Вечерами зажигал керосиновую лампу. Электричество в доме появилось только в 1931 году. Константин Эдуардович подвигал лампу ближе к креслу, позади нее ставил вот это зеркало.
–" Рефлектор! Разумно. Увеличивает освещенность.
– Но под потолком висячая лампа, – подсказала Нина Ивановна.
– По проволоке, протянутой от одной стены до другой, Константин Эдуардович передвигал лампу туда, где ему нужнее, например, возле полок с книгами.
Сергей Павлович повернулся в сторону библиотеки. Полки были явно самодельными, но выполнены с хорошим знанием столярного дела. На первом плане стояли книги ракетчиков – Ф. А. Цандера, Ю. В. Кондратюка, М. К. Тихонравова и других. На многих из них дарственные надписи. Но напрасно Королев искал свою работу – «Ракетный полет в стратосфере», подаренную Константину Эдуардовичу еще в 1934 году.
– А что, здесь, на полках, не все книги, принадлежавшие Константину Эдуардовичу?
– К сожалению! Много нет – вот ищем книгу Королева. Константин Эдуардович часто обращался к ней, хвалил... – откликнулся Костин.
– Мы не познакомились сразу. Извините. Я и есть Королев.
– Очень, очень рады знакомству, – радостно ответил Костин. – Извините, я на секунду вас покину. – И он вышел из комнаты.
Несколько огорченный, что не нашел своей книги, Сергей Павлович вновь вернулся к столу Циолковского, здесь все постарались восстановить так, как было при жизни Константина Эдуардовича. В каком-то необъяснимом порядке на столешнице лежали научно-технические журналы, линейка, папка с бумагами, фотоаппарат, стоял маленький глобус. Сергей Павлович долго молча разглядывал его, словно искал на нем космодром, с которого через несколько дней поднимется космический первенец. Он пальцем мысленно обвел вокруг него, как бы намечая орбиту искусственному спутнику Земли. Ему так хотелось взять глобус в руки, но он удержался.
«Тот глобус, что подарил мне Валентин Петрович Глушко в день пятидесятилетия, немного больше, – мелькнуло в голове, – и на нем Байконур не указан. Пока... А когда-нибудь он будет на всех картах и глобусах. Наш первый космодром. Хорошую надпись придумал Глушко: „Шлю тебе этот „шарик“, Сергей, с глубокой надеждой, что нам с тобой доведется своими глазами увидеть живую Землю такой же величины“. Да мы-то вряд ли. А вот другие обязательно, обязательно. А жалко, что не я. Ведь ради этого, по сути, жил. Эх! Кабы помоложе был да сердце поновее. Опять „барахлит мо-1 тор“. Нина ругает меня – „не бережешь себя“. Берегу. Надо голову беречь, а не сердце», – усмехнулся Сергей Павлович.
Вернулся Костин. Он держал небольшую книгу.
– Вот, Сергей Павлович, книга. В ней собраны основные материалы, связанные с семидесятипятилетием моего деда. Здесь и ваша телеграмма.
– Хорошо, что она сохранилась, – взял в руки книгу, полистал ее. – Гирдовцы горячо любили Константина Эдуардовича, – заметил Королев. – Его труды – путеводная звезда на многие годы. – Возвращая сборник Костину, спросил: – Можно, мне посмотреть журналы на полках, да и книги Константина Эдуардовича хотелось бы подержать.
– Разумеется. Вам можно.
Сергей Павлович бережно брал один том за другим, листал. Почти все он читал. Некоторые из них почти тридцать лет назад он получил из рук Константина Эдуардовича.
– Надо подумать об издании Полного собрания всех трудов Циолковского. Пора, самая пора. Он жил впереди своего века...
Королев отошел от книжной полки, окинул взглядом кровать, стоящую у стены и накрытую простеньким покрывалом, потом взял со стола «слухач» – приложил к уху.
"– В музее трогать экспонаты руками не разрешается, – почти одними губами сказала Нина Ивановна.
Но «слухач» воспринял шепот жены так сильно, что Королев, чуть вздрогнув, рассмеялся.
– Великолепная слышимость!
– Константин Эдуардович предупреждал собеседника, – напомнила Софья Зотова. – «Говорите как обычно. Не напрягайте голоса, я вас слышу хорошо».
Взгляд Королева задержался на другом столе, где стояли физические приборы, вплотную подошел к скульптурному портрету Циолковского, вылепленному И. П. Архиповым.
– Я помню эту работу, видел ее в Москве на первой выставке материалов по космонавтике, – сказал Сергей Павлович жене. – Это было в 1927 году. Портретом Константина Эдуардовича открывалась экспозиция, посвященная его идеям.
– А вот эту подзорную трубу на самодельной треноге Константин Эдуардович выносил на крышу дровяного склада – он примыкает к веранде – и наблюдал звездное небо, – пояснял Костин.
Алексей Костин предложил гостям зайти «на веранду». Сергей Павлович и Нина Ивановна осмотрели столярный верстак, тиски, токарный станок с ножным приводом, набор различных слесарных и столярных инструментов, напольные ножницы для резки железа, небольшое приспособление для гофрирования жести, которую Циолковский использовал для создания модели дирижабля.
Очень внимательно Королев осматривал и новую экспозицию, посвященную современной ракетной технике как воплощению идей Циолковского. Ее подготовило ОКБ Королева по указанию и пожеланиям самого Главного конструктора.
Пришла пора прощаться.
– Спасибо большое. Я рад, что посетил Дом-музей
Константина Эдуардовича. – Его я считаю главным своим учителем. Побыл бы еще, но время торопит. Надо ехать в школу, где преподавал Константин Эдуардович, – заторопился Сергей Павлович.
– Приезжайте еще, – пригласила С. М. Зотова. В железнодорожной школе No 9 в этот день открывался музей К. Э. Циолковского. Право открыть его предоставили академику А. А. Благонравову. Потом выступил Королев.
– Мои юные друзья! – обратился Сергей Павлович к школьникам. – Мы с большим волнением входим в вашу школу, сознаем, что здесь долгие годы преподавал Циолковский, и, возможно, в эти годы у него рождались те великие идеи, над воплощением которых мы сейчас работаем. Переступая порог школы, – улыбнулся Королев, – мы тщательно отряхивали пыль земную. А ведь пройдет немного времени, и здесь космонавты будут отряхивать пыль космическую...
В середине дня на калужской площади состоялась закладка памятника К. Э. Циолковскому. Королев невнимательно слушал речи выступающих. Уловил лишь слова: «Наш древний город – город Циолковского. Он должен стать городом-памятником ему».
«Вот это правильно», – подумал Королев и снова мысленно перенесся на Байконур, где шла подготовка к запуску первого искусственного спутника Земли. «Вернувшись», Сергей Павлович негромко сказал стоящим рядом с ним А. А. Благонравову и В. П. Глушко:
– Бронза, гранит... Но лучшим памятником гению будет наш спутник. Макет его надо подарить калужанам.
– Знаю все про вас, Сергей Павлович, у вас на очереди три спутника да кое-что еще в запасе... Все сюда! Это уже целая экспозиция. Пожалуй, время думать о крупном музее космонавтики, как вы смотрите? – спросил А. А. Благонравов.
– На том и порешим, Анатолий Аркадьевич, – согласился В. П. Глушко. – Вы член президиума Академии наук. Кому, как не вам, и карты в руки. А мы обеими руками «за».
Возвращался в Москву Сергей Павлович в хорошем настроении. Машина мчалась по шоссе Калуга – Москва. Дорога шла среди леса, то спускалась в ложбины, то круто поднималась вверх. Яркий осенний пейзаж резко менялся.
– Красиво! Но знаешь, Нина, я с юности люблю море. Одесса... Я тебе не рассказывал? Во время планерных состязаний в Коктебеле пошли с ребятами в Феодосийский музей. Там неожиданно встретились с великолепным летчиком, одним из руководителей состязаний Константином Константиновичем Арцеуловым. Мы тогда не знали, что он внук великого Айвазовского. Он о каждой картине так много нам рассказывал, словно сам ее писал. «Водный океан и воздушный океан, – говорил он, – две великие стихии, и обе они для нас, людей». А теперь еще космос. Совсем недавно взял я почитать книжку о Чкалове и на титульн&м листе увидел:
«Художник К. К. Арцеулов».
– Он жив?
– Здравствует. Как-то ДОСААФ отмечал очередную годовщину планерного спорта. Мы и встретились. Все такой же подтянутый, строгий. Он не забыл крымских встреч. Многие из выходцев «Коктебельского гнезда» стали замечательными летчиками, авиационными конструкторами.
Королев умолк. Откинулся на спинку сиденья в надежде задремать, но сон не приходил. Невольно стал вспоминать события минувшего дня: возложение цветов па могилу Константина Эдуардовича, заседание в местном театре. «И все-таки самое волнующее, – подумал Сергей Павлович, – дом, где жил Циолковский».
Мысленно Королев еще раз прошелся по музею Циолковского, вспомнил большой письменный стол.
Неожиданно для Нины Ивановны, решившей, что муж задремал, Сергей Павлович громко хмыкнул, а потом рассмеялся.
– Что с тобой, сладкий сон?
– Да я не спал. Вспомнил одну историю. Недавно ко мне пришел один из специалистов и говорит: «Товарищ Королев, кабинет у меня тесен, даже некуда поставить диван».
– Любопытно, что ты ему ответил?
– Вы видите, у меня тоже нет дивана, – сказал я просителю. – А знаете, почему? Чтобы ко сну не тянуло. Но не возражаю. Если большую склонность к отдыху имеете, поставим к вам диван. Ну а письменный стол вынесем, согласны?
– А потом его уволили?
– Нет. Специалист он был неглупый, нужный. Больше года меня избегал. Все это я вспомнил, когда осматривал кабинет Циолковского. Как мудр наш народ «Не место красит человека, – говорит он, – а человв место». – Не без удовольствия добавил: – У меня р бочий кабинет в КБ не больше, чем у Константина Эд ардовича дома.
– Ой, хвастунишка же ты, Сергей. О чем ты еи успел подумать?
– Дел столько, Нина. Сегодня гранки статьи для «Правды» обещали прислать. Завтра хотелось бы побывать на открытии памятника Циолковскому.
– А почему выбрали место у академии Жуков ского?
– Когда-то, в середине двадцатых годов, Циолков ский выступил там с лекцией о полетах на планеты. Там же слушатели создали и первое в мире общество изучения межпланетных сообщений.
– Слышала. И еще у тебя доклад, – напомнил! жена.
– И еще доклад.
Сергей Павлович достал записную книжку. «Сколько лет собираюсь вести дневник, все некогда», – подумав он, рассматривая записи – перепись дел на ближайшив дни. «Напомнить С., проконтролировать М., сообщить П., поздравить Н.», – подумал и дописал: "Гранки «Правда». Убрал книжку во внутрелний карман пиджака и, продолжая разговор, обратился к жене:
– С полигоном целые сутки не связывался. Да, ты, Нина, обещала перевести две статьи из американских журналов.
– Ты невнимателен, Сергей. Первую два дня назад я положила на стол.
– Извини, не заметил. Спасибо.
Машина въехала в Москву. Через полчаса езды по нешумным улицам она остановилась недалеко от площади Коммуны, на Самотечной улице, возле дома 17, где, недавно переехав из Подлипок, жили Королевы. Едва раздевшись, Сергей Павлович подошел к телефону, снял трубку.
– Королев. Соедините меня с КБ.
...17 сентября Колонный зал Дома союзов сверкал огнями. Шло торжественное заседание, посвященное 100-летию со дня рождения К. Э. Циолковского. Это был своеобразный отчет ракетчиков перед общественностью, отчет о том, что сделано страной по воплощелию идей великого ученого. Высоко над столом президиума – портрет К. Э. Циолковского.
Неожиданно в зале зазвучал голос Циолковского, записанный на пленку еще в мае 1935 года: «Теперь, товарищи, я точно уверен в том, что и моя другая мечта – межпланетные путешествия – мною теоретически обоснованная, претворится в действительность».
Выступить с докладами на столь знаменательном юбилейном вечере Академия наук СССР поручила двум выдающимся ракетчикам В. П. Глушко и С. П. Королеву.
– Самое замечательное, смелое и оригинальное создание творческого ума Циолковского, – говорил Королев, вслед за выступлением Глушко, – это его идеи и работы в области ракетной техники. Здесь он не имеет предшественников и намного опережает ученых всех стран и современную ему эпоху. Трудно переоценить все значение предложения Константина Эдуардовича о составных многоступенчатых ракетах и ракетных поездах. По существу, это предложение открыло дорогу человеку в космическое пространство. Он изобретатель, утвердивший приоритет нашей Родины рядом выдающихся изобретений и технических предложений... Он ученый и исследователь, смело прокладывающий пути в новое, еще неизведанное в науке, и тут же как истинный ученый, блестяще научно обосновавший свои открытия. И, наконец, -он горячий патриот Советской Родины, неутомимый труженик и пламенный энтузиаст науки, которой он целиком посвятил и отдал всю свою жизнь...
Зал разразился горячими аплодисментами. Королев мельком взглянул в первые ряды зала. Там сидели Мария Николаевна и Нина Ивановна. Они слушали его с гордостью, радовались его успехам. Матери казалось сказочным сном, что ее Сергей удостоен звания Героя Социалистического Труда. «Как он был прав, когда с юных лет выбрал себе путь в жизни», – подумала она, слушая доклад сына. Нине Ивановне казалось, что муж говорит сухо: читает текст, а не беседует с аудиторией. Ведь не так, наверное, бывало на его лекциях в МВТУ. Дома он внимательно готовился к ним, тщательно подбирал слова, чтобы убедить студентов: ракетная техника – навсегда, что нужны кадры специалистов, много специалистов. После лекций приходил домой довольный, радовался тому, что молодежь растет талантливая, готовая посвятить себя космонавтике...
...А с трибуны Колонного зала Королев продолжал говорить уверенно, все более и более воодушевляясь, вкладывая в каждое слово свое глубокое уважение и преклонение перед гениальной прозорливостью Константина Эдуардовича, бесконечно верившего не только в осуществлени полета человека в космос, но и завоевание всего околосолнечного пространства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72