Я позвонил еще раз — то же самое. Я вышел и заглянул в бар ресторана. Там его не было. Я снова занял свою позицию напротив, а еще через десять минут дошел до угла, отыскал работающий телефон-автомат и набрал номер его квартиры. Мне ответил автоответчик. После гудка я сказал:— Ричард, вы дома? Если да, возьмите трубку.Но трубку никто не взял.Я позвонил в свой отель и спросил, не было ли мне звонков. Звонков не было. Я узнал по справочной номер Эф-би-си-эс и поговорил с секретаршей, которая сказала только, что его на месте нет. Где он и когда должен появиться, она не знала.Я вернулся в дом, где жил Термен, и позвонил в звонок, принадлежавший бюро путешествий на втором этаже. Тут же прогудел ответный звонок, я поднялся по лестнице и стал ждать, когда кто-нибудь выйдет на площадку и встретит меня. Никто не вышел. Я поднялся на четвертый этаж. Дверь Готшальков после ограбления починили, укрепили косяк и поменяли замки. Я поднялся еще выше, на пятый этаж, подошел к двери Термена и прислушался. Тишина. Я позвонил в звонок и слышал, как он зазвенел. На всякий случай я постучал в дверь. Ответа не было.Я подергал дверь — она не открывалась. Замков в ней было три, но я не знал, на сколько из них она заперта. Два замка были цилиндровые, их так просто не взломаешь, у всех прочные накладки. На стыке двери с косяком был установлен стальной уголок, так что отжать дверь было невозможно.Я зашел в обе конторы, находившиеся на втором этаже, — в бюро путешествий и в агентство по продаже театральных билетов, и спросил, не видели ли они сегодня Ричарда Термена и не просил ли он их кому-то что-то передать. Его никто не видел, и передать он ничего не просил. Тот же самый вопрос я задал в ресторане «Радиккио» и получил тот же самый ответ. Я вернулся на свой пост напротив дома, а в пять снова позвонил в отель и услышал, что мне никто не звонил — ни Термен, ни кто другой. Я повесил трубку, сунул в щель еще четвертак и позвонил Деркину.— Он не появился, — сказал я.— Черт… На сколько он опоздал — на час?— И мне не звонил.— Очень может быть, что этот сукин сын уже на полпути в Бразилию.— Нет, не сходится, — сказал я. — Может, он просто застрял в дорожной пробке или задержался с каким-нибудь клиентом, или рекламодателем, или спонсором.— Или трахается на прощанье с миссис Стетнер.— Час — это не страшно. Не забудь, он меня нанял. Я на него работаю, так что он вполне может прийти позже или вообще не прийти, не боясь, что я устрою ему сцену. Я знаю, где он будет сегодня вечером. Я собирался пойти с ним в Маспет на бокс. Дам ему еще час или чуть больше и, если он не покажется, разыщу его в спортзале.— Не снимай аппаратуру.— Конечно. Но запись начнется, только когда я ее включу, а я ее еще не включал.Он подумал.— Ну ладно.— Только вот еще что.— Что?— Я подумал — не пришлешь ли ты сюда кого-нибудь, чтобы вскрыть его квартиру?— Сейчас?— А почему бы и нет? Не думаю, чтобы он появился в ближайший час. А если появится, я перехвачу его внизу и утащу куда-нибудь выпить.— А что ты рассчитываешь там найти?— Не знаю.Немного помолчав, он сказал:— Нет, я не смогу получить ордер. Что я скажу судье? Что у него было назначено свидание с одним типом и он не пришел, поэтому я хочу взломать его дверь? И к тому времени, как я получу ордер, ты будешь уже в Маспете.— А если забыть про ордер?— Не пойдет. Это хуже всего. Предположим, мы что-то найдем — это же будет запретный плод. Даже если там окажется подписанное им самолично признание и вдобавок фотография на глянцевой бумаге восемнадцать на двадцать четыре, где будет видно, как он ее душит, —мы все равно ничего не докажем. Все это не может фигурировать в суде, потому что будет получено в результате незаконного обыска и изъятия. — Он вздохнул. — Вот если бы ты взялся за дело сам, а я бы ничего не знал…— У меня сноровки не хватит. Там цилиндровые замки, их просто так не откроешь. Я могу провозиться с ними целую неделю, и все без толку.— Тогда забудь об этом. Их может отправить на виселицу только его признание, а никакие улики, которые мы найдем у него в квартире, не помогут.И тут я высказал то, о чем думал все это время:— А что, если он там?— Ты хочешь сказать — мертвый? Ну что ж, мертвый — так мертвый, что поделаешь? Если он лежит мертвый сейчас, он будет точно так же лежать мертвый и завтра, и если к тому времени он так и не объявится, тогда у меня будут основания пойти к судье и взломать дверь законным путем. Мэтт, если он уже мертв, он не скажет тебе ничего такого, чего не сможет сказать завтра. — Я промолчал, и он продолжал: — Вот что, скажи мне честно — когда ты стоял перед его дверью, было у тебя чувство, что он лежит по ту сторону двери мертвый?— Да брось ты, — сказал я. — Я не ясновидящий.— Нет, но у тебя должна быть интуиция, как у всякого полицейского. Что бы ты сказал? Там он?— Нет, — ответил я. — Нет, у меня было такое ощущение, что квартира пустая.До шести он так и не появился, а прятаться по подъездам мне надоело. Я снова позвонил к себе в отель, а заодно потратил зря еще два четвертака на звонки в «Парижскую зелень» и в «Гроган». Как и следовало ожидать, ни там, ни там его не видели.Три таксиста, один за другим, ехать в Маспет отказались. Я дошел до станции метро на углу Восьмой авеню и Пятидесятой и принялся разглядывать схему линий. В Маспет вела линия "М", но попасть на нее было невероятно сложно, и я не знал, в какую сторону идти, когда туда приеду. Вместо этого я сел на экспресс, добрался до Куинса, проехал еще две остановки и сошел на Куинс-Плаза, где, по моим расчетам, можно было взять такси. Мне удалось отыскать водителя, который не только знал, как проехать в Маспет, но и смог найти этот спортзал. Он подъехал к входу, и я увидел автобусы Эф-би-си-эс, стоящие на том же месте, что и неделю назад.При виде их мне стало спокойнее. Расплатившись с таксистом, я подошел к автобусам, но Термена там не было. Я купил билет, прошел через турникет и отыскал себе место там же, где мы с Миком сидели неделю назад. Предварительные бои уже начались, два средневеса лениво обменивались ударами в центре ринга. Я окинул взглядом первые ряды центрального сектора, где в прошлый раз видел Бергена Стетнера. Ни его, ни мальчика не было.Четыре раунда закончились, решение оставалось за судьями. Пока рефери собирал у них бланки, я подошел к рингу, подозвал оператора и спросил, где Ричард Термен.— А черт его знает где, — ответил тот. — Разве он должен быть тут сегодня? Может, в автобусе?Я вышел, но и в автобусе никто не знал, где Термек. Какой-то человек, не отрываясь от монитора, сказал, что, как он слышал, продюсер приедет позже, а другой сказал, что Термена сегодня вроде вообще не будет. Его отсутствие, по-видимому, никого не обеспокоило.Предъявив билет, я снова прошел через турникет и вернулся на свое место. В следующем бою встречались два местных полулегковеса — тощие молодые испано-американцы. Один был местный, из Вудсайда, и ему много аплодировали. Оба осыпали друг друга ударами, но ни тот, ни другой не могли причинить противнику большого ущерба, и бой продолжался шесть раундов, а потом решение осталось за судьями. Победу присудили парню из Бруклина, — по-моему, заслуженно, хотя публика осталась недовольна.До главного боя из десяти раундов оставалось еще два по восемь. Первый продолжался очень недолго. Дрались два тяжеловеса, оба были слишком толстые и слишком долго собирались, прежде чем нанести удар. Примерно через минуту после начала первого раунда один из них хотел провести сокрушительный удар правой, но промахнулся, его развернуло вокруг собственной оси, и он пропустил хук левой прямо в лицо. Он рухнул, как заколотый бык, и, чтобы привести его в чувство, пришлось поливать его водой. Зрители были в восторге.Участники предпоследнего боя уже вышли на ринг и ждали, когда их представят, и тут я взглянул в сторону входа в зал и увидел Бергена Стетнера.Он был не в гестаповском плаще, про который мне рассказывали, и не в блейзере, в котором я видел его на прошлой неделе. На нем был светло-коричневый замшевый пиджак, а под ним темно-коричневая рубашка и яркий шерстяной галстук-аскот.Мальчика с ним не было.Я видел, как он разговаривает с каким-то человеком в нескольких метрах от турникета. На ринге закончилось представление боксеров, прозвучал гонг. Я все не отрывал глаз от Стетнера. Через минуту-две он похлопал того человека по плечу и вышел из зала.Я вышел вслед за ним, но его нигде не было видно. Я подошел к автобусам Эф-би-си-эс и поискал глазами Ричарда Термена, но и его нигде не было, да я и не рассчитывал встретить его здесь. Стоя в тени, я видел, как из-за угла здания вышел Берген Стетнер и подошел к автобусам. С минуту он разговаривал с кем-то внутри автобуса, а потом пошел обратно.Подождав несколько минут, я подошел к автобусу, заглянул в заднюю дверь и спросил:— Куда, к черту, делся Стетнер? Нигде не могу его найти.— Только что был здесь, — сказал какой-то человек, не оборачиваясь. — Немного опоздали, он был тут меньше пяти минут назад.— Черт, — сказал я. — А он не говорил, куда отправился Термен?На этот раз человек обернулся.— А, правильно, — сказал он. — Это вы его искали некоторое время назад. Нет, Стетнер сам спрашивал, где он. Похоже, плохи дела у Термена.— Вы себе даже не можете представить, как плохи, —сказал я.Я снова предъявил свой билет и вошел в зал. Шел четвертый раунд. Я ничего не знал про боксеров, потому что выходил, когда их представляли, и не стал возвращаться на свое место. Подойдя к буфету, я взял кока-колу в бумажном стаканчике, отошел в сторону и стал пить. Я огляделся — нет ли поблизости Стетнера, но его не было. Снова повернувшись к входу, я увидел какую-то женщину. На секунду или две мне показалось, что это Челси — та девица с плакатом. Но, приглядевшись, я понял, что вижу Ольгу Стетнер.Ее длинные волосы были собраны на затылке в пучок, — по-моему, это называется шиньон. Прическа подчеркивала ее выступающие скулы и придавала ей строгий вид, но у нее, наверное, в любом случае был бы строгий вид. На ней был короткий жакет из какого-то темного меха и замшевые сапожки почти до колен. Она оглядывала публику. Не знаю, кого она искала, мужа или Термена. Но не меня: ее взгляд скользнул по мне, не задержавшись ни на мгновение.Не знаю, как я воспринимал бы ее, если бы не знал, кто она такая. Она была, безусловно, привлекательна, но в ней было еще что-то особенное, какой-то магнетизм — возможно, во многом объяснявшийся тем, что я про нее знал. А знал я про нее, черт возьми, даже слишком много. И из-за того, что я про нее знал, я не мог на нее смотреть. И не смотреть тоже не мог.К концу боя они стояли там вместе, Берген и Ольга, и смотрели на просторный зал так, словно он принадлежал им. Судья-информатор объявил решение арбитров, и боксеры, один за другим, в сопровождении свиты из трех-четырех человек, спустились с ринга и скрылись в подземном проходе левее входа в зал. Как только они ушли, из того же прохода появились два новых боксера, совсем свежие, и по центральному проходу направились к рингу. Это вышли средневесы, с солидным числом боев у каждого на счету. Я знал их по залу «Мэдисон-Сквер-Гарден». Оба были чернокожие, оба выиграли почти все свои бои, и у того, что поменьше ростом и почернее, был нокаутирующий удар с обеих рук. У другого удар был послабее, но зато лучше реакция и длиннее руки. Бой обещал быть очень интересным.Как и неделю назад, последовало представление нескольких известных персон из мира бокса, включая обоих участников главного боя, назначенного на следующую неделю. Был представлен и один политик, вице-президент округа Куинс, которого встретили хором неодобрительных возгласов, вызвавших взрыв смеха. Потом все ушли с ринга, и судья представил боксеров. Я взглянул в сторону Стетнеров и увидел, что они пробираются к подземному проходу.Я выждал с минуту. Раздался гонг к началу боя, и я спустился в подземный проход.Лестница выходила в широкий коридор с голыми бетонными стенами. Первая же дверь, к которой я подошел, была открыта, и за ней я увидел победителя предыдущего боя. Он держал в руке литровую бутыль водки «Смирнофф», из которой наливал приятелям, время от времени прикладываясь к горлышку сам.Я прошел немного дальше, остановился у следующей двери, которая была закрыта, прислушался и попробовал повернуть ручку. Заперто. Следующая дверь была открыта, но свет в комнате не горел — пусто. Такие же голые бетонные стены, как в коридоре, такой же пол, выложенный черной и белой плиткой. Я пошел было дальше, но тут какой-то мужской голос позвал:— Эй!Я обернулся. Это был Стетнер, а за ним, в нескольких шагах, стояла его жена. Он был метрах в пятнадцати или двадцати от меня и медленно шел в мою сторону, слегка улыбаясь.— Я могу вам чем-нибудь помочь? — спросил он. — Вы что-то ищете?— Ага, — ответил я. — Мужской туалет. Где он у них, черт возьми?— Наверху.— Тогда почему этот козел послал меня сюда?— Не знаю, — сказал он. — Сюда посторонним вход воспрещен. Поднимитесь наверх — дверь в туалет рядом с буфетом.— Ах, вот где, — сказал я. — Знаю.Я прошел мимо него и стал подниматься по лестнице, чувствуя спиной его пристальный взгляд.Я вернулся на свое место и начал смотреть бой. Исход его был неясен, и зрители наслаждались вовсю, но через два раунда я вдруг обнаружил, что не слежу за ходом боя. Я встал и вышел.На улице похолодало и поднялся ветер. Пройдя примерно квартал, я попытался сориентироваться. Этих мест я не знал, а спросить было некого. Мне нужно было найти такси или телефон, но я не знал, где искать.В конце концов на Гранд-авеню я остановил левака. У него не было ни счетчика, ни городской лицензии, так что ему не полагалось подвозить клиентов, но за пределами Манхэттена на это никто не обращает внимания. За то, чтобы довезти меня в Манхэттен, он запросил двадцать долларов. Мы сторговались на пятнадцати, и я дал ему адрес Термена, но потом сообразил, что придется еще час торчать в парадном, и велел отвезти меня в мой отель.Его машина была сущей развалюхой, выхлопные газы пробивались сквозь пол. Я опустил оба задних стекла до отказа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36