В буденовке, в шинели до
пят, шинель и гимнастерка с "разговорами", он казался нам
былинным богатырем. В школе после революции стало восемь
учителей, и все молодежь (в том числе и Зоя Павловна). По
натуре он был очень общительный и веселый. С его приездом все
оживало, искрилось весельем - все вертелось колесом. (Вот таким
был и Юра!) Неиссякаемый на выдумки, шутки и остроумные
розыгрыши, дядя Ваня неплохо пел, отлично танцевал, играл на
гитаре и мандолине. У моей мамы тоже был хороший голос - каждый
вечер импровизированные концерты, на которые сходилась молодежь
двух деревень. Таким был дядя в молодости.
В 1929 году нашего отца, учителя, организатора первого
колхоза, убили кулаки... Мама осталась с нами четырьмя (мне
14 лет, Гале - 10, Вере - 7, Володе - 2,5 года) и бабушкой. С
первых же дней Иван Ефимович помогал нам чем только мог и
морально и материально, во многом заменил отца, каждый отпуск
бывали они у нас с тетей Зоей и Юрой! Бывали и мы у них в
Ашхабаде, Душанбе и Ташкенте. Несколько лет в нашей семье жил и
учился Юра. Почему? Да просто дядя Ваня хотел, чтобы Юра не рос
баловнем, чтобы знал нужду, привыкал к работе. Мама, опытный
педагог, и домашний наш воспитатель - бабушка вырастили нас
работящими, честными людьми. Для всех нас Юра был не
двоюродный, а родной брат. Не могу без слез писать - самых
наших дорогих маленьких братиков нет в живых, честно и храбро
воевали, не щадя своих жизней.
Несмотря на огромную занятость, дядя находил время писать
частые, подробные письма, а если от мамы поступал сигнал, что
кому-то из нас надо его авторитетное слово, то писал тому, кого
это касалось. Письма никогда не были нравоучительными, дядя как
бы обсуждал возникшую проблему. Тактично высказывал свое мнение
и советы, жаль, что во время войны переписка не сохранилась.
Владимир Васильевич, не могу не вспомнить про нашу
бабушку - Евдокию Онуфриевну - мать Ивана Ефимовича. Дядя был
на нее очень похож внешне да, вероятно, и во всем остальном.
Бабушка была совершенно неграмотная, но природный ум,
колоссальная работоспособность заменили ей образование. Это
была мудрейшая женщина - мать и бабушка, друг и товарищ
молодежи. Моя мама преподавала в две смены русский язык и
литературу, дома гора тетрадей, и все же при помощи бабушки и
тети Тани всему нас научили, дали высшее образование. Бабушка
на копейки поденщицы дала образование своим детям! С нею можно
было делиться всем - встретить понимание, умный совет,
сочувствие и помощь. Была бабушка и требовательна к себе и ко
всем нам...
Мы имели право на личные дела тратить не более двух часов
в день. У каждого были свои обязанности в семье, Евдокия
Онуфриевна следила, чтобы выполнялось все хорошо, а не "лишь бы
с рук долой" (это ее выражение). На всякий случай жизни у нее
были мудрейшие народные поговорки. Начинается год, бабушка
вечерком посидит часок сосредоточенно и выложит на год вперед,
когда новолуние, когда "полная луна", сколько недель поста и
когда какой праздник...
Выйдет, посмотрит на "молодичок" в новолунье - и прогноз
погоды на месяц. После революции аптечных лекарств не было.
Бабушка собирала травы и успешно лечила нас да и многих
соседей. Я даже сейчас применяю многие бабушкины рецепты для
детей и внуков. Любую невзгоду она переносила мужественно и
спокойно, с величайшим самообладанием! У дяди эта черта от нее,
да и мы бы были другие, если бы не бабушкино воспитание. Вот
какая мать Ивана Ефимовича, вот какая наша бабушка была...
8 августа 1982 г.
Днепропетровск
Екатерина Трофимовна Маслова".
Июль 1941 года
Итак, Петров в Одессе формирует полки своей новой кавалерийской дивизии.
По служебным делам ему часто приходилось бывать в штабе армии. Здесь в те дни Иван Ефимович познакомился с человеком, который надолго вошел в его жизнь близким другом. Это был полковник Николай Иванович Крылов, он работал тогда заместителем начальника оперативного отдела Приморской армии. Вот что писал Крылов, уже став маршалом, в своих воспоминаниях "Не померкнет никогда" о первой встрече с Петровым:
"Генерал Петров ходил в кавалерийской портупее и в пенсне,
которое иногда, в минуты волнения, вздрагивало от
непроизвольных движений головы - последствие, как я узнал
потом, давнишней контузии. В его облике, своеобразном и
запоминающемся, в манере держаться сочетались черты
прирожденного военного и интеллигента, что, впрочем, было
характерно не только для внешности Петрова.
А вообще Иван Ефимович принадлежал к людям, сразу
располагающим к себе, внушающим не просто уважение, но и
чувство симпатии, приязни".
Иван Ефимович и сам мог буквально с нескольких фраз понять, оценить человека, разглядеть одаренность или ограниченность собеседника, его честность или же скрытность, прочные знания в военном деле или же стремление "свою образованность показать".
Крылов, крепкий, коренастый, с крупными чертами типично русского лица, располагающий к себе простотой обращения и готовностью помочь, понравился Петрову с первой же беседы. Вдумчивый, широко эрудированный в военных вопросах, объективно оценивающий создавшуюся обстановку на данном участке фронта и в стране в целом, Крылов в этой беседе говорил и держался непринужденно. Однако непринужденность его проявлялась только в свободной манере суждения. Как профессиональный военный, он конечно же не позволял никакой фамильярности в разговоре с Петровым - не потому, что мало его знал, а просто потому, что подобное отношение даже к близко знакомым людям ему было несвойственно. Крылов был простым человеком в самом высоком значении этого слова, но не простачком.
Однажды вечером, когда в штабе было затишье, они поговорили подробнее обычного.
Иван Ефимович попросил рассказать, как начались боевые действия здесь, на юге, и в силу каких причин они тут сложились более или менее удачно.
Николай Иванович сказал следующее:
- Причиной, на мой взгляд, является то, что перед нападением фашистов мы успели здесь кое-что сделать. Особенно мне хочется подчеркнуть в этом отношении настойчивость начальника штаба Одесского военного округа генерал-майора Захарова. Матвей Васильевич оценивал обстановку правильнее, чем другие, поэтому в последние предвоенные дни делал все, чтобы встретить фашистов в полной боевой готовности. Он лично докладывал в Генеральный штаб о том, что в непосредственной близости от государственной границы появляются все новые и новые части. Шестого июня тысяча девятьсот сорок первого года Захаров говорил с начальником Генерального штаба и убедил его в том, что необходимо срочно перебросить Сорок восьмой стрелковый корпус, которым командовал Малиновский, поближе к границе. В двадцатых числах июня намечалась полевая поездка штаба округа со средствами связи. Опять-таки чувствуя, что обстановка уж очень накалилась, Захаров стал убеждать командующего округом генерала Черевиченко, чтобы он не отрывал штаб от войск и отменил эту поездку. Черевиченко, человек дисциплинированный, не хотел нарушать ранее утвержденный план наркома обороны и колебался. Генерал Захаров понимал: тут уже нельзя заботиться о добрых взаимоотношениях, и официально заявил командующему, что просит доложить наркому его соображения. Черевиченко доложил, и маршал Тимошенко ответил, что он согласен с мнением начальника штаба округа. Получив поддержку со стороны наркома обороны и поняв, что у него такая же настороженность, Захаров предложил командующему округом в порядке проверки плана мобилизационной готовности поднять армейское управление и развернуть его в Тирасполе. Теперь, после разговора с Тимошенко, командующий уже не возражал, а поддержал предложение Захарова. Буквально накануне нападения гитлеровцев армейское управление прибыло в Тирасполь, успело развернуться там и приготовиться к работе. Захаров взял на себя большую ответственность еще за одно дело. Вы ведь знаете, Иван Ефимович, как перед войной нас всех строго предупреждали: не поддаваться на провокации, не давать никаких поводов противнику думать, что мы готовимся к боевым действиям. И вот в этой обстановке Матвей Васильевич не побоялся и отдал распоряжение штабам и войскам подняться по боевой тревоге, выйти из населенных пунктов и занять районы, предусмотренные мобилизационным планом.
Во время первого массированного налета гитлеровской авиации казармы, в которых обычно располагались эти части, были полностью разгромлены, и будь в них наши дивизии, они понесли бы огромные потери. А дивизии оказались на границе! Они уверенно и организованно отразили нападение врага...
Для читателей, не осведомленных в делах военных, хочу сообщить - речь здесь идет о том самом Матвее Васильевиче Захарове, который в годы войны стал одним из крупных военачальников, а после войны, будучи Маршалом Советского Союза, возглавлял с 1960 по 1971 годы (с перерывом) мозг нашей армии - Генеральный штаб. Несомненно, это одна из высоких и почетных должностей, на которую назначается наиболее достойный, талантливый и образованный генерал или маршал. Но есть еще одна должность в Вооруженных Силах, о назначении на нее не пишут в газетах и вообще стремятся много не говорить об этой тонкой и деликатной службе, руководство которой доверяют военачальникам, обладающим не только сильным, смелым умом, но еще и таким качеством, которое стоит даже выше понятия "очень умный, находчивый, смелый". Я имею в виду разведывательное управление. Так вот, Матвей Васильевич Захаров некоторое время возглавлял эту сложную службу. Мне довелось не раз встречаться с Захаровым и быть свидетелем его мудрости. То неофициальное, "фольклорное" досье на офицеров и генералов, о котором я говорил выше, у Захарова, наверное, одно из самых доброжелательных: он пользовался у сослуживцев и во всей армии очень большим уважением.
Вернемся к разговору между Крыловым и Петровым. Крылов продолжил свой рассказ:
- Захаров приказал установить связь с пограничными частями и осуществить вывод войск тоже в соответствии с имевшимся планом прикрытия границы. - Полковник усмехнулся, вспомнив любопытный эпизод. - Произошел у генерала Захарова очень напряженный разговор с командующим военно-воздушными силами округа генералом Ф. Г. Мичугиным.
Захаров приказал ему рассредоточить самолеты на запасных полевых аэродромах, убрав их с основных. Командующий ВВС понимал, конечно, что это очень серьезное распоряжение, и несколько недоверчиво отнесся к приказанию начальника штаба. Подумав, он даже сказал: "Прошу письменного распоряжения на такую серьезную передислокацию". Матвей Васильевич тоже задумался. Непросто, конечно, было ему тогда принять на себя такую большую ответственность за такое решение, как полная передислокация всех военно-воздушных сил округа. И все же он написал письменный приказ и вручил его командующему ВВС. Генерал Мичурин выполнил это приказание. Самолеты перелетели на полевые аэродромы. И вот пожалуйста, результат! Авиация Одесского военного округа не понесла больших потерь от внезапной бомбежки фашистов! Бомбовым ударам подверглись основные аэродромы, те, которые были засечены гитлеровцами прежде. И бомбы, таким образом, были сброшены на пустые аэродромы. Всего три самолета пострадало от этой первой внезапной бомбардировки! А наша авиация встретила эти налеты организованно. И в первый же день было сбито двадцать самолетов врага.
* * *
Я получил несколько писем (после журнальной публикации этой повести), упрекающих меня в переоценке Захарова, обидной пассивности Я. Т. Черевиченко и еще в том, что Захаров не мог так действовать без ведома командующего округом. Чтобы снять подобные замечания, сообщаю по этому поводу слова самого генерал-полковника Якова Тимофеевича Черевиченко: "М. В. Захаров проявил исключительную оперативность и инициативу. Еще до моего приказа, узнав от командования Черноморского флота о надвигающейся опасности, он одновременно с отдачей распоряжения о повышенной боевой готовности командующему ВВС округа генерал-майору Ф. Г. Мичугину приказал командирам корпусов вывести войска по боевой тревоге из населенных пунктов. Частям прикрытия был отдан приказ занять свои районы и установить связь с пограничными отрядами. Все это обеспечило организованное поведение частей и соединений Одесского военного округа в развернувшихся затем событиях".
- Наши части, - продолжил Крылов, - не только удержали государственную границу, но и сами предпринимали активные действия. Двадцать третьего июня моряки Дунайской флотилии совместно с бойцами Двести восемьдесят седьмого полка Пятьдесят первой Перекопской дивизии высадились на мыс Сату-Ноу и с помощью роты пограничников разгромили там более батальона противника и захватили много пленных и артиллерию, которая обстреливала Измаил. Двадцать шестого июня пограничники и подразделения Пятьдесят первой Перекопской дивизии, тоже с помощью бронекатеров флотилии, высадились на правый берег Дуная и захватили населенный пункт Килия-Веке. - Крылов повернул стул к карте, висевшей на стене, и показал, где находится этот румынский городок, а потом, продолжая рассказ, уже по привычке указывал на карте места, о которых вел речь. - В общем, до конца июля мы удерживали плацдарм шириной семьдесят шесть километров до устья Дуная сюда, на север. Но там, севернее, бои развивались менее благоприятно. Некоторое время наши части и там тоже удерживали границу, но потом гитлеровцы, сосредоточив большие силы на узком участке фронта, вклинились в стык между Четырнадцатым и Тридцать пятым стрелковыми корпусами. Вот здесь они переправились, захватили плацдарм на восточном берегу Прута и стали его расширять. Вскоре уже переправили сюда больше трех дивизий. Так что самая большая опасность, на мой взгляд, сейчас там.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18