Казя, направлявшаяся в кухню, остановилась на полпути.— Я хотела сварить кофе, — немного грустно сказала она, — Конечно, я вам все расскажу. Но может быть, сначала принести кофе?— Ну хорошо, несите, а я пока тут поглазею, благо есть на что.Я уселась так, чтобы кактусы были у меня перед глазами. Казя поставила поднос на столик и села напротив меня. Все вместе — цветы, комната и её обитательница — производили отрадное впечатление.— Так что же?… — ободряющим тоном спросила я.Казя, писаная красавица, полная обаяния и, возможно, чувственности, несколько минут молчала.— Я не рассказала об этом поручику, потому что думала, что он мне не поверит, — произнесла она наконец. — Или бы он меня не понял. Никто меня не видел, кроме вас. Да, я там была, но к тётке не заходила, даже не заглядывала на третий этаж.— А куда же вы заглядывали?Девушка вздохнула.— Я поехала прямо на чердак. Что ж, придётся признаться. У меня там тайник, я его обнаружила, когда кота хотели отравить… Вы знаете эту историю?— Знаю.— Ну вот, я там прятала разные вещи, свои личные. Возвращаясь из школы, я всегда могла сначала проехать на чердак, а уж потом спуститься на третий этаж, и наоборот, прямо с чердака съехать вниз… Наверное, вам будет трудно меня понять…— Думаю, нетрудно. Мне уже многое известно.— О моей жизни в том доме?— Именно, о вашей жизни в том доме.— Ну тогда вы, наверное, сможете мне поверить. Я там прятала все, что не вмещалось в мою сумку, а позднее вообще все, потому что тётка проверяла мои вещи. Краски, альбомы, рисунки… Деньги, которые в последнем классе начала зарабатывать, тётка бы у меня все отняла. А ещё блокнот с разными заметками, что-то вроде дневника. Я не забрала всего этого сразу, когда переезжала, потому что переезд происходил в условиях… ну, можно сказать, военных. Все это, конечно, старьё и вообще пустяки, но мне очень хотелось его сохранить. Только деньги я забрала раньше, прочее же оставила… Как бы вам сказать?… Для меня эти вещи были как сувениры, мои собственные, у меня так мало было своего в жизни. Ну вот и решила их забрать, и надо же было так случиться, что пошла за ними как раз в тот день.— А зачем вы переодевались?— Ах, так это вы?… Вы были на чердаке?— Да.— Я знала, что там кто-то есть, и сбежала на всякий случай, ведь это могла быть тётка. Такое трудно понять нормальному человеку. Тётки я боялась до ужаса. Она была жутко пронырливой, глаза на затылке. Я была уверена, что она догадается о тайнике, отберёт у меня все, да мало ли что ещё она могла сделать. Я страшно боялась, что она придёт сюда; ведь наверняка знала адрес, хоть я и скрывала, где живу. И переоделась для того, чтобы потом можно было отпереться. Раньше я никогда в брюках не ходила, у меня их попросту не было. Идиотизм, наверное, но это правда. К тётке я не зашла по той же причине, пусть вообще не знает, что я там была и взяла какие-то вещи, чтоб хотя бы раз в жизни не сунула нос в мои дела. Я спустилась на пятый этаж — тамошние жильцы целый день на работе, — переоделась, сняла брюки, сменила куртку…— И держали одежду под мышкой…— Да, она была свёрнута. Внизу встретила вас, но я вас никогда прежде не видела и понятия не имела, что вы меня узнаете…Я поверила ей. Её объяснение ни в коей мере не противоречило тому, что я видела на чердаке. Говорила она без запинок и словно испытывая облегчение оттого, что наконец может хоть с кем-то поделиться, и в то же время как-то равнодушно, как рассказывает человек, которому все равно, поверят ему или нет. Она вообще казалась поглощённой чем-то иным, какими-то проблемами, по сравнению с которыми убийство — событие незначительное. Я понимала Геню: я выглядела более подозрительной, чем она.— Мне придётся сказать, что я видела вас там, — предупредила я. — Если все раскроется, то нам могут пришить сговор, а я у них и так не на хорошем счёту.— Рассказывайте, я не против, я сама им все объясню. Можно даже позвонить поручику, который тут был, и дополнить показания. У него есть телефон?Я дала ей телефон Гени и почувствовала облегчение. Казя показала мне снимки, я сама попросила её из любопытства. Снова Геня был прав: она с волнением раскрыла альбомы, а когда вглядывалась в изображения родителей, лицо её светлело на глазах. Сказала, что хочет увеличить снимки и поставить на видном месте или повесить на стене, чтобы все время смотреть на них и чувствовать себя человеком, а не подкидышем, найдёнышем, побирушкой, отбросом рода человеческого. Похоже, тётка её крепко достала…Зазвонил телефон. Казя подняла трубку, выражение её лица не изменилось, но на щеках определённо выступил румянец. Я готова была держать пари, что звонит парень.— А, это ты… — сказала Казя. — Да, конечно, буду дома. Нет, не успею. Хорошо…С несколько рассеянным видом она положила трубку. Я более не сомневалась в том, что на всем белом свете для неё важен только этот звонок, а все остальное практически безразлично. Я готова была голову дать на отсечение, что ей глубоко плевать на все преступления вместе взятые и ни одного из них она не совершала. Обычное дело, девушка влюбилась, было бы странно, если бы дело обстояло иначе. У парней тоже глаза есть, и уж такой красавицей они пренебрегать не станут.Я ушла, предоставив ей возможность спокойно подготовиться к приёму гостя. Напомнила только, чтобы позвонила Гене… * * * Бойкая Владухна, приятельница Райчика, знала намного больше, чем можно было заключить из её официальных показаний. Януш старательно обходил молчанием те способы, с помощью которых склонил её к откровенности. Подозреваю, что успех ему принесли недюжинное личное обаяние и пол-литра ликёра, напиток, к которому Владухна, судя по её внешности, питала слабость. Опуская некоторые детали, Януш взамен пересказал мне все, что наговорила Владухна, в виде законченной истории, а не отдельными бессвязными кусками, коими информация выдавалась на самом деле. Видно, с каждой рюмкой у дамочки прибывало красноречия. Главной темой, разумеется, был Райчик.Дядя-каменщик, оказавшийся в конце концов вовсе не дядей, а седьмой водой на киселе, был неуживчивым и зловредным обормотом. О тайниках он болтал непрерывно, так что всех уже тошнило, но на вопросы о их местонахождении отвечал ехидным смехом. Видимо, Райчик кое-что нашёл в архивах, дядя иногда все-таки проговаривался и упоминал названия улиц, однако услуги он оказывал не только прадедушке, но и другим людям. Дважды Райчик находил клад, один раз настоящий, а второй — так, барахло, в основном бумаги. Какой-то научный трактат, кажется исторический или что-то в этом роде, да кому он нужен?!… Помощника Владухна тоже знала, ну почти знала, слышала о нем, а видела всего раза два, потому что оба своё знакомство скрывали, но ей известно, что его зовут Доминик. Одна бабёнка за ним бегала, и однажды случился скандал, откуда Владухна и узнала его имя.О скандале она поведала в подробностях и с особым удовольствием. Раз приходит эта бабёнка к Райчику, хахаля своего искала, Доминика то есть, пристала как банный лист, где он, да когда придёт, да куда ушёл. Райчик её выгнал, разозлился сильно, твердил, что никакого Доминика знать не знает, а потом этот Доминик и в самом деле пришёл, с чёрного хода пробрался, никто его не заметил, но бабёнка его углядела, потому что она вовсе не пошла прочь, а затаилась и наблюдала. Уж она так вопить принялась, что хоть святых выноси, но он в два счета заставил её умолкнуть и через чёрный ход выпроводил. Тощая Генька, так вроде бы её кликали. Владухна с такими людьми не водилась, но случайно услышала её прозвище, и точно, оно очень ей подходило: сама кожа да кости, а голова как огненный шар. Доминик ей, похоже, много чего выболтал. Райчика чуть удар не хватил. С тех пор уж времени порядком прошло, почти два года…Услышав про Геньку, Януш насторожился. Меня всегда поражала его профессиональная память, как у игрока в бридж, только ещё лучше. О худой и рыжей девице толковали в следственной бригаде полтора года тому назад. Тиран тогда потерпел сокрушительное поражение. Был обнаружен труп женщины в парке неподалёку от Черняховского озера, убита ударом по голове, удар нанесён тупым предметом, предмет не найден, преступник не установлен. Подозрения в первую очередь пали на её любовника, но тот во время убийства находился на крестинах в Млаве, в чем сомневаться не приходилось. Он был крёстным отцом и держал младенца на руках, ксёндз подтвердил, что видел его собственными глазами, мало того, сержант млавской полиции, родственник счастливых родителей, весь праздник просидел рядом с ним. Такое алиби не оспоришь. А кроме любовника подозреваемых не было, точнее, их было чересчур много — все черняховское хулиганьё и бесчисленные клиенты из разных мест. Женщину звали Генрика Позяг, и рыжей она была от природы…— Связь между излишней болтливостью и устранением свидетеля совершенно очевидна, — уверенно заявила я. — Я представляю себе дело так: они договорились с Райчиком и специально выбрали день крестин, Доминик уехал, а Райчик её треснул. О знакомстве Райчика с жертвой не могло быть и речи, Владухна бы подтвердила, что он видел её только один раз, когда она завалилась к нему домой, выгнал её, и на этом их отношения закончились.— Насколько я помню, Райчик тогда в деле вообще не фигурировал, — сказал Януш. — Послушай, фамилия у того Доминика была… Птичья какая-то… Голубь, орёл…— Славка-завирушка Славка-завирушка по-польски звучит «пегаса».

, — с готовностью подсказала я.— Не говори глупостей. Постой… Кажется, Сорочек… Или Срочек… От sroczka («срочка») — мухоловка-пеструшка.

— Полагаю, что его будет нетрудно найти?— Ясное дело. Но погоди, это ещё не конец, слушай дальше. Существует вот ещё какое досадное обстоятельство. Сварливый дядя умер, у него осталась вдова. Пани Владухна точно не знает, но из разговоров поняла, что вдова эта за порядком не особенно следила и ничего не выбрасывала, а после дяди остались разные бумаги. Райчик очень хотел их заполучить и, скорее всего, заполучил. Подозреваю, что среди бумаг находились старые счета, а на счетах фамилии и, возможно даже, адреса. Райчик по логике вещей затем должен был обратиться в архив…— Здорово ты помог следствию, — похвалила я. — У Гени бы так не вышло, потому что баба знает, что он мент. Кроме того, я решительно утверждаю, что полицейский в отставке значительно лучше, чем полицейский на действительной службе. Во-первых, он уже не столь сильно подвергает себя опасности, во-вторых, никто его не поднимет с постели среди ночи, а в-третьих, он не молчит, как партизан, в домашнем кругу. Меня бы удар хватил, если бы из тебя слова нельзя было вытянуть.— Звука бы не проронил, если бы Доминик ходил в твоих приятелях, — беспечно заявил Януш. — Насколько мне известно, это не так. Что там так потрясающе пахнет? Приманка для Гени? Не могли бы начать без него?— Если он не придёт через десять минут…Геня словно услышал мои слова и появился через десять минут, как раз в тот момент, когда я вынимала утку из духовки. Он потянул носом, приподнял брови, и лицо его прояснилось.— Моя бывшая жена, которая выдержала со мной всего два года, вообще не умела готовить, — с грустью сообщил он. — Если бы не вы, умер бы с голоду, совсем некогда перекусить. У вас я хотя бы ужинаю…— Дебаты отложим до следующего блюда, утку надо есть горячей, — потребовала я, подавая на стол утятницу. Она загромоздила весь стол, но лицезреть запечённую дичь было приятно, надо было только следить, чтобы не коснуться раскалённой посудины голой рукой.Мы позволили Гене спокойно заморить червячка. С откровениями пани Владухны Януш выступил, только когда утка была почти прикончена, чтобы случайно не испортить удовольствия, и был прав. Геня, не дожевав последнего куска, бросился к телефону.— Отлично, Доминика уже ищут в архивах и скоро начнут искать на улицах, — сказал он, снова садясь на стол. — Должен заметить, что Умник Вонючий опять попал в точку, хотя на этот раз распространялся о своих предчувствиях с удивительной скромностью…Из-за кошмарного Яцека лабораторные исследования материала, обнаруженного у ветеринара, были проведены с необычайной скрупулёзностью. К общему огорчению, четвёртый таки обнаружился. Кровь на оторванных досках явно принадлежала не покойному библиотекарю, но какому-то другому человеку. Следы, изученные под микроскопом, указывали на то, что этот другой человек лежал на паркетинах, кровотечение у него было незначительное и наверняка не опасное для жизни. Яцек утверждал, что человек немного полежал, а потом ушёл на собственных ногах, живой и относительно невредимый. К разгрому помещения он также приложил руку. Наличие под паркетом чего-то кожаного также подтвердилось, это мог быть мешок или, к примеру, охотничья сумка, довоенного производства, первосортного качества.Свои новости я приберегла к десерту. Спросила Геню, звонила ли ему Казя.— А кто её знает, — ответил Геня, занятый салатом из улиток и цикория. — Меня целый день на работе не было. Передавали мне, что вроде добивается меня какая-то дамочка… О Господи, Пясковская! Конечно же, это была она… А что?— Она решила дополнить показания. Я в курсе, какие добавления она хочет сделать, и если вы не желаете непременно послушать саму Казю, то могу рассказать вам все прямо сейчас. Смысл не изменится.Они выслушали мой рассказ в молчании. Провалов памяти я не пыталась симулировать, выложила всю правду, но предупредила, что Тирану совру. По моему мнению, простые человеческие чувства ему были недоступны, пусть уж лучше он меня считает законченной идиоткой. Геня согласился со мной после некоторых колебаний.— Только лгите последовательно и осторожно, а то он такие вещи за версту чует. А как вы договорились с Казей о встрече?— Обычным способом. Мне покоя не давал её визит на Вилловую, и я побежала к ней выяснять.— Ладно. Я хотел ещё сказать, что этот четвёртый у ветеринара — совершенно новый персонаж. Раньше он не появлялся. С библиотекарем тоже полная неразбериха. Сам он из Варшавы, как связался с Домиником и почему его убили, черт его знает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27