Вся внутренняя безопасность службы “Алеф” благодаря множеству интриг переключена на “Бет”, у нас нет теперь своего охранного сектора. Их оперативники сейчас лезут во все щели, гниды такие.– начальник службы переключился на Катерину, которая сидела тесно прижавшись к моему боку (зауважала что ли) и заодно перешел на закрытый рентгеноканал Алеф-5, который, впрочем, был вполне для меня открыт.– Про диффузный трансквазер бетовцы уже прознали, так что проект “Человек-оркестр” придется еще тщательнее законспирировать. Нашему другу Фоме надобно пока пересидеть в вольере на старушке Земле.
Ага! Мной уже закусили, мной почистили сапоги, помыли пол и теперь, видимо, собираются вытереть задницу.
– Но ведь на нашей земной базе отрабатывается совсем другой проект – “Параллельная жизнь”.– возразила Катя.
– И ничего особенного, оба эти проекта прекрасно уживутся.– посчитал Чертковиц.– Расслабься, Катя, глянь, какой вид.
И действительно, полярная шапка густо сияла, сиреневый туман углекислотных испарений придавал ей облик большого суфле.
– И вообще, диффузный трансквазер нуждается в мощной энергетической подпитке, чтобы показывать фокусы.– добавил главный начальник.
– Значит, он получит ее с помощью подопытной Икс-структуры.– в словах Катерины прозвучал тонкий намек на какие-то толстые обстоятельства.
– Ну это в случае непосредственного взаимодействия, что пока исключено. В общем, Фома успеет забыть, что он – супермен… Катя, у нас нет другого выхода. Того глядишь, бетовцы накопят на меня компромат с помощью своей агентуры и спихнут с должности.
– Как твоя рука, Катюша?– отвлекся я на другую тему, чтобы не думать о непонятном и неприятном.
– Да пришили обратно. Бетовские врачи сказали даже, что поставили синтетический квазиживой вкладыш вместо разрушенного участка кости. “Бет” ведь готовил судебный процесс против “Алефа”, и мои показания должны были…
– Не трепись,– рявкнул Чертковиц по закрытому каналу,– ты же не знаешь, в чьих руках окажется этот обалдуй завтра.
А мне и не надо было словесного трепа, тугое женское бедро так плотно примыкало к моей ноге, что невольно возникал некоторый трепет в кровеносных сосудах, особенно пролегающих ниже живота.
– Это мы еще выясним, чего там бетовцы тебе поставили,– вслух буркнул начальник службы, и я заметил, что он заботится о Катерине; по крайней мере его беспокоит то, что к ней в кость могли вмонтировать “жучок”. Мне захотелось поддеть Чертковица, чтобы уж не принимал меня за такого чайника.
– Послушайте, шеф, я дико извиняюсь, что невольно подслушивал ваш конфиденциальный разговор, однако мне все труднее притворяться глухонемым. Не похожа ли эта “параллельная жизнь” на ту тварь, которая заглотила мой дом и которую я видел при вызволении Катерины. И не слишком ли густо два проекта – для меня одного?
Чертковиц недовольно заерзал.
– Катя, ты должна была предупредить, что дала ему доступ к закрытому каналу Алеф-5.
– Я думала, вы знаете,– без особой виноватости парировала женщина, и ее бедрышко потерлось о меня, усилив волнение в моих жилах.
– Ну, раз так, отвечай на вопрос коллеги,– без удовольствия распорядился начальник.
– Милок,– начала она. Если стал уже “милок”, то дела мои действительно не ахти.– Поверь мне, в идеале эти два проекта хорошо сочетаются. Благодаря трансквазеру устанавливаются хрональные каналы, и возможно рациональное продуманное взаимодействие с Икс-структурой, в том числе и конфликтное.
Умеют же наши начальники успокоительно выражаться. Они тебя сперва отправят в пекло, а когда от тебя и соплей не останется, то скажут для прессы, что “при обсуждении некоторых спорных вопросов один из участников дискуссии вдруг перестал высказывать свое мнение.”
– Насколько я в курсе дела, Катерина, так называемое “конфликтное взаимодействие” – есть не что иное, как мордобой и людоедство. Это я уже имел, причем не в далеком будущем, а в недавнем прошлом. Я хочу знать, на что можно рассчитывать в следующей драке. Всегда ли сработает та секретная штука, которая сидит во мне?
– Фома, твой трансквазер диффузный, он присутствует в крови в виде микрочастиц и собирается только в нужный момент. Аппарат, сам понимаешь, импортный и этот “нужный момент” он определяет на основе собственной аксиоматики. А питание у трансквазера внешнее, он улавливает избыток хроноэнергии, выделяющийся от первичного квантирования сырой материи. Происходит это, кстати, при проникновении Икс-структуры через хрональный экран.
– Понятно, батарейки подзаряжаются, лишь когда я нахожусь в пасти у хищника.
Чертковиц счел нужным дать милостивое обещание.
– Фома, мы демонтируем диффузный трансквазер, как только накопим самую скромную информацию по его работе.
Ага, усвоил – на ближайшую пятилетку я останусь упаковкой для транспортирования и маскировкой для испытания хитренького “импортного” приборчика. Это обстоятельство не унижало мое достоинство, коего отродясь не было, а просто подавляло меня. Ведь все яснее чувствовалась: до конца своих дней я каждым своим телодвижением, каждым вздохом и чихом буду приносить пользу разным смелым проектам. А как перестану приносить, так меня сразу в утильсырье спишут.
Я как-то машинально отодвинулся от Катерины – ведь она в этом смелом экспериментаторстве не последнюю роль играет.
– Есть еще у кого-нибудь трансквазер, господа?– вопросил я, подавив огорчение недюжинным усилием.
– Пока нет. Хотя мы собираемся проводить серийные испытания на Земле. Уже отобрано несколько варваров.– сообщил начальник “Алефа”.
– Вот с кем я оказался в одной компании – с дикарями, которые задницу пальцем вытирают. Можно мне пойти и надраться вусмерть? Это последнее желание.– В моем голосе засквозила усталость, так же как и в теле, напичканном аппаратными микрочастицами.
– Увы, нет. Мы, то есть вы, немедленно отправляетесь на Землю.– отдал приказ Чертковиц.– Отбудете из Озерков; вы, конечно, в курсе, что это бидонвилль в пригородах Нового Петербурга. Оттуда стартанете на коптере-челноке, который доставит вас на орбиту, где пересядете на орбитальный космоплан, а потом… в общем, увидите. Добираться до Земли будете, как настоящий разведчик. Но там вас встретят представители спецлаборатории.
– Ага, понял. Добираться буду в капсуле, на манер кролика. А если не встретит меня представитель спецлаборатории, то попаду я на закуску к товарищам дикарям.
– Не такие уж они и дикари. Среди них, между прочим, не столь давно проповедовал великий учитель по прозвищу Ботаник.– “утешил” большой начальник.
– Ну и чему он их научил? Что надо мыть руки перед едой и чистить клыки на ночь, что нельзя какать мимо горшка и есть сладкое перед обедом…
Чертковиц поморщился из-за моего невежества.
– Отставьте свое ерничество, юноша. Он их учил не каким-то ритуальным молитвам вроде наших, а настоящей Вере в Милость Божью. Ведь на самом деле в Милость весьма трудно поверить.
– А мне во все трудно поверить: в то, что я – венец творения, в то, что эту кучу хлама, именуемую Вселенной, сотворил высший разум.
– Это у тебя от недостатка собственного разума,– поддела Катя. А Чертковиц продолжил вдохновенно, как профессор на последней лекции перед уходом на пенсию:
– Довольно легко согласиться с тем, что мир был сотворен Высшим Разумом, что Творец сделал это ради самопознания, что Он придумал законы, по которым развиваются природа, звезды, планеты и все такое, что Он создал матрицы для появления всякой жизни, что существует Единство всех естественных и сверхъестественных сил…
– А как же насчет зла и мерзости всякой, Ваше Превосходительство. Они тоже украшают Единство?– поддел я философствующего начальника.
– Можно вполне согласиться и с тем, что зло необходимо, что нельзя жаловаться на вулканы и наводнения, на микробов и разных глистов, ведь без них не появился бы, в конце концов, сам человек. Легко признать, что убийцы и садисты нам тоже нужны, иначе мы не соблюдали бы по контрасту правила хорошего поведения. Нельзя не подтвердить то, что Бог дал нам хорошую возможность плодиться и овладевать Землей, да и другими планетами и планетоидами. Но трудно согласиться с тем, что Единый любит людей, даже тех, кто старается соблюдать его Заповеди. Наградой за продуманное масштабное красиво обоснованное преступление как будто становится долгая счастливая жизнь, а вот трупы невинно убиенных превращаются в безымянный чернозем, на котором пришлые люди собирают прекрасный урожай. Ни одна религия, ни один вероучитель убедительно не доказал иного.
А этот Чертковиц не очень прост, не какой-то истукан-бюрократ. Даже Катя с удивлением почти с испугом поглядывает на него. Тем временем начальник службы не без вдохновения продолжил:
– Ботаник, в принципе, сказал следующее: не стоит с тупым лицом ждать Милости от Единого, надо добиваться ее, как это делал праотец Авраам. То есть, не стучать лбом об пол, а стучаться к Богу, за какой бы перегородкой он ни находился; искать в своей душе дверки, ведущие к Нему; зудеть Ему о том, что любить человека – это хорошо. Вот, дескать, и мы сами себя любим и потому недостатки свои, конечно же, исправим. Да, несколько парадоксальным образом Ботаник требовал в первую очередь любви к самим себе. Главная его заповедь: “Возлюби самого себя насколько сможешь.”
– Ну, тогда я здорово исполняю эту заповедь, как впрочем и любой нормальный космик, за исключением проклятых фанатов сатурнян. Я встречал немало паскудных мужиков, этаких мелких фюреров, которые очень себя любят, прямо-таки торчат от собственной персоны, а других регулярно суют под танк. Эти подлые бздуны в любой войне уцелеют, при любой революции взлетят, как голуби сизокрылые.
– Ошибаешься, парень. Мы себя не любим и не уважаем. Особенно эти паскудные бздуны, которые, на самом-то деле, себя в грош не ставят. У них комплекс неполноценности, чувство ничтожности, синдром мелкости, оттого они пакостят, мстят, подличают, гнусничают. И конец у них всегда жалкий, даже если они пробиваются в вожди мировой революции и генералиссимусы… Так вот, Фома, разве каждый из нас, почувствовав свою крутизну, свою величину, не возлюбил бы себя? У Ботаника это называется выращиванием Крестного Древа; душа растит в себе Божественное семечко, поднимаясь из грязи в небеса. Подтекст, надеюсь, ясен: Бог – это развивающийся мировой разум, который живет не столько снаружи, сколько внутри нас. То есть, в принципе, “возлюби себя” – это как раз “возлюби Господа Бога своего”.
– Лихо закручено. Ну и что, все получилось у Ботаника?
– Как бы не так. Профессиональные вероучители быстро прикончили его, чтобы не путался под ногами, слепили религию под названием второевангельская вера, сделали ее государственной и начали грести десятину… А мы, кстати, уже подлетаем окрестной тропой к Озеркам.– сообщил, закругляясь Чертковиц.– Надеваем гермокомбезы.
То, что мы приземлились где-то на задворках – я сразу понял. Помойка она и есть помойка. Под красновато-оранжевым небом навалены грудами трубы, цистерны, контейнеры, баллоны, какие-то обломки и остовы, которые мало-помалу засыпаются дюнами и прочими эоловыми отложениями. Там и сям видны следы обитания – особенно в районе “канала”, где не так вредничают пылевые бури, которые частенько случаются летом. Сквозь окна-иллюминаторы маячат огоньки жилья, яркими кляксами выглядят для моих тепловизорных глаз атомные реакторы. Все они, как один, жуткое барахло, теплоноситель и то протекает, застывая желтыми ледяными космами. Провода электропитания тянутся к насосным вышкам, которые добывают воду из-под слоя вечной мерзлоты, к большим бакам, где, видимо, располагаются оранжереи и плантации по выращиванию грибков и водорослей, к чанам-дезинтеграторам, где перегнивают и разлагаются объедки, чтобы превратиться затем в белковую массу.
– Дальше вы, Фома, путешествуете один. Вам и посох в руки. Инструкции уже введены в ваш мемо-кристалл.– сказал, поеживаясь, Чертковиц.– А вот и проводник.
К нам, помигав инфракрасным маячком, подвалил какой-то шестипалый поц.
Я все-таки осведомился у начальника:
– Эй, шеф, все-таки за какую идею вы людей на хрен посылаете?
– За великую идею научно-технического прогресса. У нас застой, Фома. Мы с каждым годом все сильнее отстаем от сатурнян. У них к тому же есть и фанатизм, и воинственная религия, и верховный водитель. Космику покамест спасает количественное превосходство, но если мы не найдем потраву на этих фанатов, у нас будет бледный вид.
Приятно, когда начальник разговаривает с тобой на одном языке, однако возникает ощущение, что тебя уговаривают стать затычкой в чужой бочке.
– Я слыхал про их верховного водителя. Сатурняне поклоняются какому-то темному божеству, которое взяло на себя их грехи, требуя взамен преданности и послушания. И на эту задницу мы найдем болт с резьбой с помощью братьев-плутонов, которые теперь нам уже не кажутся такими страшными? Так?
– Эх ты, чудак,– почти ласково протянул Чертковиц и сделал вид, что в дальнейшем разговоре не заинтересован.– Но, прощай, Хома Брут.
Хома Брут? Я, кажется, понимаю, на что намекает начальник, но все равно внимание придется перенаправить на даму.
– И ты прощевай, Катя, хоть ты меня и подставила, а зла на тебя не таю. Видно работенка у тебя такая.
– Отвернитесь,– цыкнула женщина на своего начальника и шестипалого мутанта.– и к тому же переключитесь на другой радиоканал.
Она подошла ко мне ближе некуда.
– Фома, чего ж ты вытаскивал меня из “Бета”, если поверил Мелику?
– Сама знаешь “чего”. Чтобы у Сони когда-нибудь появилась настоящая мамаша.
– Откуда эти семейные атавизмы, Фома? Глядишь, они и меня заразят.
– Я думал, что они у тебя есть, Катерина. С чего ты бы стала звенеть, куда в итоге приплыл мой живчик?
Женщина замялась, и я стал догадываться, что меня опять накололи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49