– Я как-то забыл спросить об этом седельщика, сержант, – ответил он, приметив потрепанную форменную куртку светловолосого эленийца. – Да, кстати, – может быть, ты дашь мне и моему юному другу один совет.
– Советы я даю бесплатно. Валяй спрашивай.
– Не знаешь, где здесь, в Супале, приличный трактир?
– Тот, в котором остановились мы с другом, вполне недурен. Он в трех улицах отсюда, – Улаф жестом указал направление. – На нем болтается вывеска с изображением вепря – хотя рисунок мало напоминает вепрей, которых мне доводилось видеть.
– Мы заглянем туда.
– Может быть, вы встретитесь там со мной и моим другом. После ужина мы обычно сидим в пивной.
– Мы заглянем и туда – если решим остановиться именно в этом трактире.
Улаф кивнул и зашагал вверх по улице, направляясь к таверне. Он вошел внутрь и присоединился к Тиниену, который сидел за столом у очага.
– Куда ты девал нашего косматого друга? – спросил он.
– Он отправился поискать еще одну собаку, – ответил Тиниен. – Тут ты, видно, сделал промашку, сержант. Похоже, собаки пришлись ему по вкусу. Если мы задержимся в Супале, здесь не останется ни одной шавки.
Улаф сел за стол и откинулся на спинку стула.
– Я тут встретил на улице одного эленийца, – сказал он достаточно громко, чтобы его могли расслышать остальные посетители таверны.
– Вот как? – небрежно отозвался Тиниен. – Астелийца или эдомца?
– Трудно сказать. Ему когда-то перебили нос, так что нелегко понять, откуда он родом. Он искал при личный трактир, и я посоветовал ему тот, в котором мы остановились. Может, мы с ним там и увидимся. Приятно будет для разнообразия послушать элений скую речь. Надоело мне это тамульское лопотанье. Если ты уже допиваешь свое пиво, почему бы нам не прогу ляться к гавани и не поискать кого-нибудь, кто пере правил бы нас через озеро в Тиану?
Тиниен одним глотком осушил кружку.
– Пошли, – сказал он вставая.
Они вышли из таверны и, заведя какой-то пустячный разговор, направились к знакомому трактиру – неспешной походкой людей, у которых нет никаких срочных дел.
– Взгляну-ка я на подкову на левой передней ноге моей лошадки, – сказал Улаф, когда они подошли к трактиру. – Иди сам. Встретимся в пивной.
– Где же еще? – хохотнул Тиниен. Халэд, как и ожидал Улаф, был в конюшне, делая вид, что чистит скребницей Фарэна.
– Я вижу, вы с другом решили-таки остановиться здесь, – небрежно заметил рослый талесиец.
– Здесь удобно, – пожал плечами Халэд.
– А теперь слушай внимательно, – Улаф перешел на едва различимый шепот. – Мы тут кое-что разузнали. Здесь, в Супале, ничего не произойдет. Вы получите очередное послание.
Халэд кивнул.
– Там будет сказано, что вы должны переправиться через озеро в Тиану. На судне будьте осторожны и следите за тем, что говорите. На борту будет соглядатай – арджунец с длинным шрамом на щеке.
– Я буду начеку, – сказал Халэд.
– В Тиане вы получите другое послание, – продолжал Улаф. – Вам будет велено обогнуть озеро и направиться в Арджун.
– Это слишком долгий путь, – возразил Халэд. – Мы ведь можем выехать отсюда по тракту и добраться в Арджун в два раза быстрее.
– Видимо, они не хотят, чтобы вы добрались туда слишком быстро. Должно быть, у них и без вас дел полно. Не могу поручиться за это, но, скорее всего, из Арджуна вас направят в Дираль. Если Келтэн прав и Элана в Натайосе, это будет самый логичный ход.
Халэд вновь кивнул.
– Я скажу Бериту. Думаю, нам с ним лучше держаться подальше от здешней пивной. Я уверен, что за нами следят, и, если мы начнем заводить разговоры с другими эленийцами, наши враги насторожатся.
Кони, стоявшие в конюшне, вдруг начали ржать и бешено лягаться, молотя копытами по стойлам.
– Что это с ними? – удивился Халэд. – И чем это здесь так воняет?
Улаф шепотом выругался. Затем он повысил голос и заговорил на языке троллей:
– Блокв, нехорошо приходить так в логово людей. Ты съел собаку, и люди и их животные могут учуять тебя.
Ответом ему было оскорбленное молчание – незримый спутник Улафа покинул конюшню.


***

Бетуана и Энгесса в лоснящейся одежде из шкур выдры сопровождали Вэниона и его рыцарей в пути на юг от Сарны. По предложению Энгессы они повернули к западу, чтобы спуститься с гор в Восточной Кинезге.
– Мы следили за ними, Вэнион-магистр, – говорил рослый атан, бежавший вровень с конем Вэниона. – Их главные полевые склады примерно в пяти лигах к западу от границы.
– У вас есть какие-нибудь неотложные дела, ваше величество? – спросил Вэнион у Бетуаны, бежавшей по другую сторону от него.
– Ничего срочного. Что у тебя на уме?
– Раз уж мы все равно здесь, не свернуть ли нам немного с пути и не сжечь ли их склады? Мои рыцари что-то разболтались, а хорошая драка укрепляет дисциплину.
– Сейчас довольно холодно, – заметила она с едва заметной усмешкой. – Добрый костер был бы как раз кстати.
– Так зажжем его?
– Почему бы и нет?
Кинезганские склады занимали около пяти акров земли. Они располагались в каменистой безлесной впадине, и охранял их полк кинезганцев в традиционных развевающихся одеяниях. Увидев приближавшуюся колонну рыцарей в доспехах, охранники галопом поскакали навстречу им. Этот маневр нельзя было назвать иначе, как только тактическим промахом. Покрытая гравием кинезганская пустыня была ровной и лишенной естественных препятствий, и ничто не могло сдержать атаку рыцарей церкви. Противники сшиблись с оглушительным лязгом и грохотом, и рыцари после мгновенного промедления двинулись дальше, топча подкованными копытами своих коней тела убитых и раненых, а ржущие кони кинезганцев между тем в ужасе уносились прочь.
– Впечатляюще, – признала Бетуана, бежавшая рядом с Вэнионом. – Но разве это не утомительно – долгие месяцы терпеть вес – и запах – доспехов ради двух минут удовольствия?
– Всякий способ ведения боя имеет свои недостатки, ваше величество, – ответил Вэнион, поднимая забрало. – По крайней мере, половина смысла подобных атак в том, чтобы убедить противника не ввязываться в схватку. Зачастую это помогает избежать больших потерь.
– Репутация безжалостного воина – тоже хорошее оружие, Вэнион-магистр, – согласилась Бетуана.
– Нам это по душе, – усмехнулся он. – А теперь разведем костер, чтобы ваше величество могли погреть около него свои пальчики.
– С удовольствием, – усмехнулась она в ответ.
Прямо перед ними, преграждая дорогу к складам, высился пыльный холм, напоминавший формой слегка закругленную пирамиду. Вэнион жестами приказал своим рыцарям рассыпаться и с двух сторон обогнуть холм, чтобы обрушиться на главные склады армии Киргона. Рыцари помчались вперед галопом, с тем оглушительным стальным лязгающим грохотом, который знаменует собой неумолимую непобедимость.
И тут холм зашевелился. Пыль, лежавшая на нем, поднялась в воздух огромным облаком, и два гигантских крыла развернулись во всей своей непроглядной черноте, обнажив конусообразный лик Клааля. Адская тварь взревела, скаля огненные, брызжущие молниями клыки.
И тогда из-под огромных крыльев появилась армия, подобной которой Вэниону еще не доводилось видеть.
Солдаты были ростом с атанов и гораздо массивнее их. Широкие плечи были обнажены, и стальные нагрудники прилегали к их торсам, точно вторая кожа, подчеркивая узлы напряженных мускулов. Шлемы были увенчаны диковинными украшениями – рога, острые и ветвистые, жесткие стальные крылья, а маски-забрала, подобно нагрудникам, плотно облегали лица, явно повторяя черты каждого воина. Эти стальные лица были нечеловеческими. От немыслимо широкого лба они резко сужались к заостренному подбородку, напоминая голову самого Клааля. Глаза-щели яростно сверкали, а вместо носа была лишь пара дырочек. Разинутые рты стальных масок ощерились зловещими рядами хищных острых зубов.
Солдаты кишели под крыльями Клааля, и молнии, брызжущие из его оскаленной пасти, плясали вокруг них. Они размахивали оружием – помесь палицы и топора, адская сталь, извлеченная из худших кошмаров.
Они были слишком близко, чтобы можно было успеть скомандовать отступление, и рыцари, скакавшие громыхающим галопом, были обречены прежде, чем сумели понять, что за враг появился перед ними.
Столкновение двух армий сотрясло землю, и мощный стальной лязг тотчас сменился хаосом страшных звуков – удары, крики, предсмертное ржание коней, треск рвущегося металла.
– Труби отступление! – прорычал Вэнион командиру генидианцев. – Выверни себя в рог наизнанку! Отводи людей!
Резня была чудовищной. Нечеловеческое войско Клааля рвало в куски коней и людей. Вэнион со всей силы пришпорил коня, и тот рванулся вперед. Магистр пандионцев проткнул копьем стальной нагрудник одного из чужаков и увидел, как кровь – во всяком случае, он полагал, что эта густая желтая жидкость должна быть кровью, – хлынула потоком из стальных уст маски. Тварь отскочила, но все еще яростно размахивала своим грозным оружием. Тогда Вэнион выпустил древко копья, оставив тварь проколотой насквозь, как жаркое на вертеле, и выхватил меч.
Ему пришлось потрудиться в поте лица. Чужак сносил удары, которые рассекли бы человека пополам. Все-таки в конце концов Вэнион разрубил противника – как крестьянин срубает жилистый, неподатливый терновый куст.
– Энгесса! – пронзительный крик Бетуаны, в котором были ярость и безмерное отчаяние, перекрыл на миг все прочие звуки битвы.
Вэнион рывком развернул коня и увидел, как атанская королева пробивается на помощь к своему упавшему полководцу. Даже чудища, отправленные в бой Клаалем, дрогнули перед бешеной яростью атаны, которая прорубала себе дорогу к Энгессе.
Вэнион пробился к ней, меч его сверкал в стылом свете дня, обильно орошаемый желтой кровью.
– Ты сможешь нести его? – прокричал он Бетуане. Она наклонилась и без малейшего усилия подхватила на руки раненого друга.
– Отступай! – проревел Вэнион. – Я тебя прикрою! – И направил коня наперерез чужакам, которые уже готовы были наброситься на нее.
Ни тени надежды не было в залитом слезами лице Бетуаны, когда она бежала в тыл колонны, бережно прижимая к груди обмякшее тело Энгессы.
Вэнион стиснул зубы, занес меч и поскакал в атаку.


***

Сефрения безмерно устала к тому времени, когда они добрались до Диргиса.
– Я совсем не голодна, – сказала она Афраэли и Ксанетии. Они сняли комнату в чистенькой тихой гостинице в центре города. – Все, что мне нужно, – горячая ванна и часов двенадцать сна.
– Ты нездорова, сестра моя? – обеспокоенно спросила Ксанетия.
Сефрения устало улыбнулась.
– Нет, дорогая, – сказала она, положив руку на плечо анары. – Я немного устала, только и всего. Наше стремительное путешествие утомило меня. Вы идите ужинать, только скажите, чтобы мне принесли наверх чайник с горячим чаем. Пока мне этого достаточно. С едой я подожду до завтрака. Только не слишком шумите, когда будете укладываться спать.
Она провела приятнейшие полчаса в мыльне, погрузившись по шею в горячую воду, и вернулась в комнату, закутанная в стирикское одеяние, освещая себе дорогу свечой.
Комната, которую они сняли, была небольшая, зато теплая и уютная. Ее, как водилось в Дарезии, согревала изразцовая печка. Сефрении нравились такие печки, потому что из них пепел и зола не сыпались на пол. Она придвинула кресло ближе к огню и принялась расчесывать длинные черные волосы.
– Тщеславие, Сефрения? В твои-то годы?
Она вздрогнула, вскочив при звуке знакомого голоса. Заласта сильно изменился. Он сменил стирикское одеяние на кожаную арджунскую куртку, холщовые штаны и сапоги с толстыми подошвами. Он настолько презрел свое происхождение, что носил у пояса короткий меч. Его седые волосы и борода были спутаны, лицо напоминало хищную птицу.
– Только не устраивай сцен, любовь моя, – предостерег он. Его усталый голос был лишен всяких чувств, кроме глубочайшего сожаления. Он тяжело вздохнул. – Что мы сделали не так, Сефрения? – печально спросил он. – Что разделило нас и привело к такому грустному концу?
– Неужели ты хочешь, чтобы я ответила на твой вопрос, Заласта? – отозвалась она. – Почему ты не мог оставить все как есть. Я ведь любила тебя – хотя, конечно, не той любовью, которой ты добивался, но все же любила. Неужели ты не мог принять эту любовь и забыть о другой?
– Видимо, нет. Мне это даже не приходило в голову.
– Спархок намерен убить тебя.
– Возможно. По правде говоря, мне это уже безразлично.
– Тогда в чем же дело? Зачем ты явился сюда?
– Чтобы взглянуть на тебя в последний раз… что-бы услышать звук твоего голоса. – Он поднялся из кресла в углу комнаты, где сидел до сих пор. – Все могло быть совсем иначе… если бы не Афраэль. Это она привела тебя в земли эленийцев, она совратила тебя. Ты же стирик, Сефрения. Нам, стирикам, не пристало иметь дело с эленийскими варварами.
– Ты ошибаешься, Заласта. Анакха – элениец. Лучше бы тебе уйти отсюда. Афраэль сейчас как раз ужинает внизу. Если она обнаружит тебя здесь, она съест твое сердце на десерт.
– Сейчас уйду. Вот только прежде выполню то, за чем пришел. После того она может делать со мной все, что пожелает. – Мучительная боль вдруг исказила его лицо. – Но почему, Сефрения? Почему? Как ты могла принять нечистые объятья этого эленийского дикаря?!
– Вэниона? Тебе этого не понять, даже если будешь стараться изо всех сил. – Сефрения смотрела на него с ненавистью и презрением. – Делай то, за чем пришел, и убирайся. От одного твоего вида меня тошнит.
– Что ж, отлично. – Его голос вдруг отвердел, точно камень.
Сефрения ничуть не удивилась, когда он выхватил из-под куртки длинный бронзовый кинжал. Несмотря ни на что, Заласта все же оставался стириком – настолько, чтобы ненавидеть прикосновение железа.
– Ты и представить себе не можешь, как горько я сожалею об этом, – пробормотал он, шагнув к ней.
Она пыталась отбиваться, царапая ногтями его лицо и стараясь добраться до глаз. Она даже ощутила минутное торжество, когда ухватила его за бороду и увидела, как он зажмурился от боли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70