Он рассек бедро Киргона классическим pas-four. Он полоснул по этому безупречному лику Мартэловым изобретением parry-pas-nine. Он разрубил пополам огромный щит Киргона Вэнионовым third-feint-and-slash. Среди всех рыцарей церкви пандионцы считались наилучшими фехтовальщиками, а Спархок слыл наилучшим фехтовальщиком среди пандионцев. Беллиом назвал его равным богу, но Спархок сражался как человек – отменно обученный, слегка размякший и постаревший для подобных забав – но абсолютно уверенный, что, если судьба мира в его руках, он способен выстоять еще хотя бы один бой.
Его меч сверкал в лучах новорожденного солнца, блистая, мелькая, нанося удары. Ошеломленный, древний бог с трудом противостоял этому натиску.
Случай представился сам собой, и Спархок ощутил великолепную симметрию происшедшего. Киргон, сам того не зная, дал облаченному в черные доспехи пандионцу тот же шанс, что некогда, в храме Азеша – Мартэл. Однако Мартэл полностью понимал значение обрушившегося на него каскада ударов. Киргон же ничего не сознавал, и потому выпад, после которого клинок пандионца проткнул его насквозь, оказался для бога полной неожиданностью. Киргон замер, и меч вывернулся из его безжизненных пальцев, когда он выгнулся, пораженный смертельным ударом.
Спархок выдернул меч и вскинул окровавленный клинок в торжественном салюте.
– Новшество, Киргон, – проговорил он отстраненным голосом. – Знаешь, ты и вправду очень хорош, но все же стоило бы идти в ногу со временем.
Киргон осел на вымощенный плитами храмовый двор, бессмертие вытекало из него через рассеченный нагрудник.
– И теперь ты завладеешь миром, Анакха? – из последних сил выдохнул он.
Спархок опустился на колени подле поверженного им бога.
– Нет, Киргон, – ответил он устало. – Мне не нужен мир – лишь самый малый его уголок.
– Зачем же тогда вышел ты биться со мной?
– Потому что я не хотел, чтобы ты завладел миром – ведь тогда и мой малый уголок оказался бы в смертельной опасности. – Спархок бережно взял в свои руки безжизненно бледную длань. – Ты славно дрался, Киргон. Я уважаю тебя. Прощай.
– Прощай, – едва слышно прошелестел Киргон.
И тогда в вышине пронесся душераздирающий вопль, полный разочарования и ярости. Спархок поднял голову и увидел, как огненно-красный силуэт стремительным потоком унесся в залитое зарей небо – это Клааль продолжил свое вечное странствие в надзвездные пределы.


ГЛАВА 33

Снизу доносился шум боя – лязг стали о сталь, крики, стоны – но Элана, почти не слыша этого, неотрывно смотрела вниз, на площадь между руинами храма и дворцом, почти превращенным в руины.
Солнце уже поднялось на востоке и заливало древние улицы Кирги ярким безжалостным сиянием. Королева Элении безмерно устала, но муки ее плена закончились, и она жаждала лишь одного – очутиться наконец в объятиях мужа. Она немногое поняла из того, что произошло на площади, да это и не очень ее волновало. Она стояла на парапете, держа на руках Богиню-Дитя, и смотрела вниз, на своего непобедимого рыцаря.
– Как ты думаешь, мы уже можем спуститься? – спросила она у маленькой Богини.
– Лестница завалена наглухо, Элана, – напомнила Миртаи.
– Я об этом позабочусь, – заметила Флейта.
– Может быть, нам лучше остаться здесь, – озабоченно хмурясь, вставил Бевьер. – Киргона и Клааля больше нет, но Заласта все еще бродит где-то. Он может попытаться вновь захватить королеву, чтобы выторговать себе свободу и жизнь.
– Пусть только попробует, – зловеще проговорила Богиня-Дитя. – Элана права. Пойдемте вниз.
Они вошли в комнату, подошли к лестнице и воззрились на клубы пыли, крутившейся над ступенями.
– Что ты сделала? – спросил Телэн у Флейты. – Куда исчезли камни?
– Я превратила их в песок, – отозвалась она, пожав плечами.
Лестница извивалась, спускаясь между стен башни. Келтэн и Бевьер с мечами в руках шли первыми, со всеми предосторожностями осматривая каждый новый этаж. Три или четыре верхних этажа оказались совершенно безлюдны, но, когда они начали спускаться на этаж, находившийся примерно посередине башни, Ксанетия вдруг бросила резким шепотом:
– Кто-то идет сюда!
– Где? – быстро спросил Келтэн. – Сколько их?
– Двое, и подымаются они по лестнице нам навстречу.
– Я с ними разберусь, – проворчал он, крепче сжимая рукоять меча.
– Только не наделай глупостей, – предостерегла его Алиэн.
– Любовь моя, глупость делают те, кто поднимается по лестнице. Оставайся с королевой. – И он двинулся вперед.
– Я пойду с ним, – сказала Миртаи. – Бевьер, твоя очередь охранять Элану.
– Но…
– Цыц! – скомандовала она. – Делай как велено.
– Слушаюсь, сударыня, – подчинился он со слабой усмешкой.
Снизу донеслось неразборчивое эхо голосов.
– Сантеокл! – жарким шепотом определила одного из говоривших Элана.
– А кто другой? – спросила Ксанетия.
– Экатас.
– Вот как, – проговорила Ксанетия, сосредоточенно наморщив бледный лоб. – Сие неточно, – проговорила она чуть виноватым тоном, – однако мнится мне, что они не ведают еще о твоем освобождении, королева Элении, и направляются в былую твою темницу, дабы, угрожая твоей жизни, выговорить себе беспрепятственный проход через вражеские ряды.
Двадцатью ступенями ниже была лестничная площадка, и Келтэн и Миртаи остановились там, чуть расступившись, чтобы не мешать друг другу.
Сантеокл, в сверкающем нагруднике и шлеме с султаном, с мечом в руке, перемахивал разом через две ступеньки. Достигнув лестничной площадки, он резко остановился и с тупым изумлением уставился на Келтэна и Миртаи. Взмахнув мечом, он бросил отрывистый приказ на языке киргаев.
– Что он сказал? – осведомился Телэн.
– Велел им убираться с дороги, – ответила Афраэль.
– Он что же, не понимает, что это враги?
– «Враг» для Сантеокла чересчур сложное понятие, – пояснила Элана. – Он никогда не бывал за стенами Кирги, и я сомневаюсь, чтобы за всю свою жизнь он видел больше десятка людей, которые не были бы киргаями. Киргаи подчиняются ему беспрекословно, так что он вряд ли когда-либо сталкивался с открытой враждебностью.
За спиной Сантеокла появился отдувающийся Экатас. Глаза его расширились от потрясения, морщинистое лицо побелело. Он что-то резко сказал королю, и Сантеокл покорно отступил в сторону. Экатас выпрямился и звучно заговорил, размахивая в воздухе руками.
– Остановите его! – воскликнул Бевьер. – Он творит заклинание!
– Он пытается сотворить заклинание, – поправила его Афраэль. – Думаю, его ждет неприятный сюрприз.
Голос верховного жреца взвился в протяжном крещендо, и он вдруг резко ткнул рукой в сторону Келтэна и Миртаи.
И ничего не произошло.
Экатас поднес к лицу пустую ладонь и уставился на нее в крайнем изумлении.
– Экатас, – сладким голоском окликнула его Афраэль, – терпеть не могу приносить дурные вести, но со смертью Киргона твои заклинания перестали действовать.
Жрец воззрился на нее, и на лице его медленно проявилось осознание правоты этих слов. Затем он круто развернулся, бросился в дверь слева от лестничной площадки и с грохотом захлопнул ее за собой.
Миртаи метнулась за ним. Она дернула дверь, отступила на шаг и ударом ноги разнесла ее на куски.
Келтэн двинулся на презрительно ухмылявшегося короля киргаев. Сантеокл принял героическую позу, выставив перед собой огромный щит, вскинув меч и высоко держа голову.
– Ему же не устоять против Келтэна, – заметил Бевьер. – Почему он не убегает?
– Воистину полагает он себя непобедимым, сэр Бевьер, – отвечала Ксанетия. – Ему довелось убить на учебном поле множество своих же солдат, и оттого считает он себя непревзойденнейшим в мире воителем. На самом же деле подданные его никогда не отвечали ударом на удар и даже не пытались оказать сопротивление, ибо он – их король.
Келтэн с мрачным и мстительным видом обрушился на слабоумного монарха, как лавина. Лицо Сантеокла исказилось от возмущения – впервые за всю его жизнь кто-то поднял на него оружие.
Схватка была короткой и отвратительной, и исход ее оказался вполне предсказуем. Келтэн разбил неуклюжий щит, отразил пару неловких формальных выпадов в голову и по самую рукоять погрузил свой меч точно в центр блистающего нагрудника. Сантеокл уставился на него в немом потрясении. Затем он вздохнул, соскользнул с клинка и со звоном рухнул с лестницы.
– Так! – с исступленным восторгом воскликнула Элана, увидев, как погиб самый отвратительный из ее мучителей.
Из-за расколотой двери донесся долгий отчаянный вопль, зловеще затихший вдали, и на лестнице появилась Миртаи. На лице ее было написано мрачное удовлетворение.
– Что ты с ним сделала? – с любопытством спросил Келтэн.
– Изоконировала, – пожала она плечами.
– Миртаи!.. – ахнул он. – Это же чудовищно! Атана озадаченно взглянула на него.
– О чем ты говоришь?
– Сотворить такое с мужчиной – это просто ужасно!
– Выбросить его из окна? Я могла бы придумать кое-что и похуже.
– Так вот что означает это слово!..
– Разумеется. Стрейджен частенько использовал его в Материоне.
– А-а, – Келтэн слегка покраснел.
– А ты что подумал?
– Э-э… неважно, Миртаи. Забудь, что я говорил.
– Но ведь ты же что-то подумал.
– Может, хватит об этом? Я тебя не так понял, вот и все. – Он поглядел на остальных. – Пошли вниз, – предложил он. – Думаю, нам уже никто не помешает.
Элана вдруг разразилась слезами.
– Не могу! – простонала она. – Я не могу предстать перед Спархоком вот такой! – Она прижала ладонь к головному платку, скрывавшему ее изуродованную прическу.
– Тебя это все еще беспокоит? – осведомилась Афраэль.
– Я выгляжу так ужасно! Афраэль закатила глаза.
– Пойдем в ту комнату, – предложила она. – Я все устрою – если это для тебя так важно.
– Правда? – жадно спросила Элана.
– Ну разумеется! – Богиня-Дитя деловито прищурилась, оглядывая ее. – Может быть, хочешь изменить цвет волос? – предложила она. – Или сделать их вьющимися?
Королева поджала губы.
– Почему бы нам это не обсудить? – осведомилась она.


***

Кинезганцы, охранявшие внешнюю стену Потаенного города, никогда не были хорошими вояками, и, когда тролли, вывалившись из He-Времени, принялись карабкаться на стены, солдаты побросали оружие и пустились наутек.
– Ты сказал троллям, чтобы они открыли для нас ворота? – спросил Вэнион у Улафа.
– Да, мой лорд, – отвечал генидианец, – но, боюсь, они нескоро об этом вспомнят. Сейчас они голодны, а потому вначале позавтракают.
– Но, Улаф, мы должны попасть в город, – с нажимом проговорила Сефрения. – Нам нужно защитить рабов.
– О Господи, – проговорил он, – об этом-то я и забыл. Тролли не сумеют отличить рабов от кинезганцев.
– Пойду гляну на ворота, – вызвался Халэд. Спрыгнув с коня, он побежал к массивным, сколоченным из толстых бревен воротам.
Через минуту он вернулся.
– С воротами проблем не будет, леди Сефрения, – сообщил он. – Они развалятся, едва на них как следует чихнешь.
– Что?!
– Дерево очень старое, моя леди, да к тому же изъедено сухой гнилью. С твоего разрешения, лорд Вэнион, я возьму нескольких людей и снаряжу таран. Мы вышибем ворота и войдем в город.
– Разумеется, – кивнул Вэнион.
– Пошли, Берит! – окликнул Халэд друга.
– При этом юноше я всегда чувствую себя неполноценным, – шепотом пожаловался Вэнион, глядя вслед молодым людям, которые поскакали к столпившимся в нескольких ярдах позади рыцарям.
– Насколько я помню, его отец производил на тебя такое же воздействие, – отозвалась Сефрения. Из-за стены галопом прискакал Кринг.
– Друг Бергстен готовится ударить по северным воротам, – сообщил он.
– Передай ему, чтобы был осторожен, друг Кринг, – посоветовала Бетуана. – Тролли уже в городе – и они голодны. Может быть, ему лучше ненадолго отложить свою атаку.
Кринг согласно кивнул.
– Когда действуешь в союзе с троллями, многое переворачивается с ног на голову, верно? Дерутся они отменно, но, упаси Боже, если проголодаются.
Минут через десять Халэд и несколько десятков рыцарей приволокли к воротам огромное бревно, подвесили его на веревках, привязанных к нескольким самодельным треножникам, и принялись мерно молотить тараном по гнилым бревнам ворот. Ворота содрогнулись, испуская клубы мельчайшей ржаво-красной пыли, и начали крошиться и разваливаться на куски.
– Вперед! – жестко крикнул Вэнион своему разношерстному войску и повел его в город. По настоянию Сефрении рыцари тотчас направились к невольничьим загонам, освободили закованных рабов и вывели их в безопасное место снаружи городских стен. Затем войско Вэниона двинулось прямиком к внутренней стене, которая окружала крутую гору, подымавшуюся посередине Кирги.
– Сколько это может продолжаться, сэр Улаф? – спросил Вэнион, указывая на беснующихся троллей.
– Трудновато сказать, лорд Вэнион, – отозвался Улаф. – Не думаю, впрочем, что мы добьемся от троллей хоть какой-нибудь помощи, покуда по улицам внешнего города еще мечутся живые кинезганцы.
– Может быть, это и к лучшему, – решил Вэнион. – Я все же предпочитаю отыскать Спархока, прежде чем это сделают тролли. – Он огляделся и позвал:
– Халэд! Пусть твои люди волокут сюда таран. Выломаем ворота во внутренний город и отыщем Спархока.
– Слушаюсь, мой лорд, – отозвался Халэд.
Эти ворота оказались куда прочнее, и Халэдов таран еще молотил по ним с гулким уханьем, когда из-за поворота стены выехал патриарх Бергстен, сопровождаемый сэром Гельдэном, ветераном-пандионцем, незнакомым Вэниону пелоем и высокой гибкой молодой атаной. С некоторым изумлением Вэнион увидел в этой компании и стирикского бога Сетраса.
– Что это, по-твоему, ты делаешь, Вэнион? – прорычал Бергстен.
– Выбиваю ворота, ваша светлость, – ответил Вэнион.
– Я не об этом говорю! Что, во имя Господа, надоумило тебя пустить вперед троллей?
– Слово «пустить» здесь не очень-то уместно, ваша светлость. Они попросту не спрашивали разрешения.
– Во внешнем городе творится абсолютный хаос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70