Майлз, что ты делаешь, в конце концов?
Тут я хмыкнул:
– Через минуту объясню, когда доберемся до моего дома.
Она вопросительно подняла брови, и моя улыбка сделалась шире.
– Не беспокойся, ты в полной безопасности: там Мэнни Кауфман и Беличеки; за тобой будет кому присмотреть.
Бекки с минуту смотрела на меня, потом вдруг поежилась: ночная прохлада давала себя знать, а рубашка на ней была из тонкого нейлона. Она крепче обняла меня за шею и плотнее прижалась, снова закрыв глаза.
– Чересчур плохо, – пробормотала она. – Самое интересное приключение в моей жизни: похищена прямо из постели интересным мужчиной в пижаме. Потом меня несут по улицам, будто пленницу. А теперь еще он заботится о моей нравственности. – Бекки открыла глаза и весело улыбнулась.
Руки у меня ужасно болели, в спине было такое ощущение, будто кто-то нажимал на хребет здоровенным тупым ножом, я едва разгибал колени после каждого шага. И все равно это было замечательно, и я не хотел, чтобы дорога кончилась; чрезвычайно приятно было держать Бекки в объятиях, я остро ощущал нежное тепло ее упругого тела.
Мэнни приехал: я увидел его машину, которая стояла рядом с моей. На веранде я опустил Бекки, размышляя, смогу ли я распрямиться, не рассыпавшись на кусочки. Потом я отдал ей свой плащ – это нужно было сделать раньше, но я не сообразил. Она оделась и не спеша застегнула пуговицы. Мы вошли в комнату, где нас ждали Мэнни и Джек.
Они оба уставились на нее, раскрыв рты, но Бекки очаровательно улыбнулась и поздоровалась, словно просто зашла на чашку чая. Я тоже напустил равнодушный вид, наслаждаясь выражением их лиц, и намекнул Бекки, что для ночной рубашки достаточно холодно. Я сказал ей, где можно найти старые джинсы, которые сели и стали малы на меня, чистую белую рубашку, шерстяные носки и пару кедов; она кивнула и пошла наверх.
Я повернулся к Мэнни и Джеку, усаживаясь в пустое кресло.
– Иногда я испытываю одиночество, – небрежно заметил я. – И когда это случается, мне нужна компания.
Мэнни устало посмотрел на меня:
– То же самое? – тихо вымолвил он, кивая в сторону лестницы, по которой только что поднялась Бекки. – Нашел такое и у нее?
– Да, – кивнул я, снова делаясь серьезным. – В подвале.
– Ладно. – Мэнни встал. – Я хочу их посмотреть. Хотя бы одно. У нее или у Джека.
Я согласился:
– Хорошо. Лучше у Джека. У Бекки отец дома. Я только оденусь.
Наверху мы оба оделись, я в спальне, Бекки в ванной по соседству, негромко разговаривая. Натягивая на себя брюки, носки и старый синий свитер, я рассказал ей как можно спокойнее, без лишних подробностей то, о чем она уже догадывалась.
Я опасался, как она это воспримет, хотя вообще трудно предвидеть, как что-то воспримет женщина. Одетые, мы вышли в коридор, и Бекки дружелюбно улыбнулась мне. Выглядела она чудесно. В брюках, закатанных до колен, в белых носках и кедах, с засученными рукавами и расстегнутым воротником, она напоминала молодую девушку с рекламы туристского бюро. Я заметил, что глаза у нее оживленные, без гнетущего страха, и понял, что она даже довольна всей этой суматохой, потому что не видела того, что видел я.
– Мы едем к Джеку, – сообщил я. – Поедешь с нами? – Я приготовился отговаривать ее.
Она покачала головой:
– Нет, кто-то должен остаться с Теодорой. Вы поезжайте. – Она повернулась и направилась к комнате, где спала Теодора, а я спустился вниз.
Мы сели в мою машину на переднее сиденье. Через несколько кварталов Джек нарушил молчание:
– Что вы думаете, Мэнни?
Мэнни только покачал головой, рассеянно следя за стрелкой спидометра.
– Еще не знаю, – произнес он. – Просто не знаю.
На востоке занимался рассвет, но вокруг нас еще стояла густая тьма.
Мы взобрались по грязной дороге на холм, сделали последний поворот, и мне показалось, что в доме Джека всюду включен свет. Сначала меня это испугало – я ожидал увидеть совершенно темный дом – и я мгновенно представил себе полуживую голую фигуру, которая бесцельно слоняется по комнатам, клацая выключателями. Но тут же сообразил, что Джек с Теодорой просто не позаботились выключить свет, в панике покидая дом, и немного успокоился.
Я остановил машину у открытого гаража и заметил, что горизонт к этому времени значительно посветлел. Вокруг уже можно было различить темные стволы деревьев, распознать неровности почвы и пока еще сероватую траву под ногами. Свет в окнах слабел и становился оранжевым в первых проблесках рассвета. Мы молча направились в гараж, и наши подошвы загрохотали по цементному полу. Оттуда мы перешли в подвал. Свет, который оставила Теодора, просачивался через полуоткрытую дверь бильярдной. Джек, он шел первым, толкнул ее.
Джек остановился так неожиданно, что Мэнни с ходу налетел на него.
Вскоре Джек медленно сдвинулся с места, и мы с Мэнни вошли следом за ним.
Тела на столе не было. В ярком круге света виднелась изумрудная зелень сукна, а посредине стола лежал толстый слой серого пуха, насыпавшегося, видимо, из-под балок.
На мгновение Джек с раскрытым ртом уставился взглядом в стол. Затем он резко обернулся к Мэнни и произнес тоном, который одновременно опровергал и требовал доверия:
– Оно было тут, на столе! Мэнни, оно было!
Мэнни доброжелательно улыбнулся, кивая головой:
– Я вам верю, Джек, вы все это видели. – Он пожал плечами. – А теперь кто-то его забрал. Тут какая-то тайна. Не исключаю. Пошли отсюда. Кажется, я должен вам кое-что рассказать.

Глава 7

Мы сидели на траве на обочине перед домом Джека рядом с моей машиной и курили, глядя на город внизу. Я нередко видел его таким, возвращаясь с ночных вызовов. Верхушки крыш были еще серые, бесцветные, но уже во всем городе окна отблескивали розовыми вспышками в почти прямых лучах восходящего солнца. На наших глазах матовые окна приобретали более яркий оттенок по мере того, как краешек солнца медленно поднимался из-за горизонта. Кое-где над трубами заклубились тоненькие струйки дыма.
Джек пробормотал, скорее про себя, качая головой и рассматривая игрушечные домики внизу:
– Страшно даже подумать, сколько этой гадости сейчас находится в городе, спрятанной в потайных местах…
Мэнни улыбнулся:
– Ни одной, – произнес он, – ни единой.
Мы уставились на него.
– Послушайте, – спокойно начал он, – вы действительно держали тайну в руках – настоящую тайну. Чье это было тело? Где оно сейчас?
Мы сидели слева от него, и Мэнни повернул голову, чтобы проследить за выражением наших лиц, а потом добавил:
– Но это вполне нормальная тайна. Может, убийство, не знаю. Но, что бы это ни было, оно в пределах человеческого знания, и не нужно делать из него нечто большее.
Я раскрыл рот, чтобы возразить, но Мэнни покачал головой.
– Вот послушайте, – тихо проговорил он. Сложив руки на коленях, зажав в пальцах сигарету, дым от которой свивался колечками возле его смуглого лица, Мэнни всматривался в просыпавшийся город. – Человеческий разум – это удивительно интересная вещь, но не знаю, сможет ли он когда-нибудь познать себя. Может быть, все остальное – от атома до Вселенной, – но только не себя.
Он повел рукой, указывая на крохотный, словно из табакерки, городок, который отблескивал внизу в первых лучах утреннего солнца.
– Вон там, в Санта-Мире, неделю или десять дней назад кто-то породил манию, будто один из членов его семьи не тот, кем кажется, а самозванец.
Это не слишком распространенная мания, но временами она случается, и каждый психиатр рано или поздно сталкивается с ней. Обычно он имеет некоторое представление, как ее лечить.
Мэнни улыбнулся нам.
– Но на прошлой неделе я зашел в тупик. Это не просто мания, ведь только в одном городе наблюдалось больше дюжины таких случаев, и все на протяжении нескольких дней. Я еще никогда не встречался с таким за всю свою практику и совсем растерялся. – Мэнни последний раз затянулся сигаретой и отшвырнул ее в пыль. – Но потом я кое-что подчитал, обновил в памяти то, что не должен был забывать раньше. Вы когда-нибудь слышали о маттунском маньяке?
Мы только покачали головами.
– Так вот, – Мэнни оперся о колено сцепленными пальцами. – Маттун – это городок в Иллинойсе, с населением около двадцати тысяч человек, и там произошло такое, что попало во все учебники психиатрии.
2 сентября 1944 года среди ночи какая-то женщина позвонила в полицию: кто-то пытался задушить ее соседку ядовитым газом. Эта соседка проснулась около полуночи; ее муж работал в ночную смену. Комната была заполнена необычным, сладковатым, тошнотворным запахом. Она попыталась встать, но ноги у нее парализовало. Женщина смогла доползти до телефона и позвонить соседке, а та сообщила в полицию.
Полицейские приехали и сделали, что могли: дверь была открыта, так что попасть в комнату можно было, но в доме, естественно, никого не было. На следующую ночь полиция получила еще один вызов, и снова нашла полупарализованную женщину, которую ужасно тошнило: кто-то пытался убить ее ядовитым газом. В ту же ночь аналогичный случай произошел в противоположной части города. А когда уже более чем на дюжину женщин были совершены нападения именно таким образом, полиция поняла, что имеет дело с психопатом – маньяком, как его прозвали газеты.
Мэнни сорвал какое-то растение и принялся обрывать с него листья.
– Как-то ночью одна женщина увидела незнакомого мужчину. Она проснулась и заметила его силуэт в раскрытом окне своей спальни. Он якобы брызгал каким-то ядохимикатом внутрь комнаты. На нее подуло запахом газа, она закричала, незнакомец убежал. Но женщина хорошо рассмотрела его со спины: он был высокий, очень худой и носил что-то вроде жокейской кепочки.
Теперь вмешалась полиция штата, потому что только за одну ночь семь женщин были отравлены газом и наполовину парализованы. В городок понаехали репортеры из «Ассошиэйтед пресс», «Юнайтед пресс» и почти всех чикагских газет; вы можете найти в их подшивках материалы об этом деле. И вот по ночам в Маттуне, штат Иллинойс, в 1944 году на улицах патрулировали машины с автоматчиками, соседи организовали отряды самообороны и по очереди охраняли свои кварталы; но нападения продолжались, а маньяка не находили.
Наконец, в одну из ночей город патрулировали восемь групп на автомашинах, оснащенных радиостанциями. В городской больнице врачи были наготове. И вот полиция получила вызов, как обычно, от женщины, едва способной говорить, ее отравил газом сумасшедший. Меньше чем за минуту патрульная группа оказалась в ее доме; потерпевшую мигом доставили в больницу. – Мэнни усмехнулся. – Врач ничего у нее не нашел, абсолютно ничего. Ее отправили домой; поступил другой вызов, вторую женщину привезли в больницу, осмотрели и тоже отослали домой. Это продолжалось целую ночь.
Поступали вызовы, женщин за две минуты осматривали в больнице, и всех без исключения возвращали домой.
Наступило долгое молчание. Мэнни внимательно всматривался в наши лица, а потом сказал:
– Случаи той ночью были последними в Маттуне. Эпидемия кончилась. Маньяка не нашли, потому что его никогда не было. – Он удивленно покачал головой. – Массовая истерия, самовнушение, называйте как хотите – вот что произошло в Маттуне. Почему? – Мэнни пожал плечами. – Не знаю. Мы даем этим вещам названия, но не понимаем их сути: все, что мы знаем наверняка, – это то, что такие вещи имеют место.
Видимо, Мэнни понял по выражению наших лиц, что мы упорно не желаем верить тому, что он рассказывал, потому что повернулся ко мне и терпеливо продолжал:
– Майлз, ты, наверное, читал в колледже о «танцующей болезни», которая охватила Европу лет двести назад. – Он взглянул на Джека. – Удивительная вещь, – заметил он. – Поверить невозможно, что это было. Целые города вдруг начинали танцевать: сначала один человек, потом другой, за ними все мужчины, женщины и дети, пока не подали мертвыми или истощенными. Это бедствие распространилось по всей Европе. «Танцующая болезнь» – о ней можно прочесть в энциклопедии. Она продолжалась, кажется, целое лето, а потом прекратилась. Исчезла. Люди не могли понять, что же, черт побери, с ними произошло. – Мэнни сделал паузу, глядя на нас, и пожал плечами. – Вот так. В эти вещи трудно поверить, пока не увидишь собственными глазами, и даже, когда увидишь.
– Именно это и произошло в Санта-Мире, – он показал на город, раскинувшийся между холмами. – Новость распространялась, сначала тайком.
Нашептывали, как и в Маттуне: кто-то считает, что ее муж, или сестра, или тетя, или там дядя на самом деле самозванец, которого невозможно разоблачить. Странная, возбуждающая новость! А потом слухи распространяются, ширятся, появляются новые случаи, а там их уже по несколько на день. Черт возьми, охота за ведьмами, летающие тарелки – все это проявления того же самого удивительного свойства человеческого разума.
Люди живут одиноко – большинство из них, эти мании привлекают внимание и вызывают сочувствие.
Джек медленно покачал головой, и Мэнни спокойно спросил:
– Тело было настоящее; вас это волнует, правда, Джек?
Тот утвердительно кивнул, и Мэнни добавил:
– Да, и вы все его видели. Но только это и было настоящим. Джек, если бы вы нашли это тело месяц назад, вы признали бы находку тем, чем она и была, – головоломной, весьма странной, но вполне естественной загадкой. То же сделали бы Теодора, Бекки и Майлз. Сейчас увидите, к чему я веду.
Представьте себе, что в августе 1944 года в Маттуне, штат Иллинойс, ночью по улице шел бы человек с опрыскивателем. Кто угодно, увидев его, сделал бы совершенно разумный вывод, что этот человек собирается с утра опрыскивать свои розы или что там у него. Но через месяц, в сентябре этого человека с опрыскивателем пристрелили бы прежде, чем он смог подать голос.
А вы, Джек, нашли тело приблизительно вашего роста и комплекции, что никак не удивительно: ведь вы человек среднего строения. Лицо, как часто случается после смерти, было гладким и невыразительным. Что ж, вы писатель, человек с воображением, и вы находились под воздействием мании, которая охватила Санта-Миру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23