— Что — я имею в виду, кто — это? — спросил Халворсен.
— Это Стрессор, — сказал я. — Вы слышали его голос по радио, когда мы запрашивали разрешение на посадку. Он местный агент флота Приграничья.
— Вы знаете этот народ, капитан Меррил, — сказал Халворсен. — Я оставляю вам официальную часть.
— Как пожелаете, мистер Халворсен, — ответил я. Затем обратился к Леоне: — Ты бы лучше поставила чайник. Стреенцы обожают дружескую беседу за чашкой чая.
Я отправился ко входному шлюзу. Стрессор удивился, увидев меня. Он схватил мою руку обоими своими лапами, так что грубая чешуя оцарапала мне кожу.
— Мистер Меррил — или я должен сказать, капитан Меррил? Какая радость! Мне сообщали, что вы оставили службу.
— Оставил, — сказал я. — Но вернулся. Добро пожаловать на борт, Стрессор. Вы присоединитесь к нам за чаем?
— Вы очень любезны.
С некоторым трудом он протиснулся в наш маленький шлюз и прошел за мной в салон. Я представил его Халворсену, затем Леоне, которая принесла чайные принадлежности. Я сообщил ему, что «Звездная Девушка» — не торговое судно, но ему было трудно воспринять концепцию частной яхты.
— Но, — сказал он, — вы сюда прилетели, чтобы получить что-то.
— Именно так, — подтвердил Халворсен. — Знания.
— Знания? — это абориген Стрее мог понять. — Тогда вы прибыли в тот мир, в который нужно, мистер Халворсен. Знания — это единственное, чем мы богаты.
— Значит, вы можете мне помочь? — спросил Халворсен.
— Каких знаний вы хотите? — спросил абориген.
— Должен быть какой-нибудь… какой-нибудь ключ к тайне Вселенной, — сказал Халворсен. — Есть он у вас? Стрессор деликатно тянул чай; чашка казалась крошечной и хрупкой в его когтях, на фоне разинутого рта с игольчатыми зубами. Он сказал:
— Ключ есть; он был нам известен в течение многих поколений. Мы обсуждали его сотни тысяч лет. Некоторые из наших философов утверждают, что они знают, что это такое. Они говорят: то, что они узнали о человеческих обычаях со времени нашего первого контакта с вашей расой, и дало им ответ. Есть и такие, которые не могут принять этот ответ, и я в их числе. Как капитан Меррил вам подтвердит, мы не такой уж гордый народ, но и унижение имеет свои пределы…
У Халворсена сияли глаза.
— Каков же ключ? — требовательно спросил он.
— Сэр, — неловко ответил Стрессор, — Я вам не скажу. Я, как и вы, разумное существо, и чувствую, что Вселенная была создана таким образом, чтобы разумные существа могли оценить ее, прийти к полному ее пониманию. Могу только предложить вам встретиться с Оссаном. Он слишком стар, чтобы у него еще оставалась какая-то гордость…
— Вы могли бы его сюда привести? — спросил Халворсен.
— Он слишком стар, чтобы путешествовать, — ответил Стрессор.
Как и говорил нам Стрессор, стреенцы не выставляют свою гордость напоказ. Они не считают зазорным поработать вьючными животными. Поэтому рано утром следующего дня Халворсен, Леона и я, усевшись в седла, надетые на спины троих стреенцев, отправились в изрезанную, холмистую местность, в которой жил Оссан. Стрессор двигался с нами, нагруженный подарками для древнего философа, а также припасами еды для нас, возглавляя то, что с трудом можно было назвать кавалькадой. Наши средства передвижения не были такими уж неудобными — но весьма неловко поддерживать на ходу беседу с животным, на котором вы едете…
День был уже на исходе, когда мы добрались до пещеры, в которой жил Оссан, темной дыры в простой скале из красного песчаника. Он сам выбрался на солнечный свет, моргая затянутыми пленкой глазами. Чешуя на его теле уже облезала, чуть ли не осыпалась, а сухой, затхлый запах был непереносимым. Он сказал что-то; его речь состояла из сплошных щелчков и шипения. Стрессор таким же образом ответил.
Мой скакун повернул свою огромную голову рептилии на длинной шее и сказал:
— Вы можете сойти, капитан Меррил. Оссан сказал, что будет с вами говорить.
Мы сошли, радуясь возможности размять ноги. Воспользовавшись легким ветерком, мы встали с наветренной от Оссана стороны и смотрели, как Стрессор демонстрирует привезенные подарки — чай, сахар, книги. Халворсен, казалось, был разочарован, когда старая ящерица не выказала особого интереса к последнему пункту. Шипящая и щелкающая беседа продолжалась.
Наконец, Стрессор начал переводить.
— Оссан говорит, — сказал он нам, — что сначала вы должны рассказать о себе — кто вы и что вы, и что повидали. Он говорит, что вы, земляне, привнесли в этот мир идею торговли, и он будет продавать знание за знание, идеи за идеи.
Так что мы разложили свои спальные мешки, они были в багаже у Стрессора, на жесткой скале и уселись на них.
Халворсен заговорил первым, с долгими паузами для перевода. Он рассказывал о своей скромной молодости сантехника, о том, как изобрел первый действительно работающий туалет для невесомости, который принес ему славу — а это и есть слава, когда ваше имя разлетается по Галактике на каждом корабле — и богатство. Он говорил о сложностях работы с финансами, о проблемах производства. Он говорил об Обществе его имени, о том, что ему предстоит сделать реальный вклад в знания человечества.
Моя очередь была следующей. Я говорил о мирах, которые видел, о людях, с которыми встречался, о жизни в космических кораблях. Если бы здесь не было Леоны, я, может быть, рассказал бы о женщинах, которых знал.
Когда Леона рассказывала свою историю, уже стемнело, и в черном небе сияли редкие, тусклые звезды. Было темно и холодно, и Стрессор достал из своего багажа эффективный маленький обогреватель, расположив его так, чтобы мы все получали хоть немного тепла. Он также приготовил чай, и мы с благодарностью потягивали горячую жидкость. Допив чашку, старый философ прошипел агенту несколько слов, повернулся и исчез в пещере.
— Он, — сказал нам Стрессор, — будет говорить утром.
После не очень удовлетворительного ужина мы забрались в спальные мешки и попытались заснуть; как Леоне, так и мне не нравилось присутствие нашего работодателя и огромных ящериц.
Пришло утро; солнечный свет упал на наши лица, будто ударил.
Довольно долго я находился в замешательстве; мне казалось, что я просыпаюсь после пьяного дебоша и сплю в какой-нибудь канаве в порту Форлон. Открыв глаза, я увидел рыжие скалы, ясное небо. Увидел, как Леона выбирается из кокона своего мешка, все еще аккуратная и прибранная, несмотря на примитивные условия, в которых мы спали. Я увидел, как Халворсен потягивается и зевает и выглядит, на данный момент, не как мудрая старая обезьяна, а как исключительно тупая. Увидел Стрессора и трех других стреенцев, которые нас везли, вылезающих из углубления в камнях, где они спали, свернувшись, как настоящие ящерицы.
Леона прошла к нашему мешку с припасами, достала очищающую бумагу, расческу и зеркало, и прошла за угол скалы. Пока ее не было, я занимался нашей переносной печкой, чаем и саморазогревающимися консервами. Стреенцы смотрели с интересом, но без зависти. Наша пища для них неприемлема, и, поскольку они являлись рептилиями, то могли неделями обходиться без пищи. Но все равно, поскольку они пристрастились к чаю, их широкие ноздри затрепетали, когда листья залили водой.
Халворсен выбрался из своего мешка и прошелся в противоположном от Леоны направлении. Стрессор заметил:
— Это одна из тех вещей, которые у нас общие с вами, землянами — стремление иногда уединиться.
Я не был в философском настроении и кратко пробурчал согласие. Я давно был знаком со Стрессором и знал, что при минимальном поощрении он может прочитать длинную и скучную лекцию о средствах оздоровления в различных частях Галактики, всю информацию, полученную из лент и книг, привезенных в этот мир кораблями флота Приграничья.
В пещере послышался царапающий звук. Вылез старый Оссан, похожий скорее на динозавра, который должен был вымереть миллион лет назад, чем на мыслителя своего мира.
Он сказал:
— Я чувствую запах чая.
— Но он же не говорит по-английски! — воскликнул я.
— Говорит, — сказал Стрессор, — когда захочет. Это один из таких случаев.
— Дайте мне чаю, — потребовал древний стреенец.
Я налил ему чашку. Он взял ее когтями и выпил одним глотком, хотя чай был чуть ли не кипящим. Он протянул ее мне, чтобы я наполнил ее снова. Он выхлебывал уже третью чашку, когда вернулись Халворсен и Леона.
— Я готов говорить, — сказал он. — Слушайте внимательно. Вы не найдете того, что ищете, в Приграничье. Ваш Ключ не здесь. На север вы должны лететь, и снова на север, к северу от Центра. Там, я думаю, вы найдете Ключ. Я прошу следующее — вы дадите мне знать, что это такое, что вы найдете. Перед тем, как умереть, я узнаю, верна ли моя теория.
— В чем состоит ваша теория? — спросил Халворсен.
Оссан молчал.
— Мы скромные существа, — сказал Стрессор, — но у нас есть своя гордость. Мы надеемся, что теория Оссана неверна. Мы надеемся, что вы сможете доказать, что она неверна.
И это все, что удалось вытянуть из них. Здесь имело место какое-то табу — но что это было, мы не могли определить. Подкупать было бесполезно, и мы были не в таком положении, чтобы угрожать, даже если бы мы оказались настолько тупыми, чтобы игнорировать закон Федерации. Поэтому мы распрощались — без всякого сожаления со стороны Леоны и меня — и позволили нашим скакунам отвезти нас обратно к кораблю.
Я горько проклинал злого демона Халворсена — демона, который гнал его в поисках знания так далеко и так быстро. Мы проскакивали солнце за солнцем, мир за миром, планеты, которые мы раньше никогда не видели и, может быть, никогда не увидим снова. Корабль вонял горячим маслом и металлом и объединенным запахом наших тел , хотя кондиционирование на корабле работало эффективно. Ни в одном космопорту мы не останавливались дольше, чем нужно, чтобы восполнить наши запасы. Если бы Халворсен не был заядлым курильщиком, сомневаюсь, что мы останавливались бы вообще — потому что «Звездная Девушка» была кораблем на полном самообеспечении.
Для Леоны и меня эта поездка должна была бы стать медовым месяцем, но это было не так. Нас слишком тащило вперед, как и корабль, и как всех в нем. Характеры у нас начинали портиться, мы уже рявкали друг на друга. Я забросил стандарт аккуратности, на котором всегда настаивала Леона, и это ухудшило дело до такой степени, что промашки я делал уже намеренно, а не случайно.
И так мы неслись через Галактику, по «северной» поверхности огромной линзы. Наконец, мы приземлились на Полярии, мире, таком же бледном и голом, как любой из миров Приграничья, мире, в котором едва заселенное северное полушарие всегда смотрело в бесконечную ночь. Но не пустота неба сделала это полушарие непопулярным — потому что ночное небо было далеко не пустым. Оно жило меняющимися, переплетающимися формами, потоками и разводами холодного пламени. Это было красиво — и пугало. Этим можно было восхищаться, восторгаться — но не жить рядом. Это можно было объяснить научно, но, несмотря на научные объяснения, оно все равно вызывало ощущение суеверного ужаса.
Мы сели на севере, хотя там не было космопорта. Я посадил «Звездную Девушку» на огромном, ровном поле льда, укрепив ее против постоянно дующих холодных ветров. Мы помогли Халворсену и Кресси установить приборы вне корабля — приборы, которые для меня были полной загадкой. Макилрайт делал какие-то необъяснимые вещи со своим приводом Манншенна. Мы оставили специалистов с их тайнами и пошли поговорить со старым доктором.
Он сказал:
— Я старик, Меррил, и мне показалось, что уже потерял способность бояться — но я боюсь. В каком-то смысле я ученый, Меррил, и всегда считал, что у человеческого познания не должно быть предела — но теперь я не так в этом уверен.
— Но что же они делают, доктор Райнер? — спросила девушка. — Чем они занимаются?
— Мистер Халворсен полагает, — ответил доктор, — что здесь находится один из источников, из которого во Вселенную текут постоянно сотворяемые атомы водорода. Он поставил датчики, чтобы измерить этот поток.
— Я об этом догадывался, — заявил я. — Но что Макилрайт делает с приводом? Я понимаю, что я всего-навсего капитан, но полагаю, что имею право получить какое-то объяснение от главного инженера.
— Я могу только догадываться, — сказал старик. — Я слышал, как они говорили об этом некоторое время назад, до того как вы к нам присоединились. Халворсен предположил, что приток первичной материи должен идти из какого-то другого измерения, и Макилрайт считает, что можно настроить привод таким образом, что «Звездная Девушка» сможет выявить поток и проследить по нему до его истинного источника.
— Путешествия между измерениями невозможны, — сказал я. — Как и путешествия во времени, это нечто такое, с чем играют только писатели-фантасты.
Доктор оскалил зубы в отвратительной ухмылке:
— Именно так и говорили ракетчики двадцатого века о приводе «Быстрее света». Что касается меня, то я достаточно знаю Макилрайта, чтобы бояться.
— Я тоже боюсь, — заметила Леона, придвигаясь ко мне.
— А я нет, — заявил я, не слишком погрешив против правды. — Мне нанесли оскорбление, официально говоря — я хозяин и повелитель этой кареты, независимо от того, что мистер Халворсен ее владелец. Я против того, чтобы меня держали в неведении.
— И что же, — спросил новый голос, — вы с этим можете сделать, капитан Меррил?
Я резко повернулся и увидел в дверях фигуру работодателя. Он все еще был в синтемехах, предохраняющих от холода во время работ снаружи, хотя он и снял перчатки и откинул капюшон. Его лицо раскраснелось, он казался чуть ли не молодым, гораздо моложе, чем могли бы его сделать лекарства доктора Райнера.
— Мистер Халворсен, — сказал я, — я требую объяснения. Я — капитан корабля, и обнаруживаю, что мистер Макилрайт что-то делает с его наиболее важным движительным устройством, и его действия, насколько я понимаю, нельзя считать рутинным осмотром. С моей точки зрения, он подрывает безопасность судна.
— Вы инженер, капитан Меррил?
— Нет — но тот факт, что у меня есть сертификат капитана, говорит о том, что я обладаю кое-какими инженерными знаниями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15