадре остались только Пет и Сельма: он боялся ранить чувства зрителя видом иглы. Тех нескольких минут, которые потребовались Тони, чтобы вколоть себе наркотик, как раз хватило Сельме, чтобы извлечь из штанов мафиози его конец и самозабвенно отсосать, выдоив досуха.
После этой .краткой интермедии Винсент отодвинулся назад, дабы запечатлеть всех троих общим планом. Тони Нортон следил остекленевшим взором и слегка разинув рот, как Пет Мейлин, стоявший между ним и Седьмой, достает из заднего кармана джинсов французскую колоду. Пет перетасовал карты и дал снять Сельме, которая сдвинула половинку колоды пальцами с длинными ногтями, покрытыми темным лаком. Винсент приблизился к столу - дать крупный план начала игры. Пет сдавал в открытую: туза - Тони, двойку - Сельме, тройку - Тони, даму - Сельме, короля - Тони, туза - Сельме, восьмерку - Тони, вторую двойку - Сельме, четверку - Тони и пятерку - Сельме. Она выиграла с парой самого низкого номинала против беспарной руки. Пет Мейлин мягко похлопал Сельму по щеке и слегка сжал ей соски.
Одурманенный Тони сообразил, что проиграл, глухо заворчал и попытался подняться. Пет выпустил грудь Сельмы, одной рукой схватил Тони за глотку, другую сжал в кулак и с силой ударил актера в лицо, сломав ему нос.
Пресекая попытку к бегству, Лерой Джонс, один из ассистентов съемочной группы, снял с предохранителя легкую винтовку, которую держал потными руками. Лерой - чернокожий, только недавно отбывший срок за изнасилование: чтобы получить эту работу он прошел испытание, выколов шилом глаза хозяину одного китайского ресторана, который строптивостью мог поспорить с ослом к моменту уплаты десятины за «защиту».
Пет Мейлин рывком поднял Тони Нортона со стула и. под прицелом камеры, окольцевал его запястья игрушкой полицейских жен, прикрепленной к цепи, которая, в свою очередь, была прикручена к железной балке, тянувшейся под потолком гаража от стены до стены. Повиснув на руках, Тони взмолился о пощаде и жалостливо заплакал. Кровь из носа сбегала по телу и натекла лужицей под пальцами ног.
Винсент Ороско снова повел камеру за Петом, который воссоединился с Сельмой у стола. Поскольку фигуристая пуэрториканка как-никак выиграла в покер без прикупа, Пет ограничился тем, что разложил ее на столе и воткнул в лоно тридцатисантиметровую дубинку - настоящую полицейскую, сохранившуюся со времен его службы патрульным - обрил кудрявую поросль на лобке зазубренным складным ножом и истерзал соски плоскогубцами..
Тони и Сельма согласились сниматься в этом подпольном порнофильме на условиях устного контракта, который не был выполнен. Джек Каспер, пронырливый сводник, сутенер и жеребец в одном лице, который вел переговоры с обоими в качестве своего рода агента по подбору актеров, пообещал по две тысячи долларов каждому за эту работу. Как будто речь шла об обычном спаривании по-быстрому с некоторыми особенностями - необходимыми, поскольку кино предназначалось для зрителей с садистскими наклонностями: того, кто проиграет мифическую партию в покер, слегка отметелят, но без тяжелых последствий и серьезных травм.
На самом деле снимали «снафф». Неделю спустя в Вашингтоне, в обстановке полной секретности, за когтю должен был заплатить десять тысяч долларов адвокат Роберт Рочестер, прозванный коллегами P.P. - «Роллс-Ройс» юридических советников Белого Дома.
И точно, удобно развалившись в своем любимом кресле из мягчайшей кожи цвета бордо, глядя на экран телевизора не прямо, а сидя спиной к нему и улавливая изображение с помощью женского ручного зеркальца, Рочестер достиг оргазма, когда из Тони Нортона вытекла последняя капля крови после того, как Пет Мейлин начисто оскопил его ножом - вроде кинжала, каким был экипирован Сильвестр Сталлоне в «Рембо».
В «снаффе» все или некоторые актеры умирают в кадре по-настоящему, без обмана. Именно поэтому они снимаются или записываются одним дублем, чтобы подчеркнуть отсутствие монтажных склеек, показать, что не применялось никаких технических ухищрений, оставляющих лазейки для надувательства.
Сельма тоже не вернулась домой. Нерушимое правило - не оставлять свидетелей - является одним из условий этой тщательно законспирированной деятельности, поэтому женщину держали под замком до съемок следующего фильма, в котором она вновь сыграла, как в лучшие времена «Карибских вампирш-лесбиянок», главную и единственную героиню.
Вытирая сперму ароматизированной салфеткой, лежавшей наготове на ручке кресла, Рочестер, верно, зевал во весь рот, ощущая легкость и умиротворение. А потом, скорее всего, он отправился в постель и спал как убитый, и на другой день чувствовал себя в наилучшей форме, так ему необходимой, чтобы вместе с президентом противостоять очередным нападкам со стороны проклятых республиканцев - следовало держать ухо востро по милости стажерки, этой хитрюги с лицом, как сдобная булка, и губами, вздутыми, как пневматические шины.
Тюремщики и заключенные
Домишко стоял в диких местах бискайской глубинки. Лето 1997 года было в разгаре. Отец и сын расположились на кухне за столом и собирались пообедать тем, что сготовила им мать.
- Оставь в покое бутылочку винца, окаянный. Каков, не успел взяться за ложку, а она уже вся трясется, - заявила мать своему безвольному мужу на кастильском наречии.
Хозяин - семидесятилетний крестьянин, тихий пьяница, замкнувшийся в себе: он редко произносил больше десяти слов подряд, задавленный неосознанным разочарованием в жизни.
- Замолчи ты. От молодого вина нет никакого вреда, - ответил отец властной супруге на баскском диалекте.
Оба они были басками, но частенько смешивали в своей речи оба языка, в зависимости от содержания разговора. Жена была на десять лет моложе мужа, высокая, сухопарая, с маленькими серыми глазками, придававшими ей сходство с хищной птицей.
- Эй, ты мне рот-то не затыкай, ясно? Придурок… Ведь говорила же мне матушка: не ходи за него замуж, дочка, лоботряс он и бездельник без царя в голове, - она вернулась к обязанностям хозяйки дома, etxekoamlre, в сердцах метнув на стол кастрюлю с тушеным мясом. - Обслуживай тут вас…
- Блин, ну достала, в самом деле. Интересно, когда же ты прекратишь брюзжать. Всю жизнь одно и то же… Что ты сегодня спроворила пожрать? - спросил Хульен.
Он был их сыном: сорок лет, безработный механик, по необходимости снова превратившийся в крестьянина, любитель покомандовать, обиженный на жизнь, упрямый и угрюмый.
- Мозги с головизной… телячьи, - сообщила мать. - А ну сейчас же поставь стакан! Господи! Как будто со стенкой говорю…
- Я потом поем, - объявил отец.
Он осушил стакан и встал из-за стола, прихватив початую бутылку.
- Что за человек! Мой тяжкий крест! - воскликнула мать, как только ее муж скрылся.
- Оставь папашу в покое, мама. Ты же его знаешь. Чего тогда зря придираться… Давай, достань другую бутылочку.
- Ты прав. Но меня бесит то, что я ничего не могу поделать.
- Как только мы закончим, и придет Перу, ты должна покормить этих, не забудь…
- Лучше бы ты подождал до вечера. Сегодня утром спозаранок по дороге проехал джип.
- Служивые или легавка?
- Жандармы Гражданской гвардии, из тех, деревенских, в беретах.
- Черт, теперь придется делать это только по ночам. Что ты им дашь?
- То же, что и всем…
- Ты их слишком хорошо кормишь… А это всем нам влетает в копеечку.
- Хоть они и враги, я всех всегда кормлю одинаково. По иному-то, мне кажется, нехорошо. Одно другому не помеха… А кроме того, говорю тебе, что те, наверху, наверняка нас не забудут, когда отец богача раскошелится.
- Ну да, уж тогда нам точно обломится новый трактор, - коротко, с иронией обронил сын, положив конец разговору.
Хульен и его мать доедали обед молча. Хульен являлся действующим членом военной террористической организации ЕТА, он был обязан собирать информацию и оказывать посильную помощь, но до сих пор он еще никого не убивал… Теперь вот Хульену пришлось превратиться в тюремщика. Ему помогали Перу, двадцатилетний парень, недавно вступивший в ряды организации, и мать, также безоглядно преданная правому делу, а вернее, своему сыну.
Уже около месяца Хульен и Перу держали в плену неподалеку от лачуги двух заложников - вместе, в одном застенке. С помощью двух других членов из бригады поддержки они всего за четыре ночи изнурительного труда соорудили подземный карцер. Дело проворачивали за спиной у отца, не особенно, правда, беспокоясь, догадывается он о чем-либо или нет - на опустившегося старика махнули рукой.
Хронологически первым из двух пленников был Хесус Мария Астарлоа (для друзей - Чус): толстяк тридцати трех лет, с характером надменным и вспыльчивым, старший сын и наследник одной из влиятельнейших фамилий Бильбао. Положение семьи Астарлоа ухудшилось с падением промышленного производства в Бискайе, но тем не менее они сумели сохранить значительное состояние. Террористическая организация надеялась поправить немного свое финансовое положение, получив пятьсот миллионов в-обмен на жизнь наследника.
Через две недели у пленника появился товарищ по несчастью, Валентин Килес, член городского совета от партии правых, правившей в Монторо, местечке в провинции Кордова. Килеса похитили в самом городе Кордова, оттуда его предполагалось отвезти в Бастан, в Наварру, а там его ожидал приспособленный подвал на промышленном складе неподалеку от Элисондо. Однако Гражданская гвардия жестко контролировала этот район, поэтому из соображений безопасности пришлось изменить маршрут и завернуть в Бискайю; террористы прибегли к нетрадиционному и, вроде бы, временному решению проблемы (на практике оно превратилось в окончательное), спрятав двоих заложников в одном тайнике.
В случае с Килесом это была не единственная странность. Молодой человек, двадцати пяти лет от роду, наивный и простоватый, своим скромным политическим влиянием он был обязан исключительно тому, что приходился племянником алькальду, местному старейшине. Юноша явно испытывал проблемы психического свойства, ибо плохо ориентировался в окружавшей его действительности. За несколько прошедших месяцев он дважды притворялся, только из желания прославиться, будто его похитила ЕТА, причем сам в конце концов в это поверил. Во второй раз он доехал на поезде до Ируна и придумал некую неправдоподобную историю о героическом бегстве от воображаемых похитителей. В связи с этим он был должен явиться к судебному следователю Ируна, чтобы дать дополнительные показания, и вот тогда руководство ЕТА, продемонстрировав весьма своеобразное чувство юмора, решило похитить его по-настоящему. Но в точности как в сказке о мальчике, кричавшем: «Волк! Волк!» - ни одна живая душа не восприняла его похищение всерьез, и оно пока что выходило боком похитителям.
Мотивом этого забавного похищения послужило стремление террористов вынудить центральное правительство принять решение сосредоточить многочисленных боевиков, арестованных и разбросанных по застенкам всей Испании, в тюрьмах Страны басков. На следующем этапе кампании, развязанной с той же целью, эстафету подхватил вооруженный отряд, не спеша, по одному, убивавший советников, принадлежавших к партии Килеса, в городах всей Испании, но особенно каратели усердствовали в автономных округах Басконии и Наварры.
Настала ночь. Хульен и Перу дожидались урочного часа, рядом хлопотала мать, разогревая в печке чугунок с едой для пленников. Перу, как и Хульен, не был известен полиции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28