Можешь и ее захватить, если хочешь, — он имел в виду Элейн. — Или приезжай один, это не важно. Я говорил с Розенстайном, и он сказал, что мне лучше еще некоторое время не показываться в Штатах. Сказал, что может все уладить, но тут впутались эти блядские федеральные следователи, поэтому он хочет, чтобы я держался подальше от Америки, пока он не даст отбой. Очень может быть, что я проторчу в этой вонючей дыре еще с месяц или больше. Чего ты смеешься?— Я думал, тебе там понравилось, а теперь оказывается, что это вонючая дыра.— Когда рядом нет друзей, везде будет вонючая дыра. Приезжай, старина. Что скажешь? * * * Питер Кхари добрался до дома брата сразу после того, как Кинен еще раз поговорил с тем из похитителей, что повежливее. На этот раз тот был не слишком вежлив, особенно к концу, когда Кхари попытался потребовать доказательств, что Франсина жива и здорова. Разговор был примерно такой:КХАРИ. Я хочу поговорить с женой.ПОХИТИТЕЛЬ. Это невозможно. Она спрятана в одном доме. Я звоню из автомата.КХАРИ. Но откуда я могу знать, что с ней все в порядке?ПОХИТИТЕЛЬ. Потому что у нас есть все основания ее поберечь. Подумайте только, какую ценность она для нас представляет.КХАРИ. Господи, а откуда я вообще могу знать, что она у вас в руках?ПОХИТИТЕЛЬ. Вы помните, какие у нее груди?КХАРИ. Что?ПОХИТИТЕЛЬ. Вы можете узнать одну из них? Так будет проще всего. Я отрежу у нее одну титьку и оставлю у вас на пороге, чтобы вас успокоить.КХАРИ. Господи, что вы говорите? Не смейте так говорить.ПОХИТИТЕЛЬ. Тогда давайте не будем затевать разговор о доказательствах, ладно? Мы должны доверять друг другу, мистер Кхари. Поверьте мне, в этом деле главное — доверие.— Вот и все, — сказал Кинен Питеру. — Им надо доверять, но как я могу им доверять? Я даже не знаю, кто они. Я все думал, кому бы позвонить. Ну, знаешь, из тех, с кем у меня дела. Кто бы поддержал меня, помог. Но о ком я ни подумаю, — почем я знаю, может, и он в этом замешан. Как я могу кого-нибудь исключить? Ведь кто-то же все это устроил.— А как они...— Не знаю. Ничего не знаю. Знаю только одно — она поехала за покупками и не вернулась. Вышла из дома, села в машину, а через пять часов зазвонил телефон.— Через пять часов?— Не знаю точно, что-то около того. Пит, я сам не понимаю, что делаю, у меня же нет никакого опыта.— Малыш, но ты ведь постоянно проворачиваешь всякие там дела.— Это совсем другое. Когда продаешь зелье, все делается так, чтобы не было никакого риска, чтобы все были застрахованы. А тут...— Тех, кто торгует зельем, время от времени убивают.— Да, но обычно есть какая-то причина. Во-первых, когда имеешь дело с незнакомыми. Это верная смерть. Сначала все идет хорошо, а кончается разборкой. Во-вторых, а может быть, во-первых-с-половиной, — когда имеешь дело с людьми, которых вроде знаешь, а на самом деле нет. И еще — считай это под каким хочешь номером, — люди попадают в беду, когда пытаются схитрить. Например, провернуть дело без денег — они думают, что рассчитаются потом. Залезают в долги, и до поры до времени это сходит им с рук, а потом в один прекрасный день не сходит. И знаешь, когда это бывает? В девяти случаях из десяти — когда они сами запускают руку в собственный товар и перестают соображать.— Или делают все, как надо, а потом шестеро ребят с Ямайки вламываются к ним в дом и расстреливают всех подряд.— Ну, такое тоже бывает, — согласился Кинен. — И не обязательно с Ямайки. Я на днях читал про лаосцев из Сан-Франциско. Каждую неделю появляется какая-нибудь новая банда приезжих, которая хочет тебя прикончить. — Он потряс головой. — Вся штука в том, что если торговать зельем как надо, то всегда можно дать задний ход, когда что-то тебе не нравится. Ты не обязан доводить сделку до конца. Если у тебя есть деньги, можешь потратить их на что-то другое. Если у тебя есть товар, можешь продать его кому-то другому. Ты в деле только до тех пор, пока все идет нормально, в любую минуту можешь дать отбой, можешь подстраховаться, можешь сразу сказать, знаешь ты этих людей или нет, можно им доверять или нет.— А здесь...— А здесь у нас ничего нет. Сидим и ковыряемся в заднице, больше ничего не остается. Я сказал: мы привезем деньги, вы привезете мою жену, а они говорят — нет. Говорят, что так дело не делается. Что же мне им сказать — можете оставить мою жену себе? Продайте ее кому-нибудь еще, если вам не нравится, как я делаю дело? Я же не могу этого сказать.— Нет.— Вообще-то я смог. Он сказал — миллион, а я сказал — четыреста тысяч. Я сказал — хрен вам, больше у меня нет, и он согласился. А если бы я сказал...Зазвонил телефон. Кинен несколько минут говорил, что-то записывая в блокноте.— Нет, один я не приду, — сказал он. — У меня здесь брат, он будет со мной. И никаких возражений.Он немного послушал и хотел добавить что-то еще, но в трубке послышался щелчок.— Надо ехать, — сказал он. — Они хотят, чтобы я положил деньги в два мешка для мусора. Это просто. Только не понимаю, почему в два? Может, они не знают, как выглядят четыреста тысяч, сколько они занимают места?— А может, им врач не велел поднимать тяжести.— Наверное. Мы должны подъехать на перекресток Оушн-авеню и Фэррагет-роуд.— Это во Флэтбуше Флэтбуш — центральная часть Бруклина.

, да?— По-моему, да.— Точно. Фэррагет-роуд — это кварталах в двух от Бруклинского колледжа. А где нам надо остановиться?— У телефонной будки.Когда они поделили деньги на две части и сложили в два мешка для мусора, Кинен протянул Питеру девятимиллиметровый автоматический пистолет.— Возьми, — сказал он. — На такое дело нельзя идти безоружным.— На такое дело вообще не надо бы идти. Какой мне будет толк от пистолета?— Не знаю. Но все равно возьми.Когда они уже стояли в дверях, Питер схватил брата за руку.— Ты забыл включить сигнализацию, — сказал он.— Ну и что? Франсина у них, деньги мы берем с собой. Что еще можно здесь украсть?— Но раз у тебя есть сигнализация, так включи ее. От нее будет не меньше толку, чем от этих дурацких пистолетов.— Ладно, ты прав, — сказал Кхари и вернулся в дом. Выйдя снова, он сказал: — Последнее слово техники. Вломиться в дом нельзя, прослушать телефон нельзя, поставить микрофон нельзя. Можно только украсть мою жену и заставить меня бегать по всему городу с мешками для мусора, полными сотенных бумажек.— Как лучше туда проехать, малыш? Я думаю, по Бэй-Ридж, а потом по шоссе Кингз до самой Оушн-авеню.— Да, наверное, так. Есть еще с десяток способов, но этот не хуже других. Сядешь за руль, Пит?— А ты хочешь, чтобы вел я?— Ну да, так будет лучше. Я сейчас в таком состоянии, что мне ничего не стоит врезаться в полицейскую машину. Или монашку задавить. * * * Им велели быть у телефона-автомата на Фэррагет-роуд в восемь тридцать. Они приехали на три минуты раньше по часам Питера. Он остался в машине, а Кинен подошел к телефону и встал рядом, ожидая звонка. Пистолет Питер еще раньше засунул под ремень сзади. Сидя за рулем, он все время чувствовал, как пистолет давит на спину. Теперь он вынул его и положил на колени.Телефон зазвонил, и Кинен взял трубку. На часах Питера было ровно восемь тридцать. Интересно, они по часам работают или кто-то сидит у окна в одном из зданий напротив, наблюдая за улицей?Кинен быстро подошел к машине.— Поехали на Ветеранз-авеню, — сказал он.— Никогда о такой не слыхал.— — Это где-то между Флэтлендзом и Милл-Бэйзином Флэтлендз, Милл-Бэйзин — районы на восточной окраине Бруклина, недалеко от побережья океана.

, в той стороне. Он сказал мне, как туда проехать. По Фэррагет, потом по Флэтбуш, потом по авеню "Н", она выходит прямо на Ветеранз.— А что там?— Еще один телефон-автомат на углу Ветеранз-авеню и Восточной Шестьдесят Шестой.— Зачем эти разъезды по городу, как ты думаешь?— Чтобы поиграть у нас на нервах. Или чтобы убедиться, что у нас нет прикрытия. Не знаю. Пит. Может, они просто хотят нас погонять.— И не без успеха.Кинен обошел машину и сел на правое сиденье. Питер сказал:— По Фэррагет, потом по Флэтбуш, потом по авеню "Н". Значит, на Флэтбуш направо, а потом, наверное, по "Н" налево?— Правильно. Направо по Флэтбуш и налево по "Н".— Сколько у нас времени?— Они не сказали. Кажется, никакого времени не назначили. Просто сказали, чтобы мы поторапливались.— Значит, останавливаться выпить кофе не станем.— Нет, — сказал Кинен. — Пожалуй, нет. * * * На углу Ветеранз-авеню и Шестьдесят Шестой все повторилось сначала. Питер ждал в машине, Кинен по дошел к телефону, и он почти тут же зазвонил.Похититель сказал:— Очень хорошо. Вы быстро доехали.— Что дальше?— Где деньги?— На заднем сиденье. В двух мешках для мусора, как вы и говорили.— Хорошо. Теперь вы и ваш брат должны дойти пешком по Шестьдесят Шестой до авеню "М".— Пешком?— Да.— С деньгами?— Нет, деньги оставьте, где лежат.— На заднем сиденье?— Да. И не запирайте машину.— Мы оставляем деньги в незапертой машине и проходим пешком один квартал...— Нет, два квартала.— И что дальше?— Ждите на углу авеню "М" пять минут. Потом садитесь в машину и поезжайте домой.— А моя жена?— С вашей женой все в порядке.— Но как я...— Она будет ждать вас в машине.— Смотрите, если...— Что-что?— Ничего. Послушайте, меня беспокоит только одно: деньги будут лежать в незапертой машине. Боюсь, кто-нибудь их украдет до того, как подойдете вы.— Не беспокойтесь, — сказал мужчина. — В этом районе публика приличная. * * * Они не стали запирать машину, оставили в ней деньги и прошли два квартала, один короткий и один длинный, до авеню "М". Подождав пять минут по часам Питера, они направились обратно к «бьюику».Кажется, я еще не рассказал, как они выглядят, да? Они похожи друг на друга — сразу видно, что братья. У Кинена рост сто семьдесят восемь, его брат сантиметра на два пониже. Сложением оба напоминают жилистых средневесов, хотя Питер уже начал полнеть. У обоих оливковая кожа и прямые темные волосы, гладко зачесанные назад, с пробором слева. Кинен в свои тридцать три года спереди немного лысеет, отчего лоб у него кажется выше. У Питера, хоть он и старше на два года, волосы пока густые. У обоих правильные черты лица, длинные прямые носы и темные глаза, глубоко сидящие под густыми бровями. Питер носит аккуратно подстриженные усики, у Кинена ни усов, ни бороды нет.Если судить о людях по внешности, то, оказавшись лицом к лицу с ними обоими, вы постарались бы первым вывести из строя Кинена. По крайней мере, сделали бы попытку. Есть в нем что-то такое: с первого взгляда видно, что из них двоих опаснее он и что его действия будут неожиданнее и точнее.Вот так они и выглядели, когда быстрым шагом, но без излишней поспешности шли к перекрестку, где оставили машину Кинена. Она все еще стояла там, по-прежнему не запертая. Мешков с деньгами на заднем сиденье уже не было. И Франсины Кхари там тоже не было.— Вот сволочи, — произнес Кинен.— А в багажнике?Он открыл отделение для перчаток, нажал кнопку, отпиравшую багажник, потом обошел машину и поднял крышку. В багажнике ничего не было, кроме запасного колеса и домкрата. Кинен только успел захлопнуть крышку, как в десятке метров от них зазвонил телефон-автомат.Он кинулся к нему и схватил трубку.— Поезжайте домой, — сказал мужской голос. — К тому времени, как вы приедете, она, скорее всего, уже будет там. * * * Я отправился на свое обычное вечернее собрание в церкви святого апостола Павла, что за углом от моего отеля, но в перерыве ушел. Вернувшись к себе, я позвонил Элейн и рассказал о своем разговоре с Миком.— Мне кажется, тебе надо лететь, — сказала она. — По-моему, это замечательная мысль.— А что, если полететь нам обоим?— Ну, не знаю, Мэтт. Тогда мне придется пропустить занятия.Каждый четверг вечером у нее были занятия на курсах — когда я позвонил, она как раз только что с них вернулась. «Искусство и архитектура Индии в эпоху Моголов».— Мы поедем всего на неделю, может быть, дней на десять, — сказал я. — Всего-то одно и пропустишь.— Одно занятие — не страшно.— Вот именно, так что...— Так что все дело, видимо, просто в том, что мне не очень хочется ехать. Ведь я буду третьей лишней, разве нет? У меня так и стоит перед глазами картина, как вы с Миком колесите по стране и учите ирландцев всяким безобразиям.— Ничего себе картина.— Нет, я хочу сказать, это будет что-то вроде мальчишника, верно? А зачем вам тогда девушка? Серьезно, я не особенно хочу ехать, а тебе, я знаю, не сидится на месте, поэтому тебе это было бы, по-моему, очень полезно. Ты еще не был нигде в Европе?— Не был.— А сколько времени прошло с тех пор, как Мик уехал? Месяц?— Около того.— Я думаю, тебе надо ехать.— Может быть, — сказал я. — Я подумаю. * * * Ее там не было. Нигде.Кинен заставил себя обойти все комнаты, зная, что это бесполезно, что сигнализация была включена и Франсина либо отключила бы ее, входя, либо она сработала бы. Когда искать было уже негде, он вернулся на кухню, где Питер варил кофе.— Плохо дело. Пит, — сказал он.— Знаю, малыш.— Ты варишь кофе? Мне вроде не хочется. Ничего, если я выпью рюмку?— Если ты — ничего. Вот если бы я выпил рюмку — другое дело.— Я просто подумал... Не важно. На самом деле я вовсе и не хочу.— Вот тут-то и разница между нами, малыш.— Да, наверное. — Он резко повернулся к Питеру. — Что за дерганье они нам устраивают, Пит? Говорят, она в машине, а ее там нет. Говорят, она будет здесь, а ее нет. Что за хреновина?— Может, они застряли в пробке.— Ну и что дальше? Сидим здесь, как идиоты, и ждем. Я даже не знаю, чего ждем. Деньги у них, а что у нас? Хрен у нас, вот что. Я не знаю, кто они и где они, я ничего не знаю, и... Что нам делать, Пит?— Не знаю.— Я думаю, ее уже нет в живых.Питер ничего не сказал.— Потому что... Зачем теперь этим сволочам оставлять ее в живых? Она ведь может их опознать. Спокойнее ее убить, чем отпускать. Убить, закопать, и все тут. И делу конец. Вот что я бы сделал, если бы был на их месте.— Нет, не сделал бы.— Я сказал — если бы был на их месте. Но я не на их месте. Прежде всего, я не стал бы похищать женщину — ни в чем не повинную, добрую женщину, которая никогда никому не причиняла зла, у которой и в мыслях этого не было...— Успокойся, малыш.Они то сидели молча, то снова перебрасывались несколькими словами — а что им еще оставалось делать?
1 2 3 4 5 6