— Я очутилась в воде, было глубоко. Я не могу точно вспомнить, как я выбиралась из самолета, но потом Талиф оказался возле меня с надувной лодкой. Он втащил меня туда, и мы начали грести через лагуну в сторону камышей.
— А вы хорошо осмотрелись вокруг?
— Мы не сразу поняли, в какое пустынное место попали. Талиф опасался, что кто-то мог видеть крушение самолета и явится сюда. Поэтому самым разумным посчитал как можно скорее убраться оттуда.
Тэрк посмотрел на меня и пожал плечами:
— О'кей, генерал, давайте лучше посмотрим.
Мы залезли на крышу рубки и стали спина к спине, выбрав каждый себе сектор осмотра. Обстановка тут же показалась нам многообещающей, потому что с каждой стороны мы обнаружили по два-три места, где проглядывала открытая вода. Мы спрыгнули на палубу, и Тэрк распорядился, расстегивая рубашку:
— Я иду налево, вы — направо, и посмотрим, что нам удастся обнаружить.
— А что мне делать? — спросила сестра Клер.
— И для вас найдется работа. Вы будете каждые две минуты подавать нам сигнал, чтобы мы знали, где находится катер.
Выйти за борт сейчас оказалось совсем не так противно, как раньше. Окунуться в прохладу довольно свежей воды на такой жаре даже доставляло удовольствие. Я выбрал узкую протоку, извивавшуюся среди камышей, и шел по ней, пока не попал в озерцо шириной не более пяти или шести ярдов. Единственное, что представляло здесь интерес, так это большая ярко-красная водяная змея, которая быстро проскочила мимо меня. Признаюсь, после того как мы пересекли ту полосу рифов прошедшей ночью, этот момент произвел на меня самое яркое впечатление.
Я небезуспешно миновал еще три или четыре протоки, не считая того, что серьезно нарушил дикую жизнь болота. Голос сестры Клер время от времени слышался с того места, откуда я начал поиск. Но сказать, что я начал волноваться, значило бы сильно упростить ситуацию. Я все думал о том умирающем летчике и теперь уже здорово сомневался, мог ли он точно указать направление. И вдруг услышал высокий и ясный голос Тэрка, который окликал меня с другой стороны большой протоки.
***
Чтобы попасть к нему, мне пришлось продираться сквозь стену камышей и даже вплавь преодолевать глубокие заводи. Но когда я все-таки пробился, то увидел, что нахожусь на краю округлой лагуны диаметром в две или три сотни футов. Здесь стояла абсолютная тишина, не слышалось ни пения птиц, ни криков лягушек. Только неподвижная темная вода в окружении плотных зарослей камыша. Вода оказалась так прозрачна, что виднелось песчаное дно. Да, летчик даже в тех обстоятельствах сумел правильно указать место катастрофы. И мы достигли цели. Я поплыл к Тэрку, чья голова виднелась в сорока или пятидесяти футах от меня. Его мокрые волосы прилипли к лицу, словно морские водоросли.
— Здесь, генерал, — тихо вымолвил он. Я подплыл к нему и сразу же увидел «Герон», покоившийся на дне лагуны.
К девяти тридцати мы надежно поставили «Мери Грант» на якорь в подходящей позиции. Сестра Клер, бледная, как бы погрузившаяся в себя, наблюдала, как катер продвигался к лагуне сквозь заросли камышей, используя половину мощности своих двигателей. Я понимал ее. Ей было больно видеть это место; мы совсем упустили из виду то обстоятельство, что здесь, кроме золота и серебра, покоились останки ее отца и летчика.
Но в Тэрке немедленно проснулся профессионал, и он приступил к делу.
— Лучше некуда, — отметил он. — Глубина всего пять или шесть морских сажен. Мы вместе посмотрим, что там.
Он не стал даже надевать костюм для плавания; казалось, перевалиться через ограждение и уйти в холодную воду в такую жару — для него истинное удовольствие. Я немного подождал, отрегулировал подачу воздуха и по пологой кривой последовал за ним.
«Герон» лежал накренившись, левое крыло оторвалось при ударе и валялось неподалеку, а правое задралось кверху. Оба двигателя оставались на своих местах. А на фюзеляже самолета запечатлелась трагедия, постигшая этих людей темной ночью много лет назад — многочисленные рваные дыры от снарядов и пробоины от крупнокалиберных пулеметов. Казалось просто чудом, что кто-то смог выйти оттуда живым. Тэрк стоял у носа самолета. Он подозвал меня к себе, и когда я подплыл, то увидел, что кабина сильно пострадала при ударе. Она превратилась в груду покореженного металла. Проникнуть туда не представлялось никакой возможности. А когда я заглянул внутрь, то увидел череп, на котором сохранился старомодный кожаный шлем летчика. Осталась целой и наплечная кобура, которая так и держалась на своем месте. Пит Егер. «Громадный чернобородый мужчина; казалось, он все время смеялся и носил наплечную кобуру». Разве не так она его охарактеризовала? «Самая романтическая фигура, которую я когда-либо встречала в жизни». А теперь просто тлен. Я обернулся, чтобы найти Тэрка, и увидел, что он уже слева от меня, на дне лагуны, у левого борта самолета. Он снова поманил меня и повернул большой палец книзу. И я сразу понял: поскольку самолет лег на левый борт, попасть внутрь через главную дверь совершенно невозможно.
***
Мы сидели на палубе под палящим солнцем и пили кофе, приготовленный сестрой Клер. Тэрк вовсе не выглядел подавленным.
— Не будем унывать, — сказал он. — У нас есть две возможности: устроить взрыв и пробить проход в корпус — или изжариться здесь на солнце.
— Взорвать — это быстрее, — заметил я. — Но много шума. Кроме того, подводный взрыв — тонкая штука. Никогда не знаешь, к чему он приведет.
— Другими словами, мы можем сделать хуже, чем сейчас?
— Вот именно.
— Отлично, тогда мы прорежем себе ход внутрь. Хотите, я попытаюсь?
— Это хорошая идея. Я тогда буду свободен и могу появиться там, где нужно, в случае неожиданных событий. Только, мне кажется, вам надо надеть водолазный костюм.
Тэрк обратился к сестре Клер:
— Вам придется поработать водолазным старшиной. Самое важное дело на борту.
— И что мне делать?
— Держать его линь и воздушный шланг. Следить за тем, чтобы компрессор нормально действовал.
— Я сделаю все, что смогу, — заверила она.
Он мрачно рассмеялся.
— Вы уж постарайтесь, сестра, иначе у вас на руках окажется мертвец. А теперь за дело.
***
У ныряльщиков и пилотов есть одна общая черта. Их профессии совершенно уникальны, и, может быть, этим объясняется излишний интерес, который люди проявляют к ним. Разница между мной и Тэрком заключалась в том, что он любил свою работу. А я мог заниматься ею время от времени. Я помогал ему, когда это требовалось, но чаще всего — с аквалангом и на небольшой глубине. А в старинном водолазном скафандре из брезента и резины я спускался под воду только второй раз. До сих пор у меня об этом сохранились неприятные воспоминания. Я как сейчас чувствовал запах затхлого воздуха, смешанный с вонью от свежей мочи, потому что водолазы часто не в силах справиться со своим мочевым пузырем на глубине.
Тэрк, как я говорил, любил все, что относилось к его делу, и сейчас тоже аккуратно разложил на палубе необходимые принадлежности, а сестра Клер в это время помогала мне надеть скафандр. Он запустил компрессор, проверил лини, а потом нахлобучил мне на голову большой медный шлем и крепко привинтил его.
— У вас все в порядке, генерал? — спросил он.
— Что вы имеете в виду? — хмуро ответил я.
Тэрк ухмыльнулся.
— Смелее! Я присоединюсь к вам, как только наша героиня освоит все эти приспособления.
Он навинтил передний иллюминатор шлема, отрезав тем самым все возможности продолжения нашего разговора. Тяжело ступая, я подошел к прогалу в бортовом ограждении и остановился у ведущей в воду лестницы. Он похлопал меня по спине, я медленно вошел в воду и опустился на дно в облаке песка. Потом остановился, чтобы осмотреться и проверить клапаны, и тут же рядом со мной на дно упал газовый резак на шланге.
Кислородно-водородный резак зажигается с поверхности, а газы, которые подаются по шлангу, образуют вокруг пламени пузырь, нечто вроде искусственной атмосферы, внутри которого оно и горит. Я медленно обошел самолет, приблизился к его правому борту и немного обождал. Вскоре рядом со мной появился Тэрк, улыбнулся мне через маску и снова пошел вверх. Немного погодя горелка зажглась и я приступил к работе. Все шло как по маслу. Пламя резало фюзеляж довольно легко. Тэрк снова завис рядом со мной, наблюдая за работой. Он на некоторое время остановил меня, пробрался вдоль корпуса самолета и немного задержался прямо над моей головой, рассматривая задранное вверх правое крыло, держась за его конец.
Могу поклясться, что в тот момент в толще воды возникло какое-то движение, и «Герон» чуть дрогнул. Возможно, это был только оптический обман, потому что Тэрк, явно удовлетворенный, начал подниматься на поверхность. Я вернулся к своей работе и уже заканчивал полукруглый вырез. Минут через пять я отложил резак, поднял со дна лом, который Тэрк оставил для меня, засунул его в разрез и попытался отогнуть обшивку фюзеляжа, чтобы заглянуть внутрь. И снова по воде прошла дрожь, что-то отскочило от шлема. Я посмотрел вверх и увидел, что крыло вроде двинулось с места, а потом оно медленно опустилось, самолет перевернулся и начал надвигаться на меня.
***
Каждый мой водолазный ботинок весил семнадцать с половиной фунтов. На поясе висели восьмидесятифунтовые балластные пластины. Да еще медный шлем весом более пятидесяти фунтов. Я не мог быстро отскочить в сторону. Сначала я ничего не понял, наступило короткое замешательство, и песок поднялся вокруг меня, словно громадное облако. Что-то тяжело опустилось на правое плечо, и мне пришлось стать на колено. И вдруг я осознал, что лежу, распростертый на спине. Я немного полежал, стараясь восстановить дыхание, потом попытался подняться, но намертво, застрял.
***
Скоро мне стало ясно, что кромка правого крыла при опрокидывании самолета врезалась в песчаное дно и прихватила как линь, так и воздушный шланг, пригвоздив меня ко дну, как муху. Я немного полежал, стараясь не поддаваться панике. Главное, что воздух продолжал поступать. Песок все еще кружился вокруг меня, когда я увидел, что Тэрк быстро спускается ко мне вниз головой. Он опустился возле меня и на этот раз не улыбался. Потом заглянул ко мне в передний иллюминатор шлема, чтобы убедиться, что я еще жив, и попытался высвободить меня. Но я тут же почувствовал, что вода проникла в скафандр. Я стал торопливо ощупывать ноги и с ужасом убедился, что скафандр порван на правом бедре.
При одной этой мысли ужас охватил меня; холодная вода дюйм за дюймом поднималась вверх к шлему, и мне оставалось только задохнуться. Я совсем запаниковал и схватил Тэрка за ногу. Он тут же оказался возле меня на коленях, пытаясь разобраться в том, что со мной произошло. Потом он зашел ко мне за спину и потянул меня назад. Мне показалось, что я могу продвинуться на фут-другой. Повернув голову, я увидел, что линь и шланг безнадежно погребены в песке.
Тэрк выхватил нож, перегнулся через крыло, перерезал линь и быстро привязал свободный конец к моему скафандру, что показалось мне совершенно лишенным всякого смысла.
То, что произошло потом, напоминало страшный сон: он тут же перерезал мой воздушный шланг прямо возле самого шлема. Когда серебристые пузырьки воздуха цепочкой взмыли вверх, он тоже последовал за ними на поверхность. Я с трудом встал на колени, ожидая, что вот-вот захлебнусь, но все-таки у меня еще оставался какой-то запас воздуха, хотя и прогорклого. И вдруг линь резко дернулся и потащил меня на поверхность.
***
Когда с меня сняли шлем, я увидел муку на лице сестры Клер.
— Слава Богу, мистер Нельсон, слава Богу!
Тэрк сунул мне в рот зажженную сигарету. Я слабым голосом спросил:
— А что произошло?
— Ну, вас спас не Бог Всемогущий, это уж точно.
— Но что же тогда? Вы же перерезали воздушный шланг.
— Конечно перерезал. А как еще я мог спасти вас? — Он взял в руки шлем. — Большинство современных шлемов оборудованы автоматическим клапаном, который закрывается, когда по шлангу перестает поступать воздух. У вас остается только тот воздух, который находится в скафандре.
— И насколько же его хватает?
— На той глубине, где вы находились, может, минут на восемь. Конечно, эта дыра в скафандре только ухудшала ваше положение, но, черт возьми, все кончилось хорошо.
Вкус сигареты был великолепен, как и вкус дрянного бренди, который принесла мне сестра Клер.
К моему удивлению, Тэрк снова облачился в акваланг и регулировал лямки.
— Что вы хотите делать? — спросил я.
— Спуститься и провести маркетинг, генерал. У нас нет времени для отдыха.
Он ушел за борт. Я посидел немного, все еще не веря, что остался жив, а потом попросил сестру Клер, которая хлопотала вокруг меня, помочь мне освободиться от этого проклятого скафандра. Я уже вылез из него, когда на поверхности появился Тэрк и начал подниматься по лесенке.
— Ну как там? — с нетерпением поинтересовался я.
— Отлично — главный вход теперь освободился. Я проник внутрь самолета без всяких трудностей.
У меня перехватило дыхание.
— А вы видели то, за чем мы приехали?
— Держу пари, что да. Самолет набит ящиками. Некоторые из них сломались. Там хаос, но нет ничего такого, с чем бы мы не смогли справиться. — Он немного замялся, а потом тихо добавил: — Я нашел еще один скелет, — и протянул руку. Я увидел потускневшую серебряную цепь с церковным медальоном. — Вот в такие моменты я праздную труса, — признался он. — Сделайте это сами, генерал.
С этими словами он снова ушел под воду.
Мне показалось, сестра Клер догадалась, что мы говорили о ней. Складывая скафандр, она исподтишка наблюдала за мной. В таких случаях я предпочитаю действовать прямо, поэтому просто подошел к ней и протянул медальон.
— Тэрк нашел его внизу. Он считает, что эта вещь может что-то значить для вас.
Она посмотрела на медальон долгим взглядом, а потом с глазами, полным слез, прижала его к щеке.
— Благодарю вас, мистер Нельсон. Он принадлежал моему отцу. Его патрон святой Мартин де Поррес. — Сестра Клер отвернулась и пошла вниз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22