Пансион миссис Шипмет находился в наименее удобном для жилья районе Брокли, и все люди нормального телосложения и образа мыслей, когда они «выходили погулять», инстинктивно направлялись в сторону Хилл-Фильдс, что вполне заменяло прогулки в самых красивых парках Лондона.
Гвенда и Чик также отправились к этим притягательным холмам и лужайкам. В течение некоторого времени оба молчали.
Гвенда была миловидна и миниатюрна. Все обитатели пансиона нашли ее «живой и интересной» (сенсационное появление в его стенах настоящей актрисы дало дополнительную пищу для воображения и языка). Однако в течение первой же недели со дня ее приезда интерес к ней иссяк. Мужчины, которым она сразу же — и не без основания — дала отпор, решили, что она страдает излишним самомнением, а девицы, которых она затмила своим появлением, поджимали губы и многозначительно переглядывались, когда ее имя упоминалось в разговоре: Гвенда носила обручальное кольцо и никогда не говорила о своем муже!
— Чик! — Она внезапно остановилась. — Я уезжаю…
Чик побледнел.
— Уезжаете, миссис… То есть, я хотел сказать — Гвенда? — Он нерешительно произнес ее имя. — Куда?
Гвенда пожала плечами.
— Я не знаю, Чик, но миссис Шипмет сказала мне, что ей нужна моя комната. Я уже задолжала ей за три недели.
Чик поглядел на нее с удивлением.
— Неужели? — переспросил он упавшим голосом.
— Да, это правда, — усмехнулась она невесело. — Мне пришлось купить несколько платьев для новой пьесы, ведь Сольберг заставляет нас одеваться за свой счет, а теперь, Чик, когда у меня все есть, — она подавила рыдания, — Сольберг заявляет, что отдаст мою роль, что есть другая претендентка, отец которой знаком с одним лордом. И этот лорд Чени попросил Сольберга передать ей мою роль…
— Давайте присядем, — предложил Чик, овладев собой, — Но разве он не обязан предоставить вам роль, Гвенда?
— Нет, Чик, — ответила она. — Правда, у меня есть контракт, но какой мне смысл бороться с Сольбергом? Он слишком влиятелен: меня будут бойкотировать тогда все театры. Мне остается искать себе что-нибудь другое.
Чик был подавлен. Гвенду он считал своим самым близким другом и искренне хотел помочь ей. А теперь она уходила из его жизни…
Внезапно ему пришла в голову блестящая мысль.
— Миссис Гвенда! — воскликнул он с энтузиазмом. — Три недели, — это составляет только семь с половиной фунтов! У меня есть больше тридцати фунтов в банке. Как я мог забыть об этом!
Она поглядела на него пристально, и вдруг, к величайшему ужасу Чика, из глаз ее потекли слезы.
— Вы смешной, дорогой мальчик, — сказала она. — Нет, Чик… нет, мой дорогой, я не могу взять ваших денег. Я вам очень, очень благодарна, милый, милый Чик!..
— Почему вы называете меня мальчиком, Гвенда? — удивился он. — Я ведь на год старше вас. Конечно, знаю, что вы замужняя женщина, но это не делает вас старше.
Она улыбнулась ему сквозь слезы.
— Я чувствую себя на тысячу лет старше вас, Чик… Теперь рассказывайте мне о вашем дяде.
— Когда вы уезжаете? — спросил Чик упрямо.
— В будущую субботу; должна сказать, что миссис Шипмет оказалась довольно сговорчивой. Я заплатила ей за неделю вперед. Не могла же я рассчитывать, что она будет держать меня безвозмездно. Если бы я только получила роль в этой новой пьесе… Но, довольно! — Она попыталась улыбнуться. — Я совершенно поглупела. А вот еще идет ужасное существо — Терренс. Я вовсе не желаю, чтобы он видел мои красные глаза.
Мистер Фред Терренс считал себя настоящим денди. Этот гордый титул давал ему право носить чрезвычайно декоративные рубашки и галстуки, цвет которых гармонировал с его носками. В дополнение к своему светскому величию он старался поддерживать репутацию врожденного юмориста. Он был одним из тех, — даже первым — кто обнаружил в миссис Гвснде Мейнард особу, зазнавшуюся не по достоинствам.
Теперь он приближался к ним через лужайку, размахивая тросточкой и попыхивая огромной сигаретой.
— Хелло, Чик! Развлекаетесь?
Чик медленно поднял голову.
— Нет, — ответил он коротко.
Терренс с любопытством поглядел на Гвенду.
— В чем дело, а? — изумился он. — Слезы! Ого, это не годится! В чем дело? Как светский человек…
— Не думаю, чтобы вам стоило здесь задерживаться, — перебил его Чик, лишь только Терренс собрался присесть.
— Почему же?
— Потому что мы не желаем разговаривать с вами, — ответил Чик прямо.
Хотя они жили в одном доме в течение восьми месяцев, мистер Терренс еще не имел случая познакомиться с Чиком поближе, и теперь он был ошеломлен.
— И вот что еще, мистер Терренс, — продолжал Чик. Меня никто не называет «Чик», кроме моих самых близких друзей.
— О, в самом деле! — воскликнул Терренс тяжело дыша и все более и более краснея. — Если уж мы будем говорить о том, что вам нравится и что вам не нравится, вы, молодой птенец…
Не будет преувеличением сказать, что Чик смутился.
— Я очень сожалею, что причинил вам неприятность, мистер Терренс… — начал он, но «светский человек» окатил его целым потоком слов.
— Научитесь быть повежливее, мой друг, — воскликнул он. — Я тоже мог бы рассказать про вас! Где это вы пропадаете каждый вторник и пятницу, э? Может быть, миссис Мейнард пожелала бы это знать. — Он намеренно сделал ударение на слове «миссис». — Вы один из тех подленьких вздорных подлиз, которые разбивают женские сердца, и если бы миссис Мейнард имела каплю здравого смысла, она бы держалась от вас подальше!
Чик глядел на него, не находя слов. Гвенда беззвучно смеялась.
— О, вы — разбиватель сердец! — удивилась она.
— Но нет же, нет! — возразил возмущенный Чик. — Я еще в жизни не разбил ни одного сердца!
— Становится прохладно. — Идемте в наш зверинец.
Вечером перед сном Чик был приглашен в «святилище».
Миссис Шипмет тщательно закрыла за ним дверь.
— Я уверена, что вы не обидитесь на меня, мистер Бин, но, смотря на вас, как на собственного сына, я думаю, что вы поступаете очень неблагоразумно, часто проводя время в обществе актрисы.
— С миссис Мейнард! — воскликнул Чик удивленно.
Миссис Шипмет кивнула.
— Вы молоды, — объяснила она, — и… как бы это сказать?.. легко можете поддаться влиянию. Всякая актриса привыкла, чтобы ею восторгались, и не всегда говорит то, что думает. Я не могу оставаться спокойной, если ваше сердце разбито, мистер Бин.
— О, мое сердце! — воскликнул Чик с облегчением. — Мое сердце вовсе не разбито, миссис Шипмет. Благодарю вас. Спокойной ночи!
— Я говорю об этом ради вашего блага, — добавила она, придерживая дверную ручку. — Я говорю, как ваша родная мать.
Чик посмотрел на нее странным взглядом.
— Как моя мать или как ее мать, миссис Шипмет? — спросил он.
— Как ваша, конечно!
Миссис Шипмет поспешила отвергнуть даже намек на какие бы то ни было материнские чувства к своей неаккуратной плательщице.
Чик тряхнул головой.
— Я думаю, что она больше нуждается в матери, чем я, — заметил он напоследок. — Я думаю, что вы бы относились к ней лучше, если бы она заплатила вам вовремя.
Он оставил миссис Шипмет, как она потом говорила, «очень оскорбленной».
Чик служил в страховом агентстве «Лейзер и Барнс» за два фунта пятнадцать шиллингов в неделю. Его работа начиналась в 9.30 утра и оканчивалась в 5.30 вечера за исключением субботы, когда контора закрывалась в 12 часов, и мистер Лейзер переставал существовать вовсе, и можно было заняться своей любимой игрой в гольф. Эта работа отнюдь не была ему в тягость. Задача Чика заключалась главным образом в том, чтобы бомбардировать неосторожных людей, откликнувшихся на публикации мистера Лейзера, проспектами и заранее отпечатанными письмами. Мистер Лейзер часто говорил, что эту работу мог бы исполнять любой ребенок.
В понедельник утром Чик был приглашен к своему патрону для строгого выговора за допущенную им на прошлой неделе ошибку. Посылая ответное письмо джентльмену, интересовавшемуся условиями страхования, он вложил в конверт шаблон, начинавшийся словами: «Хотя вы нам не соблаговолили ответить на наше предыдущее сообщение», — вместо того, чтобы послать другое готовое письмо: «Мы счастливы, что вы удостоили нас вашим запросом». Это была возмутительная оплошность!
Мистер Лейзер, тучный, неопрятный человек, весь обсыпанный перхотью, покачал при входе Чика своей тяжелой головой.
— Эту работу может выполнять ребенок, — простонал он трагически. — Любой оборванец или уличный мальчишка может ее выполнить! И вдруг вы… Я поражен, Бин! Надеюсь, это больше не повторится!
— Со мной этого не было последнее время, сэр, — оправдывался Чик. — Несчастная случайность…
— Ну, ладно! — прервал его Лейзер, стряхивая пепел на свой жилет. — Можете идти.
Но Чик не торопился.
— Мистер Лейзер, вы знаете Сольберга, театрального деятеля?
Мистер Лейзер нахмурился.
— Да, я его знаю. Но он неподходящий клиент, Бин. «Нехорошая жизнь». У него больное сердце.
— Я имел его в виду вовсе не с точки зрения страхования. Дело в том, мистер Лейзер, что я заинтересован в одной молодой леди, которая играет в его театре.
Мистер Лейзер взглянул на него с некоторой сострадательностью и задумчиво покачал головой.
— Я достаточно стар, чтобы заменить вам отца, Бин, — заметил он веско, — хотя я вовсе не хочу попадать в ложное положение, действуя, как говорили древние латиняне, «вместо родителей», и все же считаю нужным вам сказать: воздержитесь! Актрисы хороши на сцене, но молодой человек, вроде вас, должен избегать их в жизни.
Но Чик нимало не смутился таким оборотом дела.
— Эта молодая леди, — продолжал он, — репетировала свою роль в течение шести недель, а теперь ей отказывают из-за того, что дочь лорда Чени знакома с девушкой, которая тоже претендует на эту роль.
Он выпалил это быстро, как заученный урок.
— Лорд Чени застрахован в «Коммерческом обществе», — пробормотал мистер Лейзер с искренним сожалением, — хотя я пытался привлечь его в число наших клиентов. Это «первоклассная жизнь», лучше нельзя и желать!
— Как вы думаете, стоит ли мне повидать мистера Сольберга? В самом деле, мистер Лейзер, — упорствовал Чик, — не можете ли вы дать мне рекомендательное письмо?
Мистер Лейзер покачал головой.
— Бросьте это, Бин, бросьте! — сказал он с необычным добродушием. — Вы еще молоды. Впрочем, если вы хотите с ним повидаться, я согласен дать вам письмо. Вы можете посвятить его в детали нашей системы краткосрочного страхования жизни. Мы бы могли принять его по литере Д!
Чик так и не рассказал Гвенде о своем свидании с театральным деятелем. Это была забавная встреча, не лишенная приятности. Мистер Сольберг оказался вполне светским человеком — вечно улыбающимся, с сердцем, которое, по его собственному признанию, было таким же объемистым, как его тело, — и с большим запасом юмора. Он был воплощенной откровенностью. Миссис Мейнард — хорошая актриса, но что же делать, если налицо определенное влияние лорда Чени!
У Сольберга было три «ангела-хранителя», которым он должен угождать. Предположение Чика о том, что мистер Сольберг, вероятно, очень религиозен, быстро рассеялось, когда он объяснил ему, что «ангел-хранитель» — это лицо, которое оказывает финансовую поддержку театру. И вот для того, чтобы угодить «ангелам-хранителям», которые польщены интересом, проявленным к ним настоящим лордом, он вынужден передать мисс Моран ту роль, которая предназначалась для миссис Мейнард.
— Нет, мой дорогой юноша, я вовсе не сержусь, что вы пришли. Вы брат миссис Мейнард, не так ли? Или, может, ее сын?
Мистер Сольберг прожил много лет в мире театра, где мужчины и женщины весьма успешно уменьшали свой возраст, и его нисколько не тронули протесты возмущенного Чика.
— Все они выглядят молодыми, мой мальчик, — заметил он спокойно. — У меня в разъездных труппах служили девушки — хористки, у которых уже большие внуки!
Неделя прошла в хлопотах. Желая помочь Гвенде найти работу, Чик занялся изучением театральных журналов и вырезыванием из них подходящих объявлений, чем доставлял немалое развлечение Фреду Терренсу. Последний изо всех сил старался спасти свою репутацию застольного юмориста, и его насмешки становились невыносимыми. Чик решил покончить с этим.
В субботу вечером, как обычно, все собрались за столом.
— Я полагаю, теперь мы редко будем видеть нашего Чика, когда миссис Мейнард уедет, — заметил мистер Фред Терренс, обращаясь ко всем присутствующим. — Он будет каждый вечер дежурить у дверей театра «Бродвей», каждый вечер — за исключением вторника и пятницы!
Он подмигнул окружающим и добавил с деланным изумлением:
— Ах, впрочем, я забыл! Вы ведь не будете играть в театре «Бродвей» в новом спектакле, не правда ли, миссис Мейнард?
— Нет, не буду, — ответила она холодно.
— О, не отчаивайтесь! — воскликнул мистер Фред с многозначительным кивком головы. — Возможно, скоро вы получите какую-нибудь роль и, наконец, сможете расплатиться…
Гвенда вспыхнула и попыталась встать. Но вместо нее поднялся Чик.
— Мистер Фред, — попросил он мягко, — не будете ли вы так добры уделить мне одну минуту?
Мистер Фред улыбнулся.
— Говорите здесь, Чик.
Чик покачал головой и направился к двери, а мистер Фред с той же неизменной улыбкой последовал за ним.
Входная дверь была открыта, и Чик ждал на улице.
— Я не намерен простуживаться, Чик.
— Подойдите, Терренс!
— Что за глупые шутки? — раздраженно спросил мистер Фред, выходя наружу.
И в этот момент Чик залепил ему пощечину. Терренс остолбенел от изумления, а потом, сжав кулаки, бросился на оскорбителя.
Но Чик оказался слишком сильным противником. Вскоре мистер Фред был сбит с ног и перестал что-либо видеть и чувствовать. Он очнулся оттого, что его кто-то ставил на ноги и тряс за шиворот.
— Я люблю бокс, Терренс — в своей школе был чемпионом в легком весе. Кстати, именно по вторникам и пятницам я поддерживаю форму.
Мистер Фред ничего не ответил. Он повернулся и пошел в свою комнату, слегка покачиваясь, как пьяный. А Чик вернулся в столовую. Он не был ни возбужден, ни озлоблен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18