- Какие
успехи в раскрытии преступления?
- Неутешительные.
Голубев устало присел к столу и принялся пересказывать то, что узнал от
серебровцев. К концу его короткого рассказа "подоспели" окуни. Ставя на
стол скворчащую сковородку, Кротов заговорил:
- У Репьева в пьяном состоянии имелась порочная замашка неразумные шутки
шутить. То, бывало, начнет с нехорошим смешком кому-либо угрожать, что
подожжет усадьбу. То засидевшейся в гостях старухе скажет, что ее старик
только что в колодец упал. То всей деревне объявит, будто у пасеки фонтан
нефти из земли вырвался и там начался такой пожар, который вот-вот
докатится до Серебровки и спалит всю деревню. Словом, находясь в нетрезвом
состоянии, Гриня баламутил народ основательно. Имел, к тому же, в этом
отношении артистические способности. Так вот, полагаю, не подшутил ли
Репьев таким способом над цыганами? Серебровцы, понятно, давно раскусили
его неразумные шутки и пропускали их мимо ушей: мели, мол, Емеля - твоя
неделя... А цыгане по неведению могли принять за чистую монету...
Весь ужин Голубев и участковый, словно соревнуясь, высказывали друг другу
самые различные версии, но ни одна из них не была убедительной. В конце
концов оба решили, что утро вечера мудренее, и Кротов провел Голубева в
отведенную ему для ночлега комнату.
Рядом с кроватью высилась вместительная этажерка, битком заставленная
годовыми комплектами журнала "Советская милиция". У окна стоял письменный
стол. На нем вразброс лежали: толстый "Комментарий к
уголовно-процессуальному кодексу РСФСР", такой же пухлый том
"Криминалистики", "Судебная медицина", "Гражданский кодекс РСФСР" со
множеством бумажных закладок, школьный учебник русского языка и небольшой
сборник стихов Александра Плитченко.
Над столом, в простенке между окнами, висела застекленная большая
фотография, иа которой улыбающийся молодой генерал с пятью звездами в
квадратных петлицах пожимал руку совсем юному красноармейцу, чем-то
похожему на Кротова. Заметив, что Голубев внимательно рассматривает
фотографию. Кротов с некоторой смущенностью заговорил:
- За неделю до начала Великой Отечественной войны сфотографировано.
Командующий Западного Особого военного округа поздравляет меня с
выполнением боевой задачи по стрельбе на "отлично". Через сутки, как я
отправил эту фотографию родителям, грянула война.
Голубев с нескрываемым уважением посмотрел на Кротова:
- С самого первого дня Отечественную начали?
- Так точно. И в последний день расписался на рейхстаге, фашистских
главарей из фюрербункера выкуривал, умерщвленных геббельсовских детишек
своими глазами в кроватках видел. Жуткая картина, доложу вам.
- Трудно в Первые дни войны было?
На глазах Кротова внезапно навернулись слезы, однако он быстро совладал с
собой:
- На войне всегда нелегко, товарищ Голубев, а для Западного округа
Отечественная началась особенно трагически. Командование утеряло связь с
войсками. Наш стрелковый полк, к примеру сказать, трижды попадал в
окружение. Когда последний раз вырвались из кольца, в живых осталось всего
около роты...
Голубев рассеянно взял со стола сборник стихов. Перелистнув несколько
страничек, спросил:
- Поэзию любите?
- В райцентре недавно купил. Стихи о деревне понравились. Есть шутливые,
но вроде как про нашу Серебровку написаны. Вот послушайте...
Участковый взял у Голубева сборник, полистал его и с неумелой
театральностью продекламировал:
Шумно в нашем сельсовете.
Ба! Знакомые все лица.
Разлетевшиеся дети
прилетели подкормиться...
Возвращая сборник, улыбнулся:
- Совершенно точно подмечено. По воскресным и праздничным дням молодежь
из города в село, словно саранча, налетает. И мясо отсюда в город везут, и
овощи разные. Родители едва-едва успевают разворачиваться.
- Из "прилетающих подкормиться" пасечник ни с кем не конфликтовал?
- Исключать такое, полагаю, нельзя, но доложу вам, серьезных конфликтов у
Репьева с односельчанами не было. Пьяные его куражи близко к сердцу не
принимали, напротив - потешались и только.
- Откуда Репьев здесь появился?
- После исправительно-трудовой колонии. Отбывал семилетнее наказание по
статье сто двадцать пятой.
- Да?.. - удивился Голубев. - Редкая статья. Выходит, он детей воровал?
- Выходит, так. Подробностей не знаю. Пробовал вызвать Репьева на
откровенность, однако Гриня под разными предлогами уклонился от разговора:
- Не отомстил ли ему кто из родителей?
- Затрудняюсь ответить... - Кротов, поджав губы, задумался и вдруг
предложил: - Давайте отдохнем, товарищ Голубев, а то мы до утра будем
ломать головы и все равно ничего путного не придумаем.
Заснул Слава, как всегда, быстро, но спал на редкость беспокойно:
ворочался с боку на бок, бормотал что-то невнятное, всхлипывал и
по-настоящему окунулся в сон лишь под самое утро. Очнулся от громкого
возгласа:
- Товарищ Голубев!..
Слава открыл глаза - в дверях комнаты стоял одетый по форме Кротов.
- Цыганская лошадь нашлась, - сказал участковый.
- Где?! - вскакивая с постели, спросил Слава.
- У железнодорожного разъезда Таежный, который на полпути от Серебровки к
райцентру.
- Немедленно едем туда!
Голубев, торопясь, стал одеваться.
- Лошадь уже здесь, во дворе, - Кротов, словно оправдываясь, принялся
объяснять: - В шесть утра мне по телефону сообщили с разъезда, что со
вчерашнего дня там бродит пегая монголка, запряженная в телегу. Я
немедленно - на мотоцикл и в Таежный. Как увидел лошадку, сразу признал -
цыганская. Оставил у начальника разъезда свой мотоцикл и на подводе сюда...
Голубев вместе с Кротовым вышел во двор. Лошадь, с натугой вытягивая шею
из хомута, жадно срывала зубами растущую во дворе густую траву. Заложив
руки за спину, бригадир Гвоздарей хмуро разглядывал на телеге бурое пятно
величиною с тарелку. У передка телеги желтела кучка свежей соломы и стояла
завязанная в хозяйственную сетку трехлитровая стеклянная банка, наполненная
чем-то золотистым. Поздоровавшись с бригадиром, Голубев спросил:
- Это и есть цыганская лошадь?
- Она самая, - ответил бригадир и показал на левое переднее колесо. - А
вот это от пасечника Репьева к цыганам перекочевало...
Голубев подошел к телеге. Бурое пятно на ней оказалось засохшей кровью.
- Было соломой прикрыто, - сказал Кротов. - Банка тоже под соломой
находилась. На месте обнаружения. Я в присутствии понятых все это
документально зафиксировал.
- Молодец. Что в банке?
- Натуральный мед.
- Давай-ка, Михаил Федорович, срочно приглашай еще понятых. Для гарантии
сделаем с каждого пятнышка отдельные соскобы. И надо срочно укрыть телегу
полиэтиленовой пленкой, чтобы сохранить все для осмотра экспертом. Есть
надежная пленка?
- Так точно, в парнике имеется.
- Неси быстренько.
Закончив юридические фopмaльнocти, связанные с обнаружением кровяных
пятен, Голубев принялся звонить в прокуратуру. Прокурорский телефон на
вызов не ответил. Не оказалось на месте и следователя Лимакина. Лишь
начальник РОВД подполковник Гладышев снял трубку после первого же звонка.
Обстоятельно доложив ему о лошади. Слава спросил:
- Что делать, товарищ подполковник? Прокурор и следователь на мои звонки
не отвечают.
Гладышев, прежде чем ответить, вроде бы закурил. Голубев представил
хмурое, с насупленными густыми бровями лицо подполковника и тут же услышал:
- Прокурор и следователь разбираются с цыганами. Вчера мы здесь
притормозили этих кочевников, ну и весь табор перед прокуратурой свои шатры
раскинул...
- На чем цыгане добрались до райцентра?
- Говорят, на попутной машине, а лошадь якобы у них украли... Ты поручи
теперь оперативную работу Кротову, пусть он держит нас в курсе дела. А сам
гони цыганскую подводу сюда. Тут и решим, чем дальше заниматься.
4. ОПЕРАТИВНОЕ СОВЕЩАНИЕ
Передав лошадь с телегой эксперту-криминалисту Семенову, Голубев зашел в
свой кабинет. Вскоре позвонила секретарь-машинистка и предупредила, что в
двенадцать ноль-ноль у подполковника Гладышева собираются все участники и
следственно-оперативной группы, выезжавшей на серебровскую пасеку. Слава
занялся текущими делами и почти не заметил, как пролетело время. Когда он
вошел в кабинет подполковника, там, кроме самого Гладышева, уже сидели
прокурор, следователь Ломакин и судмедэксперт Борис Медников.
Разговаривали, как догадался Голубев, о цыганах. Точнее, говорил Медников -
остальные слушали. Сразу за Голубевым появился эксперт-криминалист Семенов
с неизменной кожаной папкой. Разговор прервался. Подполковник посмотрел на
часы:
- Товарищи, минут через пятнадцать к нам приезжает...
- Ревизор? - шутливо вставил Медников.
- Нет, Боря, - Гладышев улыбнулся.- Новый начальник нашего отделения
уголовного розыска.
- Любопытно, кто?
- Скоро увидите, - подполковник обвел взглядом присутствующих. - Есть
предложение подождать, чтобы... новый товарищ сразу включился в дело.
- Резонно. Как говаривал один замполит: "Поступило предложение принять
предложение", - сказал Медников и продолжил прерванный разговор: - Так
вот... Морской капитан нанял цыганскую бригаду покрасить пароход. Написал
договор, выдал цыганам краску и ушел на берег. Возвращается - пароход
сияет, как новенький, а цыган-бригадир ждет деньги за выполненную работу.
Пошел капитан проверять сделанное. Смотрит - другой борт парохода совсем не
крашен. Спрашивает цыгана: "Какие ж вам деньги, дорогие друзья? Вторую
сторону ведь не красили". Цыган достает договор: "Ты, капитан, эту бумагу
писал?" - "Я". - "Так читай, батенька, чего тут написано: мы, цыгане, с
одной стороны, капитан парохода - с другой..."
Все засмеялись.
- Опять свежий анекдот где-то подхватил, - глядя на судмедэксперта,
улыбнулся подполковник.
- Из жизни случай, - флегматично возразил Медников. - На пасеке вчера
бригадир Гвоздарев рассказал. Он много лет в Морфлоте проработал.
Дверь кабинета внезапно распахнулась. Появившийся в ее проеме
широкоплечий рослый капитан милиции проговорил:
- Прощу разрешения, товарищ подполковник.
- Разрешаю, - живо отозвался Гладышев и быстро представил вошедшего: -
Вот и Антон Игнатьевич Бирюков - новый начальник нашего уголовного розыска.
- Антон? - словно не веря своим глазам, воскликнул Голубев. - Игнатьич!
Согласился все-таки вернуться к нам?
- Как видишь...
Бирюков стал здороваться. Прокурор, придержав его руку, спросил:
- Сколько проработал в областном управлении?
- Два с лишним года.
- Уезжал туда, помнится, старшим оперуполномоченным, а вернулся
начальником отделения. Заметно вырос.
- Генерал приказал вырасти.
- Ну, да не скромничай. Это ведь дело хорошее.
- Его больше месяца на повышение уговаривали, - с восторгом вставил
Голубев.
Прокурор подмигнул Славе:
- Не-радуйся прежде времени. Неизвестно, как с новым начальником служба
пойдет.
- У нас пойдет! Не первый год друг друга знаем.
Судмедэксперт Медников, пожимая широкую ладонь Бирюкова, упрекнул:
- Впустую из-за тебя веселую историю выдал, Только бы смеяться надо, а
тут ты - с корабля на бал прикатил.
- Давайте вместе посмеемся.
- Смех у нас невеселый. В Серебровке вчера пасечника убили, - сказал
прокурор и, повернувшись к следователю Лимакину, вздохнул: - Что ж, Петре,
рассказывай...
Ломакин открыл записную книжку. Утешительного в его рассказе было мало.
Опрошенные цыгане объясняли свой внезапный отъезд из Серебровки опасением,
что их могут обвинить в убийстве Репьева, который накануне отдал вожаку
Козаченко колхозное колесо для телеги. Первым увидел убитого пасечника
цыганенок Ромка - искал якобы угнанную неизвестно кем лошадь и забежал на
пасеку.
- В это можно бы поверить, но один факт настораживает.., - Лимакин
задумчиво помолчал. - Кто-то очень жестоко избил цыганочку Розу, Когда я
предъявил ей обнаруженные в пасечной избушке туфли, она страшно
перепугалась и стала утверждать, будто Репьев угостил ее медом и предложил
остаться на ночь. Роза отказалась. Тогда пасечник отобрал туфли и стал
хлестать Розу кнутом. Вот тут и возникает "но"... По словам бригадира
Гвоздарева, Репьев жестокостью не отличался, да и кнута у него на пасеке
никакого не было...
Подполковник повернулся к судмедэксперту:
- Что показало вскрытие?
- Вот официальное заключение, - Медников протянул бланк.
Коротко могу сказать... Пасечник находился в легкой стадии алкогольного
опьянения. Весь заряд дроби пришелся ему в сердечную полость и застрял там.
Смерть наступила вчера между девятью и десятью часами утра, а горло
перерезано примерно на полчаса позднее. Резаная рана создает впечатление,
будто нанесена опасной бритвой, однако исследование показало, что сделано
это остро заточенным ножом с широким и коротким лезвием.
Едва Медников замолчал, снова заговорил следователь:
- Могу добавить, что особое внимание мы уделили осмотру ступней Репьева.
Они чисты. Обувь снята уже с мертвого... Из груди Репьева извлечено
двадцать восемь свинцовых дробин третьего номера. Выстрел произведен из
гладкоствольного оружия небольшого калибра, что так же подтверждается
найденными на месте происшествия газетными пыжами и латунной гильзой. На
одном из пыжей - часть фотоэтюда с подписью "Тихий вечер". Удалось
установить: оба пыжа сделаны из районной газеты за девятое августа этого
года. Порох для заряда был применен охотничий, дымный. Характер пороховых
вкраплений в области ранения показывает: выстрелили в Репьева с расстояния
не далее двух метров. При нормальной длине ружейного ствола заряд дроби на
таком расстоянии практически не успевает рассеяться. В данном случае -
заметное отклонение от нормы. Можно сделать предположение, что стреляли из
ружья с укороченным стволом...
- Из обреза? - удивился подполковник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17