Елена Ивановна
Вот доверь металлический диван, так тотчас и продавить норовят.

Рахтанов ( проходит и хлопает до и после )
А Коля во вторник съел дом.

Елена Ивановна
Ну, так и есть. Он

22 мая 1929 года
Даниил Иванович Хармс


* * *

Александр Иванович Дудкин
Вот уже 7 часов утра. Петухи давно пропели.
Почему я так рано проснулся?
Никогда со мной этого не бывало.
Но что это с моей головой? Она болит ужасно.
Пил я вчера? Нет не пил.
Почему же болит голова? Так ни с того ни с сего?
Никогда со мной этого не бывало.
Попробую скорее встать и умыться. Приятно освежить голову холодной водой.
Надо разбудить Пелагею, а то она думает, что я ещё сплю. Ведь надо же было проснуться в этакую рань!
Эй Пелагея! (стучит в стену) . Пелагея!
Пелагея!
Чертова баба! Дрыхнет бестолку. Нет возьму что-нибудь тяжелое сапог что ли и буду колотить в стену пока не проснется.
Черт возьми! где же сапоги?
Как же это понять? Ха ха ха. Пришел, снял их, поставил их тут, а теперь их нет.
Ого! Штаны тоже того! Так так так.
Да что я в самом деле! огурел что ли?
Никогда со мной этого не бывало!
Ну ладно, оставим это в покое. Давай мыслить.
У меня болит голова. Значит я очень рано встал. То есть у меня болит голова, значит я вчера что-то делал» Нет. Я очень рано встал. У меня болит голова. Значит я потерял сапоги.
Глупо!
Я потерял сапоги – значит у меня болит голова?
Тоже глупо!
Ну хорошо: у меня болит голова, значит я сапоги не потерял.
Но ведь я же их потерял!
Может так: у меня болит голова – значит я сапоги ни то и не это.
Хм.
Сложная штука!

стук в дверь

Дудкин
Кто там?

Голос
Да я, это я.

Дудкин
Кто? Петька?

Голос
Ну да, открой скорее!

Дудкин
Сейчас, сейчас. Подожди немного.

Голос
Скорей, скорей, такое расскажу, что ахнешь! Черт подери! такие вещи знаю…

Валаамов
Ты спишь еще?

Дудкин
А час какой, много?

Валаамов
Ссс… много?? К черту время! Ты дурак знаешь…

Дудкин
Что? – …
… Ну?..
… – Что?

Валаамов
Ты, ты – вот ты самый богачом стал!

Дудкин
Ну?

Валаамов
Что ну?! Выиграл 200 000!

Дудкин ( стоит молча, глядя на Валаамова )

Валаамов
Что стоишь? Дурак. Одевайся, да бежим в банк.

Дудкин
Мне не во что одеться.

Валаамов
Как не во что одеться?

Дудкин
Я вчера пришел, положил все на стул и нет ничего.

Валаамов
А где же?

Дудкин
Я не знаю.

Валаамов
Вот, черт возьми, выиграл 200 000! Ну идем скорей!

Дудкин
Да во что же я оденусь?

Валаамов и Дудкин на авансцене

Валаамов
Так пойдешь!

Дудкин
Так нехорошо!

Валаамов
Ну мой костюм одевай!

Дудкин
А ты в чем же?

Валаамов
А я в твоем пальто пойду!

Дудкин
Тогда уж лучше мне в пальто идти!

Валаамов
Все равно! Иди ты в твоем пальто.

Дудкин
А ты в своем костюме пойдешь?

Валаамов
А я в своем костюме.

Дудкин ( заикаясь )

конец 1920-х годов
Даниил Иванович Хармс


* * *

портной снял с меня мерку
и сшил мне новые синие штаны. Отдел я новые штаны и погнался за бабочкой,
но сам попался в рыболовную сеть.
сел я на солнышке пообсохнуть, а захотел встать и не могу.
стал я кричать и на помощь звать.
прибежал портной

1930 год?
Даниил Иванович Хармс


* * *

Дорогой мой, купите мне бубенчик.
Сейчас посмотрю, хватит ли у меня фиников.
А потом купите мне табуретку.
Я очень устал.
Ну у тогда бегите на станцию и купите мне четырех коней.
На которую станцию мне бежать?
Лучше всего на правую.
Далеко ли до правой станции?
Я уже не помню сколько туда шагов.
Я пойду туда пешком.
Принесите мне люстру и мешок отрубей.
Я св

1930–1933 гг.?
Даниил Иванович Хармс


* * *

Веля – Меня зовут Веля.
Мркоков – Подожди, это ли надо было сказать?
Веля – Сядем сядем и подумаем.
(Мркоков садится и Веля садится) .
Мркоков – Ну?
Веля – Ты ел сегодня труху?
Мркоков – Я очень обижен. Почему я должен есть труху?
Веля – Я не то хотела сказать. Я хотела сказать: ты видел сегодня паходу?
Мркоков – Как можешь ты так говорить. Ты знаешь ведь, что я редька.
Веля – Редька Мркоков. Вот это странно.
Мркоков – Я был сегодня в магазине
там было много огруцов
они лежали все в корзине
и только восемь на полу
Я сосчитал их было восемь
и два приказчика
Ты веришь или нет?

1930–1931 гг.
Даниил Иванович Хармс


* * *

Сейчас ещё не устоялся наш быт. Еще нет бытового героя. А если он есть, то его ещё не замечает глаз. А если его и замечает глаз, то не узнают его другие.
Либо вечно либо невечно. Почти вечно не существует, оно есть простое невечно. Но явление почти невечно возможно, хотя мы отнесем его к вечному. В наших устах оно прозвучит как только могущее совершиться, т.е. вечное, но могущее стать невечным. Как только оно совершится, оно станет нашим уже невечным. Но существует ли несовершившееся? Я думаю в вечном – да.
Приступить хочу к вещи состоящей из 11 самостоятельных глав. 11 раз жил Христос, 11 раз падает на землю брошенное тело. 11 раз отрекаюсь я от логического течения мысли.
Название второй главы должно быть: перекладина. Это перекладина снятая с четырехконечного Креста.

1931 год
Даниил Иванович Хармс


* * *

Сила заложенная в словах должна быть освобождена. Есть такие сочетания из слов, при которых становится заметней действие силы. Нехорошо думать, что эта сила заставит двигаться предметы. Я уверен, что сила слов может сделать и это. Но самое ценное действие силы почти неопределимо. Грубое представление этой силы мы получаем из ритмов метрических стихов. Те сложные пути, как помощь метрических стихов при двиганье каким-либо членом тела, тоже не должны считаться вымыслом. Это грубейшее и в то же время слабейшее проявление словесной силы. Дальнейшие действия этой силы вряд ли доступны нашему рассудительному пониманию. Если можно думать о методе исследования этих сил, то этот метод должен быть совершенно иным, чем методы применяемые до сих пор в науке. Тут, раньше всего, доказательством не может служить факт либо опыт. Я ХЫ затрудняюсь сказать чем придется доказывать и проверять сказанное. Пока известно мне четыре вида словесных машин: стихи, молитвы, песни и заговоры. Эти машины построены путем вычисления или рассуждения, а иным путем, название которого АЛФАВИТЪ.

1931 год
Даниил Иванович Хармс


* * *

Вода внизу отразила все то, что наверху.
Вход закрыт. Только тому кто вышел из воды и чист, откроется вход.
Путник идет по зеленому саду. Деревья, трава и цветы делают свое дело.
И во всем натура.
Вот огромный камень кубической формы.
А на камне сидит человек и повелевает натурой.
Кто знает больше, чем этот человек?


* * *

неправильно.

1931 год
Даниил Иванович Хармс


* * *

Числа не связаны порядком. Каждое число не предполагает себя в окружении других чисел. Мы разделяем арифметическое и природное взаимодействие чисел. Арифметическая сумма чисел дает новое число, природное соединение чисел не дает нового числа. В природе нет равенства. Есть тождество, соответствие, изображение, различие и противопоставление.
Природа не приравнивает одно к другому. Два дерева не могут быть равны друг другу. Они могут быть равны по своей длине, по своей толщине, вообще по своим свойствам. Но два дерева в своей природной целости, равны друг другу быть не могут. Многие думают, что числа, это количественные понятия вынутые из природы. Мы же думаем, что числа, это реальная порода. Мы думаем, что числа вроде деревьев или вроде травы. Но если деревья подвержены действию времени, то числа во все времена неизменны. Время и пространство не влияет на числа. Это постоянство чисел позволяет быть им законами других вещей.
Говоря два, Мы не хотим сказать этим, что это один и ещё один. Когда Мы выше сказали «два дерева», то Мы использовали одно из свойств «два» и закрыли глаза на все другие свойства. «Два дерева» значило, что разговор идет об одном дереве и ещё об одном дереве. В этом случае два выражало только количество и стояло в числовом ряду, или как Мы думаем, в числовом колесе, между единицей и тремя.
Числовое колесо имеет ход своего образования. Оно образуется из прямолинейной фигуры, именуемой крест.

1932 год?
Даниил Иванович Хармс


* * *

«Бесконечное, вот ответ на все вопросы. Все вопросы имеют один ответ. А потому нет многих вопросов, есть только один вопрос. Этот вопрос: что такое бесконечное?» Я написал это на бумаге, перечитал и написал дальше: «Бесконечное, кажется нам, имеет направление, потому что мы всё привыкли воспринимать графически. Большему соответствует длинный отрезок, а меньшему – короткий отрезок. Бесконечное, это прямая, не имеющая конца ни вправо, ни влево. Но такая прямая недоступна нашему пониманию. Если на идеально гладком полу лежит гладкий, плоский предмет, то овладеть этим предметом мы можем только в том случае, если мы доберемся до его краев; тогда мы сможем поддеть рукой под край этого предмета и поднять его. Бесконечную прямую не подденешь, не охватишь нашей мыслию. Она нигде не пронзает нас, ибо для того чтобы пронзить что-либо, должен обнаружиться ее конец, которого нет. Это касательная к кругу нашей мысли. Ее прикосновение так нематериально, так мало, что собственно нет никакого прикосновения. Оно выражается точкой. А точка, это бесконечно несуществующая фигура. Мы же представляем себе точку, как бесконечно маленькую точечку. Но это ложная точечка. И наше представление о бесконечной прямой – ложное. Бесконечность двух направлений, к началу и к концу, настолько непостижима, что даже не волнует нас, не кажется нам чудом и, даже больше, не существует для нас. Но бесконечность одного направления, имеющая начало, такая бесконечность потрясает нас. Она пронизывает нас своим концом или началом, и отрезок бесконечной прямой образующий хорду в кругу нашего сознания, с одной стороны постигается нами, а с другой стороны соединяет нас с бесконечным. Представить себе, что что-то никогда не начиналось и никогда не кончится, мы можем в искаженном виде. Этот вид таков: что-то никогда не начиналось, а потому никогда и не кончится. Это представление о чем-то есть представление ни о чем. Мы ставим связь между началом и концом и отсюда выводим первую теорему: что нигде не начинается, то нигде и не кончается, а что где-то начинается, то где-то и кончается. Первое есть бесконечное, второе – конечное. Первое – ничто, второе – что-то.»
Я записал это все, перечел и стал думать так:
«Мы не знаем явления с одним направлением. Если есть движение вправо, то должно быть и движение влево. Если есть направление вверх, то оно подразумевает в себе существование направления вниз. Это закон симметрии, закон равновесия. И если бы одна сторона направления потеряла бы вторую сторону, то равновесие нарушилось бы и вселенная опрокинулась бы. Всякое явление имеет себе обратное явление. Всякая теза – антитезу. Что бесконечно вверх, то бесконечно вниз, что конечно вверх, то конечно вниз. И до сего времени, 1932 года, в природе этот закон не был нарушен. Мы не видим предела повышения температур, но мы видим предел понижения, это абсолютный нуль, температура – 273°. Но до сих пор мы ее не достигли. Как бы близко мы к ней ни приближались, мы ее не достигли. И мы не знаем что случается с природой, когда она достигает этого предела. Тут очень интересное положение: чтобы достигнуть нижнего предела, надо предполагать существование верхнего предела. В противном случае пришлось бы сделать следующие выводы: либо верхний предел где-то все же имеется, но пока нам ещё неизвестен, либо температура – 273° не есть нижний предел, либо достигнув нижнего предела природа видоизменяется настолько, что фактически перестает быть, либо теорема о концах бесконечности неверна. В последнем случае положение: «что-то никогда не начиналось и никогда не кончится» не может быть рассматриваемо как «что-то никогда не начиналось, а потому никогда и не кончится», и бесконечность двух направлений перестала бы быть ничем, а стала бы чем-то. Мы поймали бы бесконечность за хвост».
Я написал это с некоторыми перерывами, потом перечитал это с большим интересом и продолжал размышлять так:
«Вот числа. Мы не знаем что это такое, но мы видим, что по некоторым своим свойствам они могут располагаться в строгом и вполне определенном порядке. И даже многие из нас думают, что числа есть только выражение этого порядка, и вне этого порядка существование числа – бессмысленно. Но порядок этот таков, что началом своим предполагает единство. Затем следует единство и ещё единство и т. д. без конца. Числа выражают этот порядок: 1, 2, 3 и т. д. И вот перед нами модель бесконечности одного направления. Это неуравновешенная бесконечность. В одном из своих направлений она имеет конец, в другом конце не имеет. Что-то где-то началось и нигде не кончилось, и пронзило нас своим началом, начиная с единицы. Несколько чисел первого десятка уложилось в кругу нашего сознания и соединило нас с бесконечностью. Но ум наш не мог вынести этого, мы уравновесили бесконечный числовой ряд другим бесконечным числовым рядом, созданным по принципу первого, но расположенным от начала первого в обратную сторону. Точку соединения этих двух рядов, одного естественного и непостижимого, а другого явно выдуманного, но объясняющего первый,– точку их соединения мы назвали нуль. И вот числовой ряд нигде не начинается и нигде не кончается. Он стал ничем. Казалось бы, все это так, но тут все нарушает нуль. Он стоит где-то в середине бесконечного ряда и качественно разнится от него. То, что мы назвали ничем, имеет в себе ещё что-то, что по сравнению с этим ничем есть новое ничто. Два ничто? Два ничто и друг другу противоречивые? Тогда одно ничто есть что-то. Тогда что-то, что нигде не начинается и нигде не кончается, есть что-то, содержащее в себе ничто».
Я прочитал написанное и долго думал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26