Куда вероятнее, что мыслительные процессы в нас
тоже остановились.
- Что будем делать, - наконец спросила я драматическим шепотом.
- Надо подумать, - беспокойно прошептал муж. - Кажется, надо на это
посмотреть...
- Распаковать?..
Он кивнул головой, неподвижно и тупо всматриваясь в грозный предмет.
- С соблюдением всех средств осторожности?.. - нервно прошептала я. -
Какие они, эти средства?..
Муж будто очнулся.
- Какого черта мы шепчемся? - раздраженно нормальным голосом спросил
он. - Не будем сходить с ума! Чтобы та ни было, ясно, что надо на это
посмотреть, ты настроила меня на катаклизм, теперь я не засну! Это еще
может быть тем, зачем приходил взломщик, а независимо от того, что это -
взлом является преступлением, а если это имеет что-то общее с
преступлением, я не могу рисковать, потому что это откроется, и что я
докажу, сейчас, кажется я запутался...
- Ничего, все понятно. Ты имеешь ввиду, что в случае существования
преступления и его раскрытия ты не сможешь доказать, что не принимал в нем
участия. Надо узнать, существует ли преступление. Обращаю твое внимание,
что я в той же самой ситуации.
- Значит, твоими свидетельскими показаниями мы сможем подтираться.
Жаль. Шеф, не шеф - открываем!
Я не раздумывая с ним согласилась. Проклятый пакет не дал бы заснуть
и мне.
- Откроем на кухне, - предложила я. - В случае чего, под руками будет
достаточно приспособлений.
Муж одобрил предложение, осторожно взял пакет в объятия и отнес на
кухонный стол. Когда он схватил нож, я его удержала.
- Подожди! Глупо будет, если там окажется, что-то невинное. Придется
даром во всем признаться. Оставим себе выход, распакуем его так, чтобы в
случае чего, можно было запаковать обратно.
Муж признал мою правоту. Мы приступили к тяжелой работе. Пакет был
завернут в толстую бумагу и несколько раз окручен шнуром, завязанным на
десятки узлов, распутывание которых отняло у нас остатки сил. Щадя ногти,
я пользовалась вилкой, штопором и шилом, а муж, ругаясь и сопя, орудовал
отверткой и плоскогубцами. Наконец, шнурок удалось снять.
Он, в свою очередь, остановил меня, когда я хотела снять бумагу.
- Подожди! Осторожно, еще не известно, что там такое.
Я отдернула руки так быстро, будто пакет зарычал. Муж сдвинул брови и
на некоторое время задумался.
- На всякий случай, надень маску и перчатки, - потребовал он. - От
излучения это не спасет, но от излучения нас уже ничто не спасет, кроме
того, в излучение я не верю. Но там может быть что-то едкое, ядовитое,
черт его знает, какие-нибудь вещества могут там соединиться, получится газ
или испарения. Понятия не имею, а допустить могу все.
Трезвая мысль о том, что все, что мы делаем, не имеет никакого
смысла, до меня так и не добралась. Тип, который доставил пакет не
соблюдал особой осторожности и сам обходился с ним довольно бесцеремонно.
Принимая во внимание все, что мы с ним делали, то, что должно было
соединиться или среагировать, уже давно соединилось и среагировало. Не
сумев подумать над этим, я достала из аптечки марлю и вату и через минуту
мы выглядели как жертвы авиакатастрофы. Из-под больших белых подушек
выглядывали только наши глаза, волосы торчали над белыми мотками, а голоса
звучали, как из бочки.
Мы развернули бумагу и увидели под ней большую картонную коробку, всю
обвитую шнуром, еще более тщательно чем бумага. Было похоже, что остаток
жизни мы проведем за расплетанием узлов.
- Я уже по горло сыта этими Мачеяками! - как через глушитель
раздраженно высказалась я.
- Исключительно беспокойные люди, - невнятно согласился муж. - Если
под этим будет еще одна веревка, я все бросаю и бегу из этого дома.
Повнимательнее, возьми с той стороны!
Мы осторожно сняли крышку с коробки, стараясь сделать это
одновременно. От волнения мне стало жарко.
В середине показалась доска.
Мы алчно посмотрели на нее, потом друг на друга, а потом снова на
нее. Доска была обыкновенной, струганной и занимала почти весь ящик, по
краям она была подоткнута скомканной туалетной бумагой. Осторожно,
кончиками пальцев, мы вынули бумагу, после чего муж взялся за доску, как
за тухлое яйцо и медленно ее приподнял.
Я чуть не заработала косоглазие, пытаясь одновременно смотреть на ее
нижнюю сторону и внутрь коробки. Муж держал доску как икону, направив ее
на меня.
- Что там? - нетерпеливо пробормотал он.
Некоторое время я была не в состоянии ему ответить. У меня
перехватило дыхание.
- Не знаю, - наконец ответила я, забыв о коробке, чувствуя, что не
могу оторвать взгляда от того, что увидела. - Думаю, что шедевр
декоративного искусства. Единственная опасность, которую я в нем вижу, это
то, что он может присниться.
Заинтригованный муж выглянул из-за доски, безуспешно пытаясь
рассмотреть ее обратную сторону. Это ему не удавалось, поэтому он
осторожно опер доску о стол, развернул и положил. После чего застыл, глядя
на нее в безграничном ошеломлении.
Да, удивляться было чему. Второй стороной доски было нечто, что можно
было считать картиной в роскошной раме, объясняющей тяжесть пакета.
Неизвестный богомаз изобразил рыцаря на коне, на фоне грозовой тучи,
перечеркнутой молнией, точно такой, как на знаке "Осторожно, высокое
напряжение!". Рыцарь имел голову, похожую на тыкву, тупую и кривую морду,
у коня была голова, похожая на рыбью и удивительно рахитичные ножки. Рядом
протягивала руку дева в белом тюле, для разнообразия состоящая в основном
из живота, причем поднятая вверх рука вырастала из груди. С точки зрения
анатомии и зоологии персонажи были просто уникальными. Впечатление
усиливала рама, солидно, как крепостная стена, изготовленная из камня.
Точнее говоря, из кусочков мрамора, местами разбавленными булыжником. Ни
разу в жизни я не видела ничего подобного.
- Боже мой, чтоб я сдох, что это?!!.. - испуганно прохрипел муж.
- Доказательство изысканности вкусов шефа, - неуверенно ответила я,
пытаясь успокоиться. - Это, должно быть, какой-то свежеразбогатевший
коллекционер, который желает окружить себя произведениями искусства. Не
смотри на это так старательно, заболеешь.
Муж издал неартикулированный стон и очень быстро перевернул шедевр.
Он обеспокоенно заглянул в коробку.
- Там этого много?..
- Не знаю, с первого взгляда видно бумагу...
- Под романтическо-электрической картиной лежали какие-то предметы,
запакованные в бумагу и пообтыканные ею со всех сторон. Мы осторожно
вынули их, удивившись тяжести, странной для их размеров. Перед нашим
взором появились четыре очень странных подсвечника, два железных и два
керамических, бочковатые, бесформенные, усеянные множеством ненужных
украшений, каких-то цветочков, сердечек, кокардок и черт знает, чего еще.
Они даже неплохо подходили к рыцарю с рыбоголовом. Под ними оказался еще
один слой помятой бумаги.
- Ну, - нерешительно произнес муж. - Кажется хуже уже не будет...
Он поднял бумагу и замолчал. Рядом с шедевром, который поразил наши
взоры, рыцарь и подсвечники перестали существовать. Присниться должно было
именно это!
Рама была точно такой же, из мрамора с булыжником. Содержание картины
до нас дошло не сразу. Она изображала силуэт в черном, заломивший руки на
открытой могилой, в которой можно было разглядеть гроб, сверхъестественной
силой удерживаемый в воздухе. Оба шедевра создавал один и тот же художник,
который, по-видимому, начинал с головы, после чего, на все остальное не
оставалось ни места ни сил. Силуэт поражал своим лицом. Голова у него была
еще больше, чем у рыцаря, разинутый рот, торчащие зубы, бельма на глазах и
синяки под глазами.
Муж конвульсивным движением стянул марлю с лица и глубоко вздохнул.
- Я вижу этому только одно объяснение, - ехидно заметил он. - Шеф
должен был это получить, посмотреть, потом прибежать сюда и надавать по
морде всем, кого застанет. Отсюда и поступок Мачеяка.
- Слишком дорого это ему обошлось, - заметила я снимая защитную
маску. - Давай не будем на это смотреть, а то мысли сбиваются. Не знаю,
как ты, а я не чувствую себя удовлетворенной.
- Как, тебе этого мало?!!..
- Смотря чего. Художественных впечатлений мне хватит надолго, а вот
объяснений мне не хватает. Если это возможно, я понимаю еще меньше, чем
раньше. На кой черт кто-то посылает кому-то такую мазню? На
полуторадюймовых досках!.. И эти рамы!.. Для чего они нужны, для падения
со стены на голову?
- Муж уставился на подсвечники.
- Кажется, ты права, - признался он. - Это все страшно тяжелое. Для
падения на голову оно будет в самый раз, жаль только, если разобьется...
Этот железный хлам я еще понимаю, а эта керамика? Глина это или нет?
Каждый из нас взял в руки по подсвечнику, пытаясь сравнить их вес.
Мои руки были оттянуты одинаково.
- На первый взгляд одинаково, - засомневалась я. - Подожди, дай мне
подумать. Собственный вес железа, насколько я помню, около семи тысяч на
кило... Я хотела сказать, семь тон на кубометр. Глина, даже прессованная,
сейчас...
- Точно прессованная, - перебил меня муж, ощупывая подсвечник.
- Кажется от тысячи восьмисот до двух тысяч. Пусть даже две двести.
Железные должны быть в три раза тяжелее!
Муж некоторое время взвешивал подсвечники в руках.
- Это не так, - произнес он приговор.
Мы молча смотрели друг на друга и на удивительные произведения
искусства. В кухне Мачеяков поселилась неразгаданная тайна. Муж осторожно
поставил подсвечники на стол.
- Или я недоразвитый, или здесь что-то есть. Я понимаю все меньше.
Любовь отпадает, взорваться это не взорвется, ядовитым не кажется, кроме
того, кто будет это лизать!..
- И не воняет, - добавила я, обнюхав художественные изделия.
- Так за что же, черт их дери, эти люди заплатили сто тысяч
злотых?!!!
Я ощутила умственное бесплодие. Пакет для шефа продолжал хранить
тайну, только увеличив беспорядок в рассуждениях. Мне пришло в голову, что
на декоративных деталях может быть что-то написано или выбито,
какой-нибудь шифр или кабалистические знаки, которые окончательно
перепутают мысли, но существование которых надо проверить. Одновременно
упоминание о полученном гонораре напомнило о принятых на себя
обязательствах. Как минимум полчаса, как я должна быть в скверике.
- Оставим пока, - попросила я. - Над этим придется подумать, а пока у
меня нет времени. Подожди меня с новыми открытиями, я отработаю и сразу
вернусь...
Бродя по грязной аллее и смотрела в основном под ноги, предмет своих
чувств я увидела совершенно случайно. По-видимому у меня внезапно
изменилось выражение лица, потому что блондин посмотрел на меня, явно
узнал и легко поклонился. По этому поклону я поняла, что это за человек.
Есть такой особый вид людей, жутко хорошо образованных, вид очень
немногочисленный и вымирающий. С самой старой и толстой спекулянткой на
базаре они разговаривают так, будто это самая красивая девушка мира. Надо
уметь в них разбираться, чтобы знать, что означают их поступки, на
неопытную особу каждый их жест производит впечатление далеко идущих
авансов. Я определила принадлежность блондина к редкому виду и мне стало
приятно, хоть это и не имело смысла. Из-за его прекрасной противной жены я
должна была пожелать, чтобы он был невоспитанным грубияном.
Мысль, как всегда при его виде, произвела крутой поворот. Я шла
дальше, отбросив в сторону супругов Мачеяков и шефа, желчно, с издевкой и
сожалением рассматривая полную бесполезность обычных сердцеедских методов,
которые, конечно, я ни за что не использую. Черт. Такого бы блондина пару
лет назад... Судьба должна меня очень не любить, если так надо мной
подшутила. Она сделала нечто, как по моему заказу, но показала мне это
слишком поздно...
Выбравшись из дому на эту позднюю прогулку, в нервной спешке я
оделась слишком тепло. Я надела тот же зимний костюм, что и вчера, не
смогла найти косынку и взяла первый попавшийся шарф. Снизу на мне были
теплая блузка и свитер, вместе этого оказалось многовато. Медленно шагая,
опять задумавшись, но теперь совсем о другом, я расстегнула жакет и
отпустила шарфик.
Шагов сзади я не услышала, голос раздался так неожиданно, что внутри
у меня все перевернулось.
- Извините, по-моему вы это потеряли...
Я обернулась. Сзади блондин моей жизни держал в руках какую-то
тряпку. Я никак не могла освободиться от того, о чем думала.
- Исключено, - сказала я твердо. - Никакие потери я выдумывать не
собираюсь. Исключено.
Блондин слегка удивился:
- Извините, не понял. Я своими глазами видел, как это у вас упало...
Он стоял передо мной с выражением нежного, неописуемо приятного
внимания. Я пришла в себя, узнав в тряпке косынку Басеньки, ту самую,
которую не смогла найти дома. По-видимому он был в рукаве, зацепился
кончиком, а теперь скользкий шелк спустился по спине под расстегнутым
жакетом. Если бы он был моим, я бы нашла способ от него отказаться, но
разбрасываться собственностью Басеньки не могла.
- Действительно, это мое, - призналась я подавив сопротивление, и, не
сумев вовремя остановиться, добавила: - Но я не теряла его специально!
Блондина, казалось, это сбило с толку. Он посмотрел на тряпку в руке,
потом снова на меня.
- Мне очень жаль, но я все равно не понимаю. Почему, ради бога, вы
должны специально потерять это или что-то другое?
Ситуация стала безнадежной и неразрешимой. Я конечно могла вырвать у
него из рук платок, крикнуть "большое спасибо" и убежать, но это не
показалось мне самым правильным выходом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34