Единственным человеком, дававшим повод к. подозрениям, была молодая дама, заходившая к м-ру Россу, но она, разумеется, была слишком «настоящая леди», чтобы быть причастной к подобному вандализму.
При первом же упоминании о молодой леди, м-р Смис немного успокоился. Он опасался, что риск— обыскать его вещи в надежде найти какую-нибудь улику—был принят на себя одним из чиновников Скотленд-Ярда, добросовестно относившимся к своему делу, но кем-то введенным в заблуждение. Энергичные и смышленные молодые чиновники обыкновенно проявляют большое усердие, и Смису было бы весьма прискорбно видеть себя вынужденным обращаться к Голетту, стальные глаза которого так врезались в его память, с жалобой на его подчиненных.
«Дело рук дилетанта, это ясно»,—-подумал Смис, еще раз вглядываялсь в последствия наспех произведенного обыска: на пропускной бумаге бювара было чуть заметное пятнышко крови.
Глава X
СКУЛЬПТОР
Смис подъехал к № 409 на Портлэнд-Плэйс. По словам расфранченного лакея, м-ра Валентаина не было дома и он вернется поздним вечером!
— А молодая дама дома?
— Да, дома.
— Не могли бы вы спросить ее, не согласится ли она принять меня? — спросил Смис, передавая визитную карточку с надписью: «Лорд Генри Джонс» — одну из тех оригинальных визитных. карточек, что с успехом можно пускать в обращение на материке, ввиду того, что французам и в голову не придет, что лорда Генри Джонса давно" уже нет на свете.
Смиса попросили пройти в гостиную, куда вскоре спустилась и дама, все еще держа в руках визитную карточку. При виде не особенно изысканно одетого (по ее понятиям) незнакомца, она остановилась в дверях, точно окаменевшая. Смис был, что называется, «тертым парнем» и уже не раз имел дело с прекрасными женщинами, но всякий раз, когда он видел перед собой эту девушку, его язык словно прилипал к небу, и из хладнокровного, рассудительного и делового человека он превращался в какого-то болвана, бессвязно бормотавшего глупости. Этому способствовали не столько ее красота и ум, сколько то обаятельное очарование, которое так влекло к себе, его сердце.
— Вы! — воскликнула она.
— Кажется, да, — пробормотал Смис, подобно школьнику. — Я зашел к вам по важному делу.
Взглянув на ее руку, он заметил, что один из ее пальцев аккуратно забинтован. Это ему, видимо, напомнило о чем-то, и он засмеялся.
— Отца сейчас нет дома, - сказала она холодно. Боюсь, я не смогу помочь вам.
— Еще как, мисс Валентайн!— спокойно возразил Смис. — Например, вы могли бы дать мне целый ряд полезных сведений.
— Относительно чего? — спросила она.
— Прежде всего о вашем пальце,—смело сказал он-.— Он очень пострадал?
— Что вы хотите этим сказать? — торопливо спросила она.
— Это случилось тогда, когда вы нынче утром подпарывали мой бювар,—мягко сказал Смис. — Вероятно, нож или ножницы выскользнули у вас из рук. Маленькая капля вашей голубой крови осталась на бюваре.
Лицо ее заметно покраснело. Вид у нее был глупый, но в эту минуту она была особенно привлекательна. Нет ничего приятнее, нежели видеть смущающимся того, к кому вы проникнуты благоговением. У нее хватило сообразительности не спешить с ответом.
— Почему вы не предложите мне присесть? — спросил Смис.
Она жестом указала ему на стул.
— Что же вы надеялись найти в моем бюваре? — продолжал он. — Улики моих неслыханных преступлений?
— Их я уже имею,—сказала она. — Не забудьте, что я тоже в ту ночь была на Набережной Цветов.
В какую ночь, она не сказала, но требовать от нее более обстоятельных разъяснений было излишне. Больше всего поражало Смиса ее. необычное спокойствие. Она даже не дрогнула, — она, присутствовавшая при происшествии, которое в ее глазах было тяжелейшим преступлением. Она упоминала о той ночи с таким хладнокровием, точно она была не столько потрясенным случайным зрителем, сколько сознательным соучастником.
— Да, я припоминаю,—сказал Смис. — Как ни странно, но такие факты обычно долго остаются у меня в памяти.
Однако его сарказм не возымел на нее ни малейшего действия..
— Раз вы здесь, м-р Смис, то выпьете чашку чая? Сама я лью чай рано утром.
Смис согласился. Да, он в самом деле намерен был выпить чаю или вкусить еще более зловредного зелья, лишь бы оно было предложено ему ее рукой — вот до чего дошел он!
Она позвонила, а затем, снова опустившись на стул. взглянула на него с чуть заметной насмешкой.
— Итак, вы, м-р Смис, считаете меня грабителем?
— Я... я вовсе не склонен причислять вас к этому классу людей,—пробормотал Смис. — Дело в том, что... я было думал... быть может, ваш батюшка посоветовал вам прийти... — Он беспомощно замялся.
— Вы не согласны, что мы—престранные люди?— проронила она неожиданно. — Мой отец, вы и я?
— И еще м-р Росс, — сказал . Смис мягко. Невольно-пораженная, она с секунду молча глядела на него.
— Разумеется,— быстро сказала она,—м-р Росс тоже. Ведь м-р Валентайн поместил вас в смежную с ним. комнату, чтобы вам лучше было наблюдать за ним. Так. ведь?
Она, видно, обладала даром сбивать людей с толку. Смис снова был в затруднении. Он уже давно пришел к убеждению, что для выхода из затруднительного положения есть самое верное средство: создать такое же положение для противника.
— Сомневаюсь, чтобы для меня это было такой неотложной необходимостью —следить за м-ром Россом ради вашего батюшки, — протяжно произнес он, — особенно при таких условиях, когда он сам мог бы следить за ним, сидя у себя дома.
— Что вы хотите сказать? — быстро спросила она.
— Я полагал, что м-р Росс заходит к вам сюда в гости,—ответил Смис с самым невинным видом.
— В гости?
Она впилась в него глазами. Затем Смис вдруг увидел в ее глазах отблеск мелькнувшей мысли и заметил, что ее лицо покраснело. Секунду или две она пыталась сдерживать смех, готовый сорваться с ее уст; затем, откинувшись на шинку стула, она залилась долгим и звонким
хохотом.
— Вот еще что выдумали! — сказала она.—М-р Росс здесь! Уж не вы ли его здесь видели?
— Именно так, — отрезал Смис.
— И вы видели, как он выходил отсюда?
— Нет, этого я не видал, — возразил Смис.
— А ведь, собственно, вам надлежало бы видеть, — сказала она полунасмешливо-полусерьезно. — Вам бы следовало и дома наблюдать за ним, пока он не ляжет в постель. Ведь это же то самое, за что вы получаете содержание!
Плохо сдерживаемая гневная нотка в ее голосе заставила Смиса содрогнуться. Или же это было лишь добродушное лукавство?
— Итак, вы видели м-ра Росса приходившим сюда? — сказала она после паузы. — Что же, сообщили вы об этом отцу? Нет, конечно?
Смис покачал головою.
— Я ничего не сказал ему. — Она взглянула на него с изумлением;
В этот момент вошел слуга с подносом и стал накрывать стол, и потому разговор временно прекратился.После его ухода она налила чай в обе чашки и сидела, положив руки на колени, точно юна была занята разрешением какого-то вопроса.
— М-р Смис,—.сказала она затем, — пожалуй, вы сочтете, что мне .не пристало так поверхностно и легко говорить о том ужасном зрелище, при котором, я тогда присутствовала на Набережной Цветов, однако :у меня есть основания...
— Мне думается, что ваше основание мне известно, — спокойно заметил Смис.
— Вот как? — скатала она, — Право, мне следовало бы сторониться вас, даже вызвать полицию, как только вы ко мне явились, ведь, в общем, вы же — ужасный преступник, верно?
Смис неловко усмехнулся. Ей одной свойственно было воздействовать на него так, что он чувствовал себя каким-то жалким болваном.
— Мне думается, что вы правы, — сказал он, — хотя, с другой стороны, у меня есть...
— Незапятнанная репутация в Англии. Это я все знаю, — сказала она. Он уставился на нее в недоумении пытаясь вспомнить, кем могла быть раньше произнесена эта фраза. Тем более велико было его изумление, когда он вспомнил, как он сам некогда утверждал это.
— Я, пожалуй, девушка довольно странная,—сказала она,— но это объясняется тем, что вся жизнь моя сложилась странно. Детство я провела в небольшом городке, в Нью-Джерси.
— Как интересно! — пробормотал Смис, мешая ложкой чай.
— Не острите,— возразила она, улыбаясь,—в Америке я была очень, очень счастлива. Единственно, что омрачало мое' счастье, было полное отсутствие родных. Отец наезжал лишь изредка, да кроме того, он... как бы вам сказать... любит держать других в ежовых рукавицах...
Все время она не спускала с него глаз..
— Я, вероятно, провела бы в Нью-Джерси еще многие годы, пожалуй, даже всю жизнь, — настолько я привязалась к тем местам; только, поймите... — она опять заколебалась.— Я, видите ли, обнаружила нечто ужасное.
— Что ужасное? — переспросил Смис.
— Мне не хочется вам говорить об этом, — сказала она,—по крайней мере, в данный момент.
Теперь любопытство его усилилось еще больше.
— Но, быть может, скажи вы мне об этом, — ответил он спокойно,—это бы сильно помогло мне, да, пожалуй, и вам.
Она взглянула на него с недоверием и покачала головой.
— Не думаю, — сказала она. — Ладно, я многое скажу вам. О том, чтобы вы сохранили это в тайне мне просить нечего, я не сомневаюсь в этом, ведь я тоже обладаю вашею тайной, сами знаете...
— Признаться, я страшно боялся, что вдруг вы меня выдадите,—начал было Смис, но она перебила его.
— Не будем говорить об этом, — сказала она. — В ближайшем будущем я предприму нечто, чему вы поразитесь.
— Что же вы обнаружили там, в Нью-Джерси? — спросил Смис.
— После маминой... смерти, — сказала она с расстановкой,—и после отъезда отца в Европу все дела остались на попечении адвоката отца по» имени Крэмб: Он уплачивал все касающиеся меня издержки и расходы по содержанию дома; кроме того, я ежемесячно получала от него лично для себя известную сумму денег, как только достигла возраста, дающего мне на это право. Вообще, Крэмб почти всегда действовал на правах поверенного отца. И вот однажды, когда м-р Валентайн был в Европе, престарелый судья неожиданно умер и все его дела перешли в чужие .руки. Первым'действием его преемников было — переслать мне маленькую черную шкатулку, отданную отцом на сохранение м-ру Крэмбу. Мне даже думается, что перед самой смертью Крэмб вовсе не действовал по доверию отца, так как деньги обычно поступали ко мне через Фермерский Банк; затем, мне кажется, новый поверенный, очевидно, недовольный загромождением своей конторы всякими ненужными старыми шкатулками и ящиками, счел самым целесообразным вернуть их прежним владельцам. Таким образом, все вещи отца достались мне. О том, что делать с ними, я не имела ни малейшего понятия. Тогда мисс Тэмпль, моя гувернантка, предложила
послать шкатулку отца в Европу, заказной посылкой. Понятно, посылать увесистый ящик не было никакого смысла. Поэтому я всячески пыталась подыскать какой-нибудь ключ, подходящий к замку ящика, и, в конце концов, мне посчастливилось найти его. Шкатулка оказалась битком набитой всякими бумагами, аккуратно свя-
занными в пачки. Только несколько фотографий да отдельных документов лежали особо. Вынув все бумаги из шкатулки, я стала вкладывать их в большой конверт, адресованный на имя отца, л вот тогда-то,. бегло пересматривая бумаги, лежавшие разрозненно, я впервые наткнулась на то, что окончательно убедило меня переехать в Европу. Отец уже не раз просил меня это сделать, но мне всегда казалось, 'будто он не придавал этому вопросу особенного значения.
— Как давно это было? — сдержанно спросил Смис.
— Года два тому назад, — ответила Стефания.
— Итак, вы перебрались в Европу? Она утвердительно кивнула головой.
— С ведома вашего отца?
— Да, — безучастно ответила девушка, — он был согласен с этим. Пожалуй, он был даже очень доволен.
Смис с минуту молчал, погруженный в свои мысли.
— Это многое объясняет,—сказал он затем. — Скажите, как вы, в общем, проводите время?—спросил он небрежно, немного погодя.
— Да я ведь занимаюсь лепкой восковых фигур. Разве отец не говорил вам об этом?
Такого ответа он никак не ожидал.
— Лепкой?
Она подтвердила еще раз.
— Хотите, я покажу вам, — сказала она и провела его из гостиной через большой зал в небольшую комнатку в задней половине дома.
Это была настоящая мастерская, с длинным дощатым столом, несколькими стульями и большим шкафом.
Взглянув на стоящие на столе прелестные маленькие статуэтки, одни — начатые, другие — законченные, Смис не мог не выразить своего восхищения.
— Да ведь вы настоящая художница, мисс Стефания, то есть мисс Валентай'н!— поспешил он поправиться.
— Можете называть меня просто мисс Стефанией, — ответила она, слегка улыбнувшись. — Так по-вашему, я художница, вот как?
— Конечно, я не знаток в искусстве,— начал было Смис.
— Однако вы все-таки .и не совсем профан?— сказала она сухо. — Вот вы и разочаровали меня, м-р Смис. Я полагала, такой артист по характеру, как вы, даст более оригинальный отзыв.
Фигурки были, действительно, замечательные. Одна пастушка во французском стиле, в подлинном смысле слова, превосходила все, что Смйсу когда-либо довелось видеть.
— А раскрашиваете вы их сами?
Она кивнула головой и окинула комнату быстрым, несколько озабоченным взглядом. Посмотрев в том же направлении, Смис увидел у стены шкаф, но еще прежде, нежели ему удалось обнаружить причину ее беспокойства, она стремительно кинулась к шкафу, захлопнула его дверцу, заперла на ключ и, пряча ключ в карман,.повернула к нему свое раскрасневшееся личико.
— Фамильная тайна? — опросил Смис.
Она взглянула на него с подозрением.
— Именно так, — повторила она строго. — А теперь вернемся в гостиную и допьем наш чай.
Она казалась чем-то озабоченной, и Смис ломал себе голову, недоумевая, что бы могло таиться, в этом таин-. ственном шкафу. И еще —отчего она так повеселела, когда он сказал ей, что он следил за м-ром Россом?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13