Это была мощная и еще не до конца понимаемая мной магия!
Качнувшись чуть влево, я ушел от этих нахальных пальцев, зато сразу же почувствовал весьма неприятный запах и в следующее мгновение понял, что эта вонища не что иное, как магическое сопровождение яростного недовольства моего неведомого исследователя.
– Так, так, так… – снова послышалось его бормотание. – А уплотненьице это к тому же весьма резвое… И что же это его вызывает… Ну-ка, ну-ка… где там его сердцевинка?… Кто ж это из гостей моего дорогого Тянь Ши умеет создавать такие магические запасы… и зачем?!!
Пальцы шустро забегали вокруг меня, пока еще не находя моего кокона, но я очень хорошо чувствовал их быстрое перемещение, и было у меня такое ощущение, что этих настойчивых пальчиков не один десяток!
Откачнувшись еще раз влево, я увеличил расстояние между собой и ищущими импульсами. Затем несколько, может быть, небрежно, но зато очень быстро сформировал рядом с собой еще один, правда, довольно рыхлый магический кокон и, поместив в его середину банку с остатками белой глины, толкнул свое создание в сторону чужой магии.
Ищущие меня импульсы почувствовали новый кокон и на мгновение замерли, а затем буквально вцепились в свою находку.
– Вот ты где, дорогой, – раздалось довольное бормотание. – Теперь я тебя уже не упущу… Так, что тут у нас имеется?…
Дальнейшие слова были очень неразборчивы, но, как я понимал, исследование моей «куклы» проводилось весьма подробное. Я сам между тем очень осторожно продолжал увеличивать расстояние между собой и «исследователем», тем более что некоторые из задействованных импульсов продолжали обшаривать пространство вокруг пойманной «куклы».
И тут мне в нос снова шибануло вонью, причем на этот раз аромат был настолько мощным, что из моих незрячих глаз вышибло слезы. Похоже, неведомый исследователь пришел уже в совершеннейшую ярость. И бормотание сразу же стало абсолютно отчетливым:
– Значит, этот дурак снова взялся за изготовление магических предметов!… Я же его предупреждал, чтобы он не делал этого, что его Дар может понадобиться мне в любой момент!… А он, выходит, решил, что мой приказ можно… игнорировать!… Ну, Тянь Ши, ты, видимо, не до конца осознаешь, насколько суров может быть Неповторимый Цзя!… Придется тебе сделать еще одно внушение!!!
И в это же мгновение магическое присутствие Великого мага Поднебесной… исчезло. Вокруг меня клубилась совершенно пустая темнота, окружающий магический фон, еще секунду назад взбаламученный исследовательскими манипуляциями, мгновенно успокоился. Еще несколько секунд я напряженно следил за окружающим пространством, однако ничто не указывало на присутствие рядом со мной какой-либо чужой магии. Глубоко вздохнув, я снял напряжение со слуха, обоняния и осязания, но… зрение и вкус почему-то не возвращались!… Меня по-прежнему окружала вязкая однородная темнота.
Стараясь не впасть в истерику, я со всей тщательностью повторил установку на восстановление зрения и вкуса и… снова у меня ничего не получилось!
Я закрыл глаза и провел по векам пальцами – все вроде бы было в полном порядке, вот только глаза мои не видели. Несколько раз вздохнув, чтобы унять начинающееся сердцебиение, я постарался как можно тщательнее сосредоточиться, еще раз повторил установку на восстановление зрения и совсем уже собрался открыть глаза, как вдруг совсем рядом раздался громкий возглас Юань-чу, прозвучавший с изрядной долей лукавства:
– Ой!… Прошу прощения, господин ученик, я не думала, что вы в такое время будете заниматься медитацией!
Я вздрогнул и быстро огляделся… Зрение мое совершенно восстановилось, как, впрочем, и вкусовые ощущения, поскольку во рту чувствовался сильный привкус крови.
Юань-чу, старательно отворачивая от меня личико, возилась возле кана, рядом с которым появился маленький трехногий столик с установленной на нем лампой из зеленого камня, а я, голый и не совсем обсохший, сидел вовсе и не в лохани, а посреди комнаты, в позе лотоса. Впрочем, через секунду я уже был в своей ванной комнате и быстренько натягивал свое не слишком чистое бельишко, даже не подумав обтереться приготовленным для этой цели полотенцем. Трусы и футболка, надетые на мокрое тело, как-то сразу успокоили меня и вернули некоторую уверенность. Немного подумав, я решил не надевать джинсы и куртку, а ограничиться подаренным учителем халатиком, и тут же вспомнил, что халатик этот утащила нахальная служанка.
Осторожно выглянув из чулана, я увидел, что комната пуста, а на моем спальном месте – кане, как называла его Юань-чу, лежит моя аккуратно свернутая одежка. Накинуть халат было делом нескольких секунд, после чего я смог убедиться, что все прорехи в нем тщательно и умело зашиты, к бортам халата были приделаны новые завязки из узорчатой тесьмы, такая же тесьма была предложена и в качестве пояса. В общем, халатик стал хоть куда!…
Едва я успел завязать последнюю тесемку, как за дверью моей спальни раздался зычный голос Фун Ку-цзы:
– Сор Кин-ир, долго ты еще будешь прихорашиваться?! Или ты думаешь, что госпожа Имань Фу будет безропотно дожидаться, пока столь важная персона, как мой ученик, закончит обрызгивать себя лотосной водой?!
И вдруг, в ответ на вопль моего учителя, раздался мелодичный голосок Юань-чу:
– Господин учитель, господин ученик только что закончил свою дневную медитацию и, безусловно, уже готов к приему у госпожи Имань Фу…
– Медитацию?!! – проревел старикан, и было непонятно, чего в этом реве больше – ярости или удивления.
Я толкнул дверь и с полным достоинством вмешался в разговор:
– А что тебя удивляет, учитель? Не хочешь же ты, чтобы твой ученик предстал перед столь важной персоной полной деревенщиной?… Для такого важного визита мне необходимо было привести в порядок не только свое тело, но и свой дух!
Старик выпучил глаза, набрал полную грудь воздуха и… перевел взгляд на стоявшую рядом служанку, которая с интересом ожидала продолжения нашего разговора. Затем Фун Ку-цзы снова посмотрел на меня, ярость в его узких глазках погасла, и он с шумом выпустил набранный воздух… не произнеся ни одного из приготовленных слов. На мордашке Юань-чу читалось жестокое разочарование, которое, видимо, несколько порадовало моего учителя. Гордый выказанной им выдержкой, он оглядел меня и уже совершенно спокойным тоном произнес:
– А где это ты раздобыл… э-э-э… такую… приличную одежду?…
Поскольку его халат тоже явно побывал в заботливых руках Юань-чу, я со спокойней совестью ответил:
– Здешняя хозяйка весьма сведуща в том, как подобает выглядеть мужской одежде и испо… И старается постоянно совершенствоваться в этом знании!…
При этом я весьма красноречиво взглянул на девушку, и та, вспомнив, видимо, мое «исподнее», густо покраснела.
В этот момент нашу содержательную беседу прервал зычный рев, раздавшийся во дворе:
– Госпожа Имань Фу приглашает многомудрого учителя Фун Ку-цзы и его ученика в свои покои!!!
Мой старый учитель подхватил полы халата и, грохоча своими деревянными сандалиями, ринулся к выходу из павильона. Я поспешил следом, но вполне отчетливо расслышал негромкие слова, сказанные мелодичным голоском за моей спиной:
– Ну… попадется еще раз мне в руки твой халатик, господин ученик!…
И мне живо представилось, что станется в этом случае с моей одежкой.
Фун Ку-цзы, не замедляя хода, врезался во входную дверь, от чего та с грохотом распахнулась, и через мгновение я услышал восторженный вопль моего учителя:
– Приветствую тебя, благой посланник, возвестивший мне благую весть о том, что благодетельная госпожа Имань Фу призывает недостойного предстать пред ее прекрасные очи!!! Я следую за тобой, гонец моей госпожи!!!
На секунду стало тихо, а затем до меня донесся вопрос, заданный неожиданно спокойным тоном:
– А где второй?…
– Второй?… – так же спокойно переспросил Фун Ку-цзы.
– Ну да, второй… Мне было сказано привести двоих… Учителя и его ученика… Ты, собственно, кто будешь: учитель или ученик?…
Именно в этот момент я появился в дверном проеме и смог лицезреть физиономию моего старого учителя, отвечающую на последний слышанный мной вопрос. Испугавшись, что со стариком от нанесенного оскорбления может случиться удар или он сотворит что-нибудь нехорошее с этим посланником, я поспешил вмешаться:
– Даже столь молодой человек, как ты, о посланник несравненной Имань Фу, мог бы догадаться, что почтенный старец, на челе которого написана истинная мудрость, не может являться никем иным, кроме великого учителя Фун Ку-цзы! Однако ты, как я вижу, еще слишком молод и слишком… неопытен, чтобы читать по лицам, а потому говорю тебе – ты сподобился лицезреть саму мудрость, воплощенную в человеке, а я ученик этого человека…
Посланник, действительно бывший весьма еще молодым парнем, стоял открыв рот и с довольно глупым видом слушал эту мою галиматью. Зато ученый старикан, казалось, просто наслаждался звуками моего голоса.
– А теперь выполни свое предназначение и проводи нас к пославшей тебя госпоже!… – самым торжественным тоном закончил я свою речь.
– Чего?… – переспросил парень.
– Веди нас туда, куда тебе приказано! – довольно грубо пояснил мою мысль Фун Ку-цзы, а затем повернулся ко мне. – Твоя речь, может быть, была хороша, но тот, для кого она говорилась, не готов ее понять…
Парень, поскребывая щеку, переводил глаза с меня на старика и пытался сообразить о чем это мы беседуем.
– Но даже сухой куст при обильном поливе может дать свежий побег… Даже скудный разум при достаточных усилиях может родить свежую мысль… – возразил я учителю и с удовольствием увидел, как удивленно вытянулось его круглое лицо.
– Сам придумал?…– недоверчиво поинтересовался он, забывая о посланнике и его невоспитанности.
– Ну что ты, учитель. – Я лукаво склонил голову. – Это твоя мысль.
– Да?! – Старик удивленно поднял правую бровь, но тут же «вспомнил»: – Ах да… Ну конечно же… Кхм…
Он повернулся к посланнику, строго посмотрел на него и сурово поинтересовался:
– И долго ты будешь так стоять?… Веди нас к своей госпоже!…
Парень то ли кивнул в ответ, то ли просто тряхнул головой, повернулся и молча направился по тропке, тянущейся к уже знакомой нам мощеной дорожке. Выйдя на дорожку, наш посланник повернул вправо. Через несколько минут мы вышли к речке или одному из ее рукавов, через который был перекинут маленький, очень изящный, но, на мой взгляд, слишком горбатый мостик. Перебравшись на другой берег речки, мы пошли вдоль ее тихого, но быстрого потока, скрытого от нас ровненькой порослью ивняка, а затем свернули влево, мимо изящной беседки, стоящей на невысоком, явно искусственном холмике, и оказались в двух шагах от довольно большого дома.
Дом был двухэтажный, деревянный и довольно высокий. По бокам к нему примыкали два одноэтажных длинных флигеля, так что вся постройка образовывала букву «П», причем двор перед домом был вымощен гладкой каменной плиткой. Высокие двустворчатые, покрытые затейливой резьбой двери главного здания были широко распахнуты, и за ними виднелся просторный зал.
Едва мы ступили на плиты двора, как наш увалень провожатый куда-то исчез, а мой учитель замедлил шаг и принял весьма почтительный, я бы даже сказал, подобострастный вид. Пристроившись за его спиной, я постарался подражать его манерам. Таким образом мы очень медленно, торжественно подошли к самым дверям дома и… остановились. Эта остановка позволила мне хорошо рассмотреть открывшееся перед нами помещение.
Зал не имел окон, так что свет в него попадал только сквозь распахнутые двери, зато он был очень высок – в два света, что создавало ощущение необыкновенного простора. На противоположной от дверей стене виднелся целый ряд портретов, под которыми была укреплена полированная доска, похоже, из красного дерева, на которой золотом было выведено несколько иероглифов. «Преданность и почтительность к старшим пусть продлятся в семье» прочитал я и перевел взгляд с надписи на стоящий под ней узкий и длинный стол, покрытый, словно некий алтарь, каменной плитой. Весь этот стол был довольно плотно заставлен курильницами, вазами и вазочками, как пустыми, так и с цветами, свечами, деревянными шкатулочками, впереди, масляно поблескивая начищенной бронзой, красовался небольшой колокол. Прямо над серединой этого стола на длинной цепи, начинающейся от центральной потолочной балки, висела большая, по всей видимости масляная, лампа.
Вдоль стен зала, в некотором полумраке, поскольку на дворе уже смеркалось, виднелась расставленная мебель – в основном небольшие диванчики, креслица, столики.
Едва я закончил свой осмотр, как в стене, левой от дверей, открылась небольшая дверка и в зал вошли три женщины. Две из них прошли к центру зала и остановились перед алтарем, а одна, постарше, поспешила к дверям, пришаркивая по плитам пола плетенными из веревки тапочками, мелькавшими из-под подола длинного атласного халата.
Приблизившись к нам, она поклонилась, а потом заговорила низким певучим голосом, обращаясь к Фун Ку-цзы:
– Учитель, госпожа Имань Фу ожидает тебя… – Тут она стрельнула глазом в мою сторону и добавила: – И твоего ученика… Она рада, что именно сейчас судьба привела тебя в ее дом, потому что ей необходим совет столь просвещенного и авторитетного человека…
Отступив чуть в сторону, она плавно повела рукой, приглашая нас войти внутрь дома.
Фун Ку-цзы церемонно поклонился, сохраняя весьма почтительный вид, и негромко ответил:
– Я рад быть полезным госпоже…– после чего медленным, торжественным шагом направился внутрь зала, к двум находившимся там женщинам. Я, естественно, скромненько последовал за ним.
Стоявшая чуть впереди немолодая женщина была, как я понял, хозяйкой дома. Эта невысокая, полненькая дама с высокой, замысловатой прической, пронзенной во многих местах длинными золотыми шпильками, выбеленным щекастым лицом и нарисованными в надлежащих местах бровями, ресницами, губами, родинками, румянцем и даже, по-моему, глазами, была разодета в роскошный шафранного цвета халат, подпоясанный широким, расшитым золотыми нитями поясом.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11