Это же чудесная боевая машина! В другом танке снаряд внутри разорвется и тарараму там наделает боже ж ты мой! А этот фургон он так интеллигентно пронзает насквозь, что даже взрыватель не срабатывает. Меня может убить только прямым попаданием. А по теории вероятности фашисту для этого надо израсходовать больше половины своих боеприпасов, на два же таких танка у него и снарядов не хватит!
Румынское командование, гоня в бой свои войска, пыталось играть и на чувствах своих солдат, бессовестно обманывая их при этом. Однажды начальник разведки принес Петрову листовку, которая была взята у пленных румын. Читал Петров этот листок и, иронически улыбаясь, комментировал:
- Всегда, во все времена, полководцы знали цену моральному фактору. Укрепляли, повышали боевой дух разными средствами и способами. Одни использовали религию, другие искали путь к сердцу солдата через желудок, третьи обещали хорошую добычу. Надо признать, каждый раз это давало некоторый подъем духа. Правда, ненадолго. Кроме, пожалуй, религиозных мотивов. Религия была самым действенным средством в деле укрепления моральных сил. Но самое сильное средство поднятия боевого духа воинов - не вера в бога, не шовинизм, не нажива, а сознание справедливости войны, которую они ведут. Вот вам румынская листовка. Составлена она опытной рукой, сначала дана верная картина положения на фронте. Это чтобы вызвать доверие солдат. А что потом? Пустая тарабарщина, обман, пошленькая игра на честолюбии. Вот слушайте, - сказал он тем, кто был на НП, и стал читать: "Солдаты! Противник слабее нас. Он ослаблен непрерывной, длящейся вот уже два месяца войной и разбит на всем фронте от Прута до Днепра. Сделайте последнее усилие, чтобы закончить борьбу, не отступайте перед яростными контратаками противника. Он не в состоянии победить потому, что слабее нас. Наступайте! За два дня вы овладеете самым большим портом на Черном море. Это будет наивысшая слава для вас и для страны. Весь мир смотрит на вас, чтобы увидеть вас в Одессе. Будьте на высоте вашей судьбы!"
- На двадцать третье августа на Соборной площади, как они ее по-старому называют, назначен парад войск в честь взятия Одессы и молебен в Успенском соборе, - сказал начальник разведки.
- Ах прохвосты! - Петров нервно дернул головой, будто боднул в сторону противника, стекла его пенсне холодно блеснули. - Мы вам устроим парад!
* * *
Злобствуя из-за упорства защитников Одессы и из-за малодушия своих войск, Антонеску и его генералы шли на крайние средства. Не учитывая происшедших за последние годы изменений в оружии и в тактике, румынские командиры прибегали к так называемой психической атаке.
23 августа Петрову доложил по телефону командир 31-го полка о начале какой-то необычной атаки. Петров, выйдя тут же на наблюдательный пункт, увидел, что по полю движутся четкими развернутыми строями подразделения противника. Прямо как в фильме "Чапаев"! Офицеры шагали с шашками наголо, а солдаты с винтовками наперевес. Позади строя, сверкая начищенными трубами, шел и играл оркестр. Звучал четкий марш, и колонны, чеканя шаг, как на параде, приближались к нашим позициям.
Все это было очень неожиданно и выглядело как-то несерьезно.
- Ну, это не от хорошей жизни, - сказал генерал Петров. - Они потеряли надежду одолеть нас в обычном бою и поэтому бросаются на такую крайность. Неужели они не понимают, что в наши дни, при современном оружии, психическая атака равноценна самоубийству?
Генерал молча смотрел на приближающегося противника и невольно любовался своеобразной красотой движущихся под звуки марша войск. Был солнечный день. Роты шли по полям ровно. Сверкали начищенные сапоги офицеров и обнаженные сабли в их руках. Было тихо. Никто не стрелял. Только звучала музыка. Все замерли, пораженные этим неожиданным парадом смерти.
- Красиво идут! - произнес Иван Ефимович точно те слова, которые сказал когда-то Чапаев при виде таких же колонн каппелевцев. - Но глупо! Ах как глупо! Даже жалко их, хоть это и враги. Ну что же, не мы вас сюда звали! Начальник артиллерии, открыть огонь! Разогнать и уничтожить эту глупую нафабренную банду!
Ударила артиллерия. Было странно и жутко видеть, как рвутся снаряды, вскидываются черные конусы земли, огня и пламени вблизи колонн, а потом и прямо в гуще шагающих. Сломались ряды, наступающие затоптались на месте. Еще несколько прямых попаданий, и солдаты стали разбегаться. Замолк оркестр, его тоже накрыли взрывы. Офицеры махали клинками, кричали, звали вперед, но в это время ударили еще и пулеметы, защелкали выстрелы винтовок. Сраженные падали то тут, то там. Наконец уцелевшие повернули и общей массой кинулись назад, а пули выхватывали все новых и новых убитых. Немногие добежали до своих окопов. Долго еще над полем были слышны крики и стоны раненых. Помогать им было некому. Те, кто был проучен нашим огнем в этой психической атаке, возвращаться на поле боя не решались. Только ночью румыны стали уносить раненых. Наши слышали, что в поле идет эта работа, но огня не открыли.
Петров был доволен - отбито еще одно наступление, - но все же с некоторой грустью размышлял: "Почему так неразумно вели в бой в современной войне румынские командиры свои войска?" Вскоре на этот вопрос дал ответ приказ, обнаруженный у пленного офицера. Вот что в нем было написано:
"Господин генерал Антонеску приказывает: командиров, части
которых не наступают со всей решительностью, снимать с постов,
предавать суду, а также лишать права на пенсию. Солдат, не
идущих в атаку с должным порывом или оставляющих оборонительные
линии, лишать земли и пособий на период войны. Солдат, теряющих
оружие, расстреливать на месте. Если соединение отступает без
оснований, начальник обязан установить сзади пулеметы и
беспощадно расстреливать бегущих. Всякая слабость, колебание и
пассивность в руководстве операциями будут караться беспощадно.
Этот приказ немедленно сообщить всем частям, находящимся под
вашим командованием".
Иван Ефимович вспоминал, как еще совсем недавно, в Ташкенте, он читал лекции заочникам академии и, опираясь на исторические примеры, излагал им ленинскую мысль о том, что исход современной войны как никогда прежде определяется не простой численностью участвующих в ней людей, а отношением широких народных масс к целям и задачам войны, отношением к своему политическому и военному руководству. Он преподносил это как теорию, в которую сам верил, но верил так же, как верят в сложные формулы. И вот теперь, в первые месяцы войны, здесь, в боях за Одессу, он видел не формулу, а саму живую действительность, из которой вытекает эта формула.
Численность румынской армии превосходила наши силы в пять раз. Румынские воины в прошлом, защищая свое отечество, не раз показывали высокую стойкость и мужество, а здесь они были пассивны. Шли в бой по принуждению, явно не желая погибать ради чуждых им целей войны. Политическое и военное руководство румынской армии не было объединено с солдатскими массами единой идеей, общей устремленностью к победе. Румынские генералы или выслуживались перед немецкими хозяевами, или боялись их, а румынский солдат вообще толком не знал, за что он идет на смерть. Обещанные земли и какие-то призрачные блага на новых завоеванных землях ему все равно не достанутся, да и на кой черт они нужны ему, эти земли, если за них надо отдать жизнь! Я не раз бывал в Румынии после войны, собирал материалы для этой книги, разыскивал документы и, что мне казалось особенно важным, беседовал с людьми, теми самыми солдатами и офицерами, которые участвовали в боях под Одессой. Здесь я приведу некоторые сведения, помогающие понять обстановку тех дней, о которых идет речь.
Антонеску был опытный военачальник и знал, что солдатам армии кроме оружия необходимы еще и моральные стимулы, которые объединяли бы их усилия, повышали активность и вели к достижению поставленных целей. Какие стимулы мог предложить Антонеску как глава правительства?
Антонеску назвал эту войну "святой войной", а пропагандистский аппарат вдалбливал солдатам в головы, что эта война святая потому, что она ведется против большевиков-безбожников, которые не только сами не верят в бога, но и притесняют всех верующих. В румынской армии широко распространялись брошюры и буклеты с фотографиями, показывающими, как русские сбрасывают кресты и колокола с церквей, как в церквах устраиваются различные склады, как на демонстрациях 1 Мая и в другие праздники насмехаются над попами, одеваясь в их одежды и делая живые карикатуры. Румынского солдата, таким образом, звали в бой "за веру", "за дело, угодное богу". В Румынии в те годы народ был темный, религиозный, и вся эта идеологическая обработка конечно же имела определенное воздействие. Но, как видим, не очень сильное, во всяком случае не такое, как хотелось бы Антонеску; румынский солдат не проявлял желаемой активности в бою. А хозяева Антонеску требовали, нажимали на него, действовали не только кнутом, но и пряником. Так, в августе 1941 года в Бердичеве в штабе командующего группой армии "Юг" Гитлер наговорил Антонеску очень много приятных слов, называл его "освободителем Бессарабии" и, отмечая его военные заслуги, наградил и тут же вручил высшую награду рейха Рыцарский крест.
Как же после этого "рыцарю" докладывать о бесконечных неудачах наступления на Одессу! Антонеску рвал и метал из-за того, что солдаты идут в бой неохотно, всячески увиливают, симулируют болезни, самострелы выводят себя из строя. Вот и погнал мстительный диктатор своих солдат на убой колоннами! Не хотите воевать, так я вам покажу! В колонне все друг у друга и у офицеров на виду, тут шагу не сделаешь ни вправо, ни влево, не отстанешь и за куст не спрячешься, только вперед - под пули и снаряды противника! Эта психологическая мера и месть за строптивость имели и воспитательное назначение: в бой колоннами были посланы несколько батальонов, "отличившихся" своей особой инертностью, а всей армии как бы показывалось и с вами будет то же, если не пойдете в наступление!
В Румынии, уже в 1981 году, я беседовал с несколькими участниками боев под Одессой. Стефан Петреску, пожилой, седой, полный и добродушный человек, приветливо улыбается, смотрит на меня доверчивыми и немного виноватыми глазами:
- Мы оказались на стороне фашистской Германии по какой-то исторической роковой ошибке. Мы ведь были на положении оккупированных Гитлером стран Польши, Чехословакии и других. На нашей земле была большая, недружественная, а фактически оккупационная немецкая армия. Нас все время держали за горло! Из нас прежде всего качали нефть. По-настоящему мы должны были бы сражаться с гитлеровцами. Пусть бы они нас оккупировали, как другие страны Европы, но мы смотрели бы честно людям в глаза. Мы бы устроили партизанское движение, и горючее не шло бы непрерывным потоком на заправку танков и самолетов Гитлера. Гитлер обманул и нас и - главное - наше государство.
- Но оккупация, партизанская борьба - это страдания и жертвы, напомнил я.
- Другие народы шли на это! - горячо сказал Стефан. - И нам бы пойти, но быть честными. А что получилось? Вот послушайте, что пишет наш румынский писатель Тудор Аргези. - Мой собеседник снял книгу с полки, нашел нужную страницу и стал читать: - "У французов были маки, у русских партизаны. Известно, чем занимались во время оккупации сербы, греки, норвежцы, бельгийцы, голландцы, поляки... Наберемся смелости и в этот час обратимся мыслью к горькой правде и своей совести. Вполне естественно, это неудобно. Но мы все в разной степени являемся сообщниками всех преступных актов, подлежащих суду. В то время, когда наши друзья, братья и товарищи гибли в тюрьмах, бродили по белому свету, не будем лицемерить - мы ели жирно, запивали смачно, хохотали громко, развлекались в переполненных пивных, ресторанах и на балах"...
Тудор Аргези был большой и честный писатель, он был правдив, нарисовал неприглядную картину позорного поведения определенных кругов. Но Аргези не знал, что в это время в Румынии существовали другие, прогрессивные силы, и в первую очередь коммунисты, что они боролись. Свидетельство тому - подлинный документ тех дней, короткий и выразительный. - Это листовка, напечатанная на машинке, она распространялась в румынских войсках:
"Генералы, офицеры и солдаты! Не выполняйте приказы
предателя Антонеску - это приказы нашего палача Гитлера!
Отказывайтесь идти в бой! Возвращайтесь в страну, чтобы
защитить ее вместе со всеми патриотами от опустошающих орд
гитлеровцев.
Создавайте во всех частях комитеты и тайные группы солдат
и офицеров-патриотов. Готовьтесь к великой освободительной
борьбе!"
Патриотические силы в тылу и на фронте, как видим, действовали, хоть их было слишком мало. Коммунистическая партия была еще очень слабой. Но тем не менее высшее командование армии пристально следило за работой коммунистов и принимало свои меры. Я привез из Румынии копию документа, не только подтверждающего это, но и показывающего обстановку в армии, которая действовала под Одессой. Это письмо по времени написано позднее и адресовано 3-му корпусу, но, видно, лишь оно попало в руки коммунистов.
Нет сомнения, что аналогичные распоряжения получали все соединения румынской армии в самое разное время. Ныне этот документ экспонируется в Национальном историческом музее в Бухаресте.
"Секретно.
Главный Генеральный штаб, 2 июня 1944 г.
2-е отделение Отдела контрразведки
3-му корпусу армии.
Генеральный штаб располагает информацией, что
Коммунистическая партия дала указание своим агентам максимально
усилить пропаганду как среди гражданского населения, так и в
армии. Одно из средств, используемых агентами-коммунистами,
контактирование с воинами, которые находятся в увольнении,
отпуске, командировке и т. д. ...У них пытаются ослабить веру в
победу и в искренность немецко-румынской дружбы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18