П. Королев поделился впечатлениями от поездки в Чехословакию. Он говорил о высокой культуре научных исследований в Чехии и Словакии, применении на их предприятиях передовой технологии, рационально продуманной организации труда, жесткой экономии сырья, материалов и электроэнергии.
– Нигде не видел праздно шатающихся, как порой встретишь у нас. На «перекуры» не теряют часы. Каждый четко отвечает за свое дело. – И, повернувшись к своим заместителям, потребовал: – Наведите порядок. Сам буду проверять. Профсоюзы в Чехословакии стеной стоят за интересы производства. А у нас бездельника с работы не выгонишь – защищают. В общем, у чехословацких друзей есть чему поучиться. Учиться нам не вредно у всех, у кого есть чему, и нечего кичиться «мы первые», – Сергей Павлович взглянул мельком на маленький листочек бумаги с перечнем вопросов, на которых надо остановиться в выступлении, продолжал: – В будущем году намечено созвать совещание представителей социалистических стран. Разговор пойдет о космических проблемах. Нам следует подготовить свои предложения. Пора объединять наши успехи. Представляете, какова будет общая мощь научно-технического потенциала?! Горы свернем. Знакомство с Чехословакией меня в этом убедило...
12 октября 1964 года начался полет первого в мире трехместного корабля «Восход». Проходил он вполне успешно: системы корабля работали отлично, настроение у экипажа приподнятое, жалели они только об одном – о своем согласии на суточный рейс. Им это показалось мало, и Константин Феоктистов в одном из сеансов связи набрался смелости:
– Здесь так много интересного, нельзя ли продлить полет еще на сутки? – попросил он.
– Вот как? – удивился Королев и тут же ответил шекспировской строкой: – «О, много есть чудес, о друг Горацио, на свете», – и вслед категоричное: – Работаем строго по программе. До встречи на Земле! – и, обернувшись к Яздовскому и Парину, с явным удовольствием сказал: – Вот ведь понравилось! А вы говорите невесомость, – добавил он, направляясь к двери.
– Интересно?! Такой технократ, – бросил вслед уходившему Главному конструктору молодой специалист, – и на тебе, Шекспир.
– Позвольте, молодой человек, – резко оборвал его обычно невозмутимый Парин. – Вы недостойно судите о Сергее Павловиче. Вы просто не знаете его, – обиделся на специалиста Василий Васильевич. – Мне посчастливилось, именно посчастливилось в редкие часы отдыха беседовать с ним. Я завидовал ему, когда он читал на память отрывки из «Войны и мира». Я заслушивался его голосом, когда он декламировал, извините за старое слово, стихи Лермонтова, Шевченко, Твардовского. А как вдохновенно звучит в его устах есенинская «Русь».
– Извините, Василий Васильевич, я не знал, да и не хотел сказать ничего плохого, – все больше сгорая от неловкости, лепетал молодой специалист.
– Сергей Павлович многосведущ по многим вопросам, далеким от его профессиональных привязанностей, – В. В. Парин еще раз с упреком взглянул на молодого инженера и пместе с Яздовским вышел с пункта связи.
– Ты действительно насчет технократа попал пальцем в небо, – упрекнул своего товарища инженер-оператор. – Со мной случился такой казус. Как-то Сергей Павлович зашел ко мне домой не помню зачем, может быть, захотел посмотреть, как живут его сотрудники, не знаю. Но, не увидев в моей комнате книг, подошел к воображаемой книжной полке и не без иронии начал:
«У вас прекрасные книги. Русская классика, Драйзер, Уэллс, Маяковский, Станислав Лем, Ефремов... Даже Циолковский, Эйнштейн. Тут у вас и всевозможные справочники». Главный назвал примерно полсотни авторов. Я в то время считал, что незачем иметь свои книги, когда есть библиотека. Стоял и молчал. Хороший был урок моему нигилизму. А заключил свою импровизацию Сергей Павлович такими словами: «Человек без книг, как без воздуха, жить не может». Через несколько дней я обнаружил у себя на рабочем месте брошюру Циолковского. Этой книгой Сергей Павлович положил начало моей библиотеке.
– Забили меня по шляпку, что гвоздь в дерево, – поднял руки вверх инженер, что назвал Главного конструктора «технократом». – А все-таки, как ты считаешь, что наиболее характерно для Главного как ученого?
Стоявший поодаль и не вмешивавшийся до сих пор в разговор К. Д. Бушуев подошел к ним:
– Вы можете не согласиться с моим мнением. Но я с Королевым не один пуд соли съел. По моему мнению, он обладает блестящей инженерной интуицией и не менее чудесным даром видеть сверху, снизу – со всех сторон, что, где и как делается. И если что-то не так, он вовремя, именно вовремя подбросит на слабый участок свежие силы, притормозив что-то второстепенное.
– Полководец.
– Почему бы и нет? – вмешался в разговор Б. В. Раушенбах, большеголовый светлоглазый сотрудник Королева, зпапший Главного еще с планерных состязаний в Крыму. Он был известным специалистом в области систем ориентации, увлекался историей, теорией искусства. Все ждали, что скажет этот эрудит.
– Для меня Королев – человек, обладающий талантом полководца. Для убедительности приведу несколько слагаемых этого высокого звания.
– Любопытно, Борис Викторович, – насторожился Бушуев.
– Во-первых, настоящий полководец обладает несгибаемой волей к победе. Этого Королеву не занимать, – начал уверенно Раушенбах, словно учитель истории. – Он умеет воодушевлять войска, вселять в них уверенность, что враг будет разбит, чего бы это ни стоило. Наконец, вещь самая удивительная и, по-моему, даже необъяснимая. Полководец всегда находится в режиме недостатка информации: он не имеет всех сведений не только о противнике, но иногда даже о своих войсках... И если этот человек настоящий полководец, он всегда примет принципиально правильное решение. Сергей Павлович владеет этим талантом – мощной и точной интуицией...
– А наше место во всем полководческом искусстве Королева? «Винтики»? – невольно вырвалось у Бу-Шуева. – Разве Главный один?
– Мы в лучшем случае, Константин Давыдович, всегда чувствуем себя работниками его штаба, – в той же спокойной манере ответил Раушенбах, не заметив вошедшего Королева. – В масштабах всех работ – ив далекое довоенное время, и потом – Королев остается в нашем деле полководцем.
– Ну вот что, стратеги! – насмешливо, негромко, но так, чтобы слышали все, обрезал Королев. – Пора кончать эту неуместную болтовню, – и Главный сделал несколько шагов в центр комнаты, усмехнулся краешком губ. – Но уж коли вы ее затеяли, я скажу несколько слов. Возьмем некоего отвлеченного Главного конструктора какой-то системы. Одного из тех, что составляет Со-йет главных конструкторов. У Главного конструктора есть прямые обязанности, за которые он морально и по закону несет прямую личную и единоличную ответственность. Скажем, исходные данные. Спорят с ним сотни людей в течение трех месяцев. Наступает момент, когда эти данные должны быть утверждены. За утвержденные данные по совести и по закону ответственность несет персонально и единолично Главный конструктор. За методику, за безопасность.
Ведь как бы методически верно ни строить работу, все равно что-то не предусмотришь, чего-то не сделаешь. А жизнь не обманешь, и это «что-то» обязательно вылезет. Разве может один Главный конструктор все предусмотреть? Не может. Это плод коллективного труда! Методику надо выработать, надо отсеять все лишнее. Надо взять главное, основное, надо установить порядок и надо его утвердить. Вот за что Главный конструктор несет персональную и единоличную ответственность.
А что касается полководца, то не согласен в самом главном. Масштабы деятельности этих людей не сравнимы с нашими уже хотя бы потому, что в их руках жизнь и смерть миллионов, а порой от их полководческого таланта зависят судьбы народов и государств. Вспомните минувшую войну и роль в ней хотя бы Георгия Константиновича Жукова.
Сергей Павлович, обратившись к журналистам, стоявшим поодаль, посетовал на то, что слишком часто в их репортажах появляется «Главный конструктор». И тут же категорически посоветовал:
– Не забывайте, все, что сделано, делается и будет сделано по созданию ракет-носителей, космических кораблей, подготовке космонавтов, – это результат усилий значительной группы ученых, конструкторов, людей подлинного таланта. Прошу это всегда помнить. То, чего мы добились в освоении космоса, – это заслуга не отдельных людей, это заслуга всего народа, заслуга нашей партии, партии Ленина...
И не успел академик закончить фразу, как по открытой связи из далекого подмосковного Центра управления полетом раздалось предупреждение:
– Внимание всем службам! Внимание всем службам! Приступаем к проведению заключительной операции – посадке «Восхода».
– Керим Алиевич! Медиков выдвиньте вперед, – передал Королев в расчетный район приема корабля руководителю поисковой группы встречи генералу Кери-мову.
– О ходе дел и если возникнут трудности, немедленно докладывать мне, – потребовал от него и член Государственной комиссии, маршал авиации Сергей Игнатьевич Руденко. Его летчики отвечали за встречу экипажа на земле, эвакуацию его на космодром, доставку спускаемого аппарата в КБ Королева.
Пока все шло по графику. Сработала тормозная установка, корабль чуть затормозил скорость и вышел на траекторию спуска. Вовремя произошло разделение отсеков – приборного от спускаемого.
– Хорошо вижу парашют корабля, – доложил летчик из района встречи. – Снижение идет плавно, плавно. Минут через двадцать будут на Земле.
Сергей Павлович весь напрягся: как-то сработает система мягкого приземления. Стал мысленно подсчитывать метры, оставшиеся до земли: «Десять... Восемь-Пять... Три..» Представил себе, как в метре от земли пороховые двигатели с силой выдохнут из себя огненные струи, напряженные, будто пружины, самортизируют удар. Спускаемый аппарат практически с нулевой скоростью коснется земной поверхности... Но сработают ли? Всякое бывает...
– Сработали, – раздалось издалека. – Вокруг корабля – облако пыли.
Королев облегченно вздохнул и тут только заметил, как посветлели лица всех, кто работал на пункте связи.
– Все в порядке! На Земле! – раздался счастливый голос летчика из группы встречи. – Ходят около корабля! Машут руками!
– Десять часов сорок пять минут, – взглянув на часы, сказал Королев председателю комиссии Г. А. Тю-лину. – Точно по расписанию. Поздравляю всех и благодарю каждого за хорошую работу. Корабль «Восход» получил право на жизнь.
А в районе приземления «Восхода» ждали традиционного звонка из Кремля, послеполетного разговора Н. С. Хрущева с космонавтами. Но не дождались... Кто-то из местных партийных руководителей позвонил в Москву. «Никита Сергеевич занят сейчас... – ответили с того конца телефонного провода. – Когда понадобитесь, вас найдут. Дайте космонавтам отдохнуть...»
А на другой день стало известно, что состоявшийся Пленум ЦК КПСС удовлетворил просьбу Н. С. Хрущева об освобождении его от обязанностей Первого секретаря ЦК КПСС якобы... в связи с преклонным возрастом и состоянием здоровья.
С. П. Королев по-разному относился к деятельности Н. С. Хрущева, не раз встречался с ним. Ценил за то, что он проявлял, по его мнению, «подлинно государственную заботу о создании ракетной и космической техники, чутко относился к нашим идеям. Ему известны все типы ракетных машин. Никита Сергеевич побывал почти на всех ракетных заводах, знает по имени ученых и конструкторов. С ним легко говорить, можно свободно высказывать свое мнение. Хрущев внимательно выслушивал нас, высказывал свои замечании и пожелания. Понимал трудность и сложность наших дел» Из интервью С. П. Королева обозревателю ТАСС. 1963 год.

.
Но вот недавний разговор с Хрущевым оставил в душе Королева тяжелый отпечаток. Без всяких объяснений Совет Министров СССР почти наполовину срезал ассигнования на разработку перспективных машин. На вопрос: «Почему?» – грубо ответил: «Но одному тебе кормиться от шмотка сала. Другим тоже надо дать пожевать».
Первым секретарем ЦК КПСС на том же Пленуме избрали Л. И. Брежнева.
– Ну что же, Леонид Ильич давно занимается нашими делами. Он бывал у нас в ОКБ, на космодроме, на заводах, где создается ракетная техника. Думаю, не обидит нас, – резюмировал С. П. Королев.
На торжественном митинге в Байконуре, посвященном завершению полета «Восхода», Сергей Павлович взволнованно сказал собравшимся:
– Отныне, после полета Феоктистова, дорога в космос открыта ученым. Им теперь доступны не только цифры и записи приборов, фото– и телеметрические пленки, показания датчиков. Нет, сейчас ученому доступно свое, живое восприятие событий, чувство пережитого и виденного, ему отныне предоставляется великолепная возможность вести исследование так, как он этого пожелает, тут же анализировать полученные результаты и продвигаться дальше.
Да, полет трехместного «Восхода» явился значительным достижением советской космонавтики. Впервые – трое, впервые – люди разных профессий, впервые – без скафандров, впервые – в спускаемом аппарате, впервые – мягкая посадка, впервые – еще многое другое.
Сообщение об этом эксперименте всколыхнуло всю планету. Весь мир восторгался новой научной победой Советского Союза, никто не мог остаться равнодушным. Академия наук США свое мнение выразила в телеграмме: «Американские ученые поздравляют своих коллег по поводу нового выдающегося достижения советских конструкторов. Успешный запуск космического корабля с тремя членами экипажа является новой эрой в исследовании космоса». А американский космонавт Скотт Карпентер с изумлением заявил в печати: «Я не был бы слишком поражен, если бы два человека были посланы наверх, но три –
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72