Вот именно, ничего выдающегося: нормально округлое, черты невыразительные, глазу не на чем задержаться. Такого тысячу раз увидишь и не запомнишь.
Я отрицательно покачала головой:
– Мне очень жаль, но в данном случае для меня равно чужды и рожа, и фамилия.
– А когда пани последний раз была в отеле "Мариотт"? – поинтересовался красавец, отбирая у меня фото, на которое Марта все же успела взглянуть.
Холера, все же подбираемся к моему трупу! Мартуся учащенно задышала мне в затылок, даже щекотно стало. Каменный идол вроде бы не обращал на нее никакого внимания, словно она была не живым человеком, а декоративным элементом моей гостиной, ну вот как тот изящный вентилятор на полочке.
Я решила держаться, сколько смогу, и не помогать этому идолу.
– Во вторник я там была, минутку… – Перегнувшись в кресле, глянула на настенный календарь и уточнила:
– Девятнадцатого, часов в шесть вечера, точнее, в восемнадцать или около того.
– У пани там были дела?
– В "Мариотте" останавливалась некая Анита Ларсен, моя подруга.
– И никого из знакомых пани там не встретила? Даже не видела?
Я немного помолчала. Марта у меня за спиной затаила дыхание. Наконец я неторопливо и даже брезгливо произнесла:
– Я бы попросила пана малость притормозить, темп у вас, прямо скажем… галоп какой-то. А если хотите получить нормальный ответ, дайте подумать человеку, не то отвечу – как же, встречалась. С Анитой, моей подругой. Вряд ли такой дурацкий ответ вас устроит.
Ничего, с ним так и надо. Раздражал меня этот красавчик Цезарь, эмоциональный пень, а не живой человек. А с таким типом не грех воспользоваться его же оружием и давать однозначные ответы – "да", "нет", "не встречала", "не знаю", "не видела". И в результате он добьется того, чем покрыты, по слухам, южные острова. Ну, как его… в общем, птичье гуано. Да я под присягой могла бы поклясться, что в отеле никого из знакомых не встретила, и не покривила бы душой, ведь он наверняка спрашивал о живых знакомых, а труп никто не встретит, знакомый или незнакомый – неважно.
Дальше. Красавчика Котю я могла вообще не опознать. Отвечу этому истукану коротко "нет", и пусть катится к чертям. Не говоря уж о том, что никто ведь не знает, что я побывала в номере, где лежал проклятый труп. Меня там не видели. Раз в жизни поступлю, руководствуясь рассудком, а не эмоциями, имею право!
Нет, не имею, мешают две мелочи. Одна – проклятый Доминик, по дурости запутавшийся в это дело, вторая – номера машин, которые мне сообщила Анита. Тем самым как бы возложив на меня ответственность за поимку преступников. А преступников я никогда не любила, особенно высокопоставленных. И вот теперь, скрыв от властей важную информацию, поспособствую их безнаказанности, негодяи останутся на свободе, будут продолжать свои преступления и, как знать, может, у меня же украдут машину, вломятся и очистят квартиру или мне же перережут горло.
Вот так боролись во мне осторожность и законопослушность. Последняя победила.
– Минутку, прежде чем отвечать, проверю, что у нас полагается за недонесение об обнаружении трупа. Вы разрешите, пан полицейский, заглянуть в Уголовный кодекс? Не беспокойтесь, у меня имеется собственный. Так, на всякий случай, всегда под рукой. Да нет, что смотрите? Профессия у меня такая, пишу детективы.
– Не трудитесь. Если вы уверены, что смерть естественная и не совершено преступления…
– Напротив, я убеждена, что совершено.
Вопросительный взгляд, который устремил на меня полицейский, своей тяжестью был способен придавить не только человека, но и горный массив.
Марта не выдержала:
– Вот он тебя и прижал, теперь уж ничего не поделаешь, придется все ему рассказать. Ведь ты обнаружила его мертвым, а тут всю дорогу о нем говорите…
– Ясное дело, расскажу, – рявкнула я, – но сначала хотела посмотреть, о чем он еще меня спросит и каким именно образом доберется до сути. Ну ладно, чего уставилась, опять к слову цепляешься, не посмотреть, а услышать хотела, и нечего придираться по пустякам!
– Так я же ничего не говорю…
– Но думаешь!
– И не думаю! – яростно заверила меня Марта. – Сама посуди, как я могу вообще думать в данной ситуации? Напрасно меня переоцениваешь.
– Не ты, так пан майор думает! – упорствовала я.
– А ты с чего взяла, что он майор? Он называл себя по-другому… что-то такое младшее…
– Я уже научилась немного разбираться в современной полицейской номенклатуре и соображаю, в отличие от некоторых, что младший инспектор соответствует бывшему майору или подполковнику. Подполковник бы лично ко мне не пожаловал, они обычно толстые и малоподвижные. Майор звучит намного приятнее.
– Все?
– Что "все"?
– Все подполковники толстые и неповоротливые?
Я честно подумала и вспомнила кое-кого:
– Нет, не все. Встречала как-то и юрких, а один так вообще был интересный мужчина с прекрасной фигурой и… О! Представляешь! Даже бородатый!
– Можешь с ним познакомить?
– Окстись, он еще старше меня!
– А, ну это другое дело, – заявила нахалка. – Хотя все же военный, да еще и с бородой…
Стойкий майор, дождавшись паузы, спокойно и невозмутимо повторил свой вопрос:
– Итак, проше пани, не встретился ли вам в отеле кто-нибудь из знакомых?
И я обрушилась на него, оставив Марту в покое:
– Вот именно, а все из-за вас, сбиваете меня с панталыку! Я вообще собиралась ничего вам не говорить, потому что задаете идиотские вопросы, но, опять же, не хочется нарушать уголовный кодекс. Хотя, минутку, почему сразу нарушать? А вдруг я просто закатила истерику? Истерика у нас пока разрешается или тоже статья светит?
– Истерика у нас законом не преследуется, – был бесстрастный ответ.
– Ну вот, имела право, потому и не донесла. А потом вы и вовсе мне бы не поверили, раз его оттуда вывезли. И решили бы – спятила баба, то есть я, привиделось. Нет, погодите, Марта свидетель… И Анита. Ладно уж, видела я его. Пташинского.
– Вы встретили Пташинского? – ровным голосом попытался уточнить следователь.
– Вряд ли это можно назвать встречей. Но видела. Хотя для меня он был все еще Красавчик Котя.
– И где же пани его видела?
– В отеле "Мариотт", номер 2328, – мрачно произнесла я. – Аккурат над моей подругой Анитой.
– И что он там делал?
– Ничего не делал. Лежал.
Инспектор Блонский даже бровью не повел, ни один мускул не дрогнул на его каменном лице античного божества! Прежним ровным голосом без тени эмоций забросал меня вопросами:
– В каком смысле лежал? Где лежал? Спал? Извольте выразиться яснее.
Ох, как хотелось таким же бесстрастным голосом, передразнивая его, ответить краткими протокольными фразами, но побоялась, что Марта опять не выдержит.
– Ну ладно, он лежал на полу в том номере. Мертвый.
– Что?!
– Я, кажется, выражаюсь яснее некуда, хотя и через силу. Мертвый лежал на полу.
– Когда вы его видели там на полу? Во сколько? В восемнадцать часов?
– Незадолго до восемнадцати.
– Вы видели на полу номера 2328 мертвого Пташинского в районе восемнадцати? Я вас правильно понял?
– Точно. А если еще точнее – без четверти восемнадцать, потому что именно на это время договорилась с Анитой, а я никогда не опаздываю. В номер я вошла по ошибке, просто лифт остановился этажом выше. И он там лежал навзничь на полу абсолютно мертвый. По-моему, застреленный. Лицом вверх, так что я могла его хорошенько рассмотреть.
Вот теперь его вроде проняло, во всяком случае в гранитном монументе что-то шевельнулось и на лице промелькнули самые что ни на есть человеческие чувства. Ошарашенность? Просто удивление? Недоверие? Заинтересованность? Пожалуй, всего понемногу, ну совсем малость, кот наплакал, однако мы с Мартой обе заметили.
Мне велели еще раз все повторить, не торопясь и в подробностях, и снова уточнили время. Опять же по желанию прекрасного Цезаря я вынуждена была привести веские доводы в пользу того, что тип на полу был наверняка мертвым. Когда я перечислила все "за", Марте пришлось еще раз сбегать в кухню за пивом.
Майор Цезарь Блонский вдруг перестал торопиться, в мертвого Котю он вцепился, как репей в собачий хвост. А я решила выложить все как есть, – в конце концов, у Аниты датское подданство, ничего ей не сделают. Ну, вызовут в датскую полицию, Анита охотно расскажет о варшавском трупе, тем дело и кончится.
Все сразу напрочь позабыли о каком-то Стефане Трупском.
– А потом Пташинского убрали из номера, – продолжала я рассказывать. – От Аниты узнала, она позвонила мне по телефону уже из Дании. По ее словам, около половины двенадцатого она видела двух сильных бугаев, которые волокли Котю в лифт, выдавая его труп за мертвецки пьяного кореша. Моя подруга Анита – отличный журналист, ей до всего есть дело, и она ничего не боится. Она тут же спустилась следом за ними в гостиничный подземный гараж и успела заметить выехавшие из гаража две машины, не сразу обе, а по отдельности, и у меня есть их номера. Мартуся, ты где их записала?
Ну и началось. Стол мой всегда завален бумагами, это скорее рабочий стол, а не стол для гостей. Пришлось нам с Мартой просматривать каждый клочок, пока желанная информация не обнаружилась на квитанции банковского поручения, я потом эту операцию провернула по телефону, так что квитанция осталась у меня. Я много чего успела на ней записать: и новый номер телефона Марты Клубович, и телефоны переводчиков Диккенса в пятидесятые и семидесятые годы, и еще что-то. Продиктовав полицейскому номера, я честно предупредила, что это еще ни о чем не говорит, могут быть совсем посторонние машины, интуиция иногда Аниту подводит.
Записав последние данные, Цезарий Блонский позволил себе о чем-то поразмышлять, причем даже сдвинул брови, и наконец задал неожиданный вопрос:
– Пани абсолютно уверена в правдивости того, о чем мне только что рассказала?
– Железно!
– А почему вы сразу не известили полицию?
– Так я ж вам говорила – жутко торопилась, опаздывала на встречу с Анитой. Ох, извините, вам я сказала другое – собственным глазам не поверила, в истерику впала, на нервной почве. Обычное дело – такое увидеть не всякая женщина выдержит. Хорошо, что еще в обморок не шлепнулась. Я так смертельно испугалась! А потом почему? Да потому, что этот Пташинский сразу вылетел из головы, как только за работу уселась. Неужели пан полагает, что той нервотрепки мне мало, надо было несколько дней мучиться? Еще чего, не такая уж светлая личность этот покойник, чтобы я из-за него долго убивалась. Я бы вам еще кое-что рассказала, но при условии…
Мне подумалось, раз уж Марта присутствует при моем допросе, мы могли бы с ней одним махом разделаться и со вторым трупом, а заодно и Доминика вызволить, чтобы больше не отягощал мою совесть. А может, при оказии и разузнать еще о чем-нибудь.
– …при условии, что пан тоже мне кое-что сообщит. Кто этот второй труп, обнаруженный сегодня утром?
Цезарь Прекрасный немного помолчал, явно раздумывая, стоит ли раскалываться, и принял решение:
– Что ж, скажу, пожалуй. Некий Антоний Липчак.
– Ну, это-то мы и сами знаем, – скривилась я и уже раскрыла рот, чтобы уточнить свой вопрос, но Цезарь меня опередил:
– Откуда?
– Вот видишь, – простонала Марта. – А даже в персональной камере не поместится вся необходимая мне для работы аппаратура.
Ее стенания я безжалостно проигнорировала.
– Его видела присутствующая здесь свидетельница, – ткнула я в Марту пальцем. – И мы ничего не понимали, потому что у нас сразу появились два трупа. В один и тот же день, в одном и том же номере гостиницы.
Цезарий Блонский счел возможным дать пояснения:
– Дело это чрезвычайно сложное.
Ну, скотина полицейская, совести ни на грош! Из нас вытянул все, и хоть бы какую малость взамен!
– Информация, которую предоставили вы и пани Марта, для нас чрезвычайно ценная, поскольку поначалу возникло подозрение, что именно Пташинский убил Липчака. Однако если Пташинский был убит еще до того…
И замолчал, паразит, вопросительно глядя на меня. Разумеется, я не выдержала и тут же подтвердила наши показания:
– Безо всякого сомнения, до того, могу где угодно и на чем угодно поклясться. Время кончины неизвестного мне Липчака полицейский врач сумел определить довольно точно, об этом мы случайно узнали, так что Пташинский отпадает, а вместе с ним снимается подозрение и с человека, случайно оказавшегося в соседнем номере гостиницы, нашего знакомого. Впрочем, об этом вам больше может рассказать очевидица. Мартуся, расскажи пану.
Внимание следователя целиком переключилось на Марту, и остаток допроса он посвятил ее истязанию. Марта честно выложила все, что знала, утаив лишь свои сердечные страдания. Бросила полиции на съедение Пуха, который мог подтвердить невиновность Доминика и вообще неспособность последнего к преступным деяниям в принципе. Младший инспектор слушал внимательно и производил впечатление человека, который понимает, что ему говорят. Потом наконец покинул нас, все такой же твердокаменный. Что-то подсказывало мне – помчался терзать особу, близкую Божидару.
– Ну, знаешь! – только и сказала Марта, немного придя в себя после ухода младшего инспектора и прижимая к груди очередную банку пива, которую я ей принесла для успокоения. – Хорош Чарекii! Я знала, что у тебя всегда интересно, но не до такой же степени. Что это за фрукт? Робот-полицейский? Они все такие?
– Видимо, ни одна из нас не принадлежит к типу женщин, которые ему нравятся, – вздохнула я. – Может, он любит исключительно толстых брюнеток.
– Фу!
– О вкусах не спорят. Может, горбатых. Может, дородных таких бабищ под два метра.
– Парень хоть куда, но бревно. Нет, вал. Крепостной. Дамба, никакое наводнение не возьмет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41