— Я счастлива, я просто счастлива! Это потому, что ты считаешь меня женщиной, а не… — она не договорила. — А ты будешь относиться ко мне, как… к Веронике?
— Даже не проси, — отрезал Алан.
— Но если эти старые карты такие ценные, — не отступала Вероника, — если с их помощью вы найдете дорогу домой — почему ты не отдаешь меня?
— Ты меня знаешь, — пробормотал он. — Ты знаешь, как все получилось. Ты знаешь, что я тебе жизнью обязан. Но пойми меня правильно.
— Тогда какая разница, где мне жить? — спросила она, — здесь или на твоей планете? Я не стала бы этого делать, — добавила она уже мягче, — если бы это было… для того, о чем я говорила вначале. Но я сделаю это. И не пытайся мне мешать!
— Вероника!
Она отвернулась от него и произнесла:
— Барон Блиг, отдайте капитану Кемпу карты. Если это те карты, что ему нужны, у Вас будет баронесса.
— Алан, — взмолился я, — не позволяй ей. Ты должен…
— Не лезь, Джордж.
— Карты, Барон, — сказала Вероника.
Женщины посмотрели на нее с тупой ненавистью.
Мы медленно ехали обратно, к нашему кораблю — мы с Аланом и двое молодцов, которых Блиг выделил нам в качестве эскорта. Драгоценные карты лежали в мешке, который висел у Алана на луке седла. Эскорт держался от нас на почтительном расстоянии, так что можно было разговаривать без помех.
— Ты не должен был этого делать, — сказал я. — Ни при каких обстоятельствах.
— Это сделала она.
— Старо как мир. Наверно, Адам говорил то же самое.
— Это сделала она, — повторил Алан.
— Ты — капитан и владелец судна. Она служила под твоим началом, или я не прав? Ты не должен был позволять ей так поступать. И в любом случае, остальные тоже найдут, что сказать по этому поводу.
— Пожалуйста, заткнись, Джордж, — устало ответил он.
Некоторое время мы ехали молча.
— Знаешь, может, оно и к лучшему, — заговорил он, словно оправдываясь. — Она красивая и умная… женщина. Если она будет вести себя правильно, ей не долго ходить в баронессах. Она станет королевой этой планеты.
— Знаешь, — ответил я, — Приграничье — редкостная дыра. Но по сравнению с этой навозной кучей они покажутся раем.
— Господь рассудит.
— Или дьявол.
Мы ехали к нашей строгой, сияющей прожекторами, «Леди Удаче».
«Только где ее удача? — спросил я себя. — Всю дорогу, с момента старта, на нас сыплются проблемы. Может быть теперь, после жертвоприношения, несчастья закончатся, а им на смену придет удача? Может быть, все будет хорошо… Только будет ли?»
Шлюз был открыт и походил на светлый диск. В проеме стоял Дадли. Увидев нас, он вскинул руку и отсалютовал. Алан поманил его, а когда Дадли спустился, передал ему мешок с картами. Потом спешился, передал поводья одному из наших охранников. Я последовал его примеру.
— Ну как, мы свободны, Шкипер? — осведомился один из них.
Алан кивнул.
— Свободны. Большое спасибо.
— А у вас… еще баб на корабле нет?
— Нет.
— Нет? — парень грубо засмеялся. — Когда ты отдал старине Блигу эту красотку, я подумал, что у вас их, должно быть, пруд пруди, раз ты так разбрасываешься!
Он отсалютовал, вскинув свою пику, и галопом помчался через поле, где над мерцающими огнями светились окна башни. Его напарник и свободные «кони» поскакали следом.
Дадли взвесил на руке мешок с картами.
— Алан, — резко спросил он, — что все это значит? Где Вероника?
— Он продал ее, — сказал я, — расплатился ею за дорогу домой.
— Она сама себя продала, — безучастно проговорил Алан. — Сама.
— Ты мог остановить ее! — с укором сказал Дадли.
— Мы так и будем мусолить эту тему? — взорвался Алан. — Поднимайтесь на борт, и запускаем двигатели и дуем с этой треклятой планеты.
— Мы не можем, — сказал Дадли.
— Не можем? И почему?
— Джимми еще не готов. У нас накрылась лопасть на турбине главного насоса.
— Голову даю на отсечение, можем лететь на запасном.
— Как ты знаешь, Алан, запчасти у нас на вес золота. Так что не можем. Джимми починит старый, но придется немного подождать.
— О господи, — простонал Алан. — О господи…
Его лицо прояснилось.
— Но это займет от силы несколько часов. Так что, пока он возится, мы пока посмотрим карты.
— Надеюсь, от них хоть какая-то польза будет, — проворчал Дадли. — После того, чем ты за них заплатил. После того, чем мы все заплатили, — поправился он с горечью.
— Скажи Джиму, что мы уже на борту, — приказал мне Алан и, в сопровождении Дадли, отправился в рубку.
Я нашел Джима в двигательном отсеке. В ослепительном пламени горелки он напоминал трудягу-гнома. Когда я вошел, он выпрямился и поднял маску с лица. — Ну как, достали карты? — спросил он.
— Да.
Он пристально посмотрел на меня.
— Что случилось? — требовательно спросил он.
Я рассказал.
— За две булавки! — воскликнул он и выругался.
— Ничего, — прошипел он, наклонившись ко мне, — я поговорю чуть-чуть с этой сучкой, и она у меня в жизни больше не взлетит. Чем только я в жизни не занимался — но сутенером никогда не был. И не буду.
— Она сделала это по своей воле, — сказал я.
— Вам вообще не следовало брать ее с собой. А Алан мог ее остановить.
— Знаешь, что забавно? — сказал я. — Все это произошло только потому, что до Алана вдруг дошло, что она женщина. И как только он это признал…
Джим снова натянул маску и поднял сварочный аппарат.
— Тебе помочь? — спросил я.
— Нет. Нет. И катись к черту отсюда. Давай.
Я покинул его и вернулся в шлюз. Люки были все еще не задраены. Все правильно. Мы еще успеем надышаться консервированной атмосферой. Зачем мучиться, когда есть настоящая? Я стоял в тамбуре и смотрел через поле на город и башню. У подножья укрепленного холма горели желтые огни. На расстоянии это выглядело донельзя романтично. Романтично! Представляю, какой романтичной будет ночка в покоях Блига. Так называемые низшие позвоночные проявляют при спаривании больше нежности, больше любви.
Мое воображение выдало пару сценок, и я горько засмеялся. Конечно, Веронику трудно назвать нежным тепличным растением. Нельзя сказать, что она сильна, как лошадь — она сильна, как десяток лошадей. У нее стальные нервы — в буквальном смысле этого слова. Она уступит только в том случае, если сама этого захочет. Но даже если так…
Даже так, в ней есть что-то тонкое. То, что могло быть убито.
Душа?
Но у машин нет души.
Что есть человек, как не органическая машина?
Мои размышления были прерваны. В городе явно что-то происходило. Огней становилось все больше, некоторые из них двигались, некоторые оставались неподвижными. Что что-то случилось — или вот-вот случится.
«Карнавал, — подумал я. — У барона брачная ночь. Все фонтаны брызжут слабым теплым пивом… И фейерверк.
Вспышка у подножья холма.
Да. Фейерверк.
Да.
Еще одна вспышка у подножья холма, и затем, через короткий промежуток времени — глухой звук, словно хлопнула дверь. В небе что-то завыло. Затем, в нескольких сотнях ярдов от корабля, что-то сверкнуло, взметнулся высокий столб пламени, дыма и земли. Еще один взрыв на холме, еще… Второй залп оказался не столь удачным, снаряд ушел в сторону. В третий раз они промазали уж совсем позорно.
Я взбежал по пандусу в рубку. Там были Алан и Дадли. Оба ползали на четвереньках, изучая карты, которые лежали на полу.
— Стреляют! — выпалил я.
Алан поднял глаза.
— Стреляют? — тупо спросил он.
— Да. Стреляют. Применяют артиллерию. У них есть длинная трубка под названием «пушка». В нее помещают снаряд, который называют «артиллерийским», С одной стороны есть запал, или боек, или я не знаю что… Человек, который называется «артиллерист» нажимает на спусковой крючок, или на кнопку, и снаряд вылетает из другого конца.
— Не старайся быть смешным, — холодно сказал Алан, поднимаясь на ноги и подходя к оптике. Артиллеристы в городе еще не пристрелялись. Алан подстроил оптику, что-то ворча себе под нос.
— Да, — пробормотал он чуть громче, — похоже на артобстрел.
Выстрел — и снаряд упал совсем близко от корабля, заставив его покачнуться.
Алан подошел к микрофону.
— Рубка — двигательному… Старик, долго тебе еще возиться?
— При такой качке — еще неделю, — судя по тону, наш «имам» был не в восторге. — Я себе чуть ногу не обжег, черт подери!
— Нас обстреливают. Из пушек, между прочим.
— Так обстреляй этих ублюдков. И дай мне закончить работу.
— Но…
— У тебя есть сигнальные ракеты, болван. Аппарат в порядке.
— Конечно, — отозвался Алан. — Конечно.
Он снова подошел к оптике. Тем временем мы с Дадли сбегали вниз, в подсобное помещение, достали пусковую установку вместе с треножником, оттащили в шлюз и спустили по трапу. Наш прибор мы установили на гребне кратера, оставленного последним, самым точным снарядом. Говорят, что снаряд дважды в одну воронку не попадает. Мы решили поверить этой поговорке — тем более что стреляли ребята из рук вон плохо.
Стрельба прекратилась. Наше орудие было готово к бою, и у нас появилось немного времени обсудить причины этого внезапного затишья. Я предположил, что орудия и снаряды у наших друзей, мягко говоря, не последнего поколения. Возможно, орудие вышло из строя, или снаряд заклинило в стволе… Я увлеченно рассуждал на эту тему, когда над городом что-то сверкнуло, а затем вспыхнуло ослепительное пламя и прогремел взрыв — гораздо более мощный, чем раньше.
Я пнул ногой наш треножник.
— Придется тащить эту чертову штуковину обратно, — проворчал я.
— Есть еще кое-что, кроме артиллерии, — сказал Дадли. — Пусть останется здесь.
Глава 13

Алан вышел из корабля.
— Они стреляют из пушек, — сказал он.
— Знаю, — отозвался я.
— И около города творится что-то серьезное.
— Несомненно. Служба первой помощи не работает.
— Черт бы подрал твою первую помощь! Сколько ракет вы достали из магазина?
— Только одну. Она уже в стволе.
— Тогда приготовьте остальные — пусть будут под рукой. Шевелитесь.
Дадли сунул в рот сигарету и закурил.
— Знаешь, Алан, — сказал он, выдыхая дым, — после того, что случилось, мне не очень хочется стрелять. Предположим, если ваши друзья из башни до нас доберутся, все мы кончим как нельзя хуже — проще говоря, они нас отделают, как бог черепаху. А все ты со своими картами. В итоге мы вляпались по самое некуда. И, между прочим, мы все в ответе за Веронику — она такой же член экипажа, как и ты. Так что мне что-то жить захотелось.
— Давай оставим этические вопросы на потом. Тащи ракеты.
— Дай мне договорить. Я не знаю, что Джордж и Джим об этом думают, но мне почему-то кажется, что они со мной солидарны. Ты не догадываешься, что случилось? Это же очевидно. Когда мы выбрались из того железного ада, Веронике удалось избежать гибели только благодаря своей воле. Потом она стала обманывать себя, убеждать, что ей есть для чего жить. Она обманывала себя, когда расплатилась своим прекрасным телом за эти чертовы карты. Пока она испытывает восторг — как любой, кто жертвует собой ради чего-то, она жива. Когда экзальтация пройдет, ее уже ничто не спасет. Она… уйдет.
— И Барон Блиг обнаружит, что греть его постель некому, кроме тряпья, костей, клочьев волос и остатков разлагающегося пластика. Шесть футов крученого нейлона и груды алюминиевых костей. Милая картина. Барон в гневе. Барон видит, что его возлюбленную уже не вернуть к жизни, и уверен, что на корабле нет оружия. В общем, скоро он явится собственной персоной.
— Именно это я и пытался тебе сказать.
— Я еще не закончил. Давай расставим все точки над «i». Мы будем сражаться, чтобы спасти собственные шкуры, а не для того, чтобы спасти тебя. А теперь главная причина. Вероника добыла для нас эти карты, и мы не хотим, чтобы ее жертва оказалась напрасной. Вот теперь все.
При свете, падающем из шлюза, я увидел, как побелело лицо Алана.
— Отлично, — сказал он. — В таком случае, готовьте ракеты и принесите парочку ночных биноклей, но не открывайте огонь, пока я не скажу.
Мы вытащили последние шесть сигнальных ракет и поставили их недалеко от пусковой установки. Алан протянул громкоговоритель из рубки в шлюз. Другой кабель тянулся к пусковой установке — стоило подать напряжение, и химические запалы ракет воспламенятся. Разумеется, кабель, ведущий к кнопке, находился там же: это было невозможно — быстро перезарядив ракетницу, успеть укрыться на корабле. Мы провели генеральную репетицию. Все было готово и работало, как часы. Мы надеялись, что этого будет достаточно.
Алан вернулся в рубку. От мощной оптики, которая там находилась, было гораздо больше толку, чем от моего бинокля. Однако я первым заметил какую-то беспорядочную суету у ворот города. Мелькали тени, вспыхивал огонь… но и только.
— Кавалерия идет на штурм, сообщил из громкоговорителя голос Алана.
Укрепив свой бинокль на дуле нашей пушки, я навел ее в самую гущу движущейся массы.
— Поехали, — скомандовал Алан.
— Будем надеяться, сработает, — пробормотал Дадли.
Что-то приближалось к нам. Это было похоже на темную реку во время половодья, реку, которая играючи сносит своими вспененными волнами строения на берегу. Но тусклые вспышки — отражения огней города — несли куда более серьезную угрозу, чем острые сучья вырванных наводнением деревьев. Это сверкали острия пик. У меня не было ни малейшего желания узнать, что чувствует барашек на вертеле. Я поглядел в сторону и увидел Дадли, который припал к земле, сжимая в руке выключатель. Положение становилось все более серьезным. Кавалерия приближалась. Желания поджариться у меня тоже не было — а мне грозило именно это, если я не успею проследить, как Дадли нажимает на кнопку.
Но я не мог отвести взгляд от врага.
И тут я услышал, как Алан четко скомандовал:
— Огонь!
Первым желанием было отпрыгнуть в сторону, но я зацепился ногой за корень и упал.
Я упал и покатился, обдирая кожу о сухой дерн. Я слышал крики ужаса, когда огромная ракета вылетела из трубки, и почувствовал обжигающий жар. Подняв голову, я увидел, что она прошла над головой у всадников и летит к холму, где возвышается башня. Я не ожидал, что она загорится. Я вскочил и побежал по обгорелой пустоши к нашему орудию. Треножник лежал на боку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16