-- Что же все-таки это, товарищ командир?
-- Еще увидишь... Ты ведь вместе со мной за ней пойдешь -- на
тебя звезды указали, ха-ха.
Действительно забавно, к тому же одна минута смеха заменяет стакан
морковного сока. Пустить Рютина повоевать -- это так же
смешно, как заставить бабку-пенсионерку прыгать через забор.
Товарищ командир удалился, а Василий впервые пожалел, что не
родился на свет лет на сто попозже, когда генералы и капитаны будут дубасить
друг друга лишь с помощью компьютерной игровой приставки, не привлекая к
этому делу никого и ничего, кроме программного обеспечения фирмы
"Нинтендо".
Когда от солнца остался только нежно-светящийся призрак возле
какого-то утеса, командир легким птичьим посвистом подозвал всех и начал
повторять то, что уже растолковал каждому в течение дня.
-- Косарев и Тупило спустятся вон по той тропе, далее вдоль обрыва
прошмыгнут к двухэтажному домику под большим каштаном и спрячутся за
сараем... Мухаметшин и Кальнишевский доберутся до противоселевой стенки
на повороте дороги и заминируют ее... Рютин со мной пойдет... После всего
мы будем отходить по канаве, что тянется левее дороги. Если начнется пальба,
Косарев и Тупило работают по огневым точкам противника; а когда я дам
отбой по радиоканалу, отваливают в рощу, начинающуюся у северной окраины
села. Мухаметшин и Кальнишевский сидят тихо, затем взрывают свою стенку --
или по команде, или спустя сорок пять минут. Встречаемся через три часа
возле рухнувшего мостика... Тупило, закрой рот, работай носом... Василий,
тронулись.
И добавил:
-- Говорят, израильтяне -- хорошие бойцы. Сейчас одного проверим, не
обосрется ли.
И поди объясни, что ты такой же израильский боец, как и Чебурашка. Но
уже надо защищать честь родни по папе.
Тепловизоры окрашивали пейзаж в мрачные багровые тона, придавая
ему немного марсианский вид. Однако Василий с удивлением отметил, что по
мере спуска по склону мандраж убывает и даже не расслабон приходит ему на
смену, а охотничий азарт. Еще на склоне начался яблоневый сад. Плоды были
здоровенные, налитые. Василий едва удержался, чтобы не впиться в один из
них.
-- А ну-ка фу,-- прошипел Лялин как на собаку.-- Помнишь, чем
обернулся кусочек яблочка для товарища по имени Адам?
-- Выходим на точку "один",-- приуныв, произнес Василий.
Это был приземистый измученный жизнью глинобитный сарай. На
компьютерной карте за ним показан был большой террасчатый двор.
Капитан подсадил Василия на крышу сарая, а потом забрался сам --
легко и непринужденно. Здесь он прицелился из короткоствольного АК-74УБ с
глушаком и мигом уложил собаку, которая не успела как следует залаять метрах
в двадцати от них.
Они спрыгнули во двор и пошли на полусогнутых вдоль грядки со
спелыми томатами. Лазерный дальномер выдавал на контактные мониторы
уменьшающиеся расстояния до грубой каменной кладки.
-- Выходим на точку "два",-- озабоченно рапортовал Василий, который
все хотел утратить мужество и сдрейфить, но всякий раз заряжался
уверенностью от моторного капитана.
Точка "два" была оградой, которая отделяла один двор от другого.
Причем с нее разведчики сразу попали на наклонную крышу какой-то сакли. С
крыши они спрыгнули на веранду второго этажа. Внизу шумел довольно густой
сад, а на нее выходили темные окна просторной комнаты. Тепловизоры
отмечали, что там кое-кто есть -- на низком топчане лежало явно
человеческое тело небольших габаритов.
-- Старичок или подросток. Как же нам выйти выйти на точку "три",
если он в тылу останется?-- сказал Василий, не в силах разрешить проблему.
Однако та была решена легко, хотя и не старлеем Рютиным.
-- А вот так.
Капитан Лялин просунул дуло в открытую форточку, нажал на
спусковой крючок, отчего тело на топчане коротко дрогнуло и
замерло. Из-за этого "окончательного решения" Василий
почувствовал вкус желчи во рту и испарину на спине. Командир тем
временем просунул руку в форточку и, дернув задвижку, открыл
окно изнутри, после чего влез в комнату. За ним последовал и
взмокший Василий, каждое мгновение ожидая, что с жутким воплем
тело восстанет с лежанки и стиснет его в своих кровавых
объятиях-тисках.
Капитан, впрочем, открыл лицо застреленного человека. Абсолютно
мертвая старуха. Василий со стыдом осознал, что ему полегчало и он вполне
одобряет слова командира: "Ну, этой-то жаловаться не на что. Все равно
помирать пора."
Василий хотел еще прикрыть труп ковриком, но тут капитан нашел
лестницу, ведущую вниз, и нетерпеливо поманил.
Ступеньки проявили свою враждебность громким скрипом. Однако враг
по-прежнему дремал . Разведчики спустились на первый этаж и оказались в
просторной безлюдной комнате, залепленной коврами. Чего тут только не
было: на стенах сплошняком висели сабли, щиты, колчаны, даже хоругви с
вышитыми сурами, на полках стояли густыми рядами кувшины, кубки, блюда,
кальяны и шкатулки.
-- Вот она,-- произнес капитан Лялин. Василий уже понял, о чем идет
речь.
Одна из сабель выглядела не такой, как все. Без эфеса, головка не
украшена самоцветами, а рукоять не
инкрустирована золотом, но... Клинок был необычайной для Кавказа
формы и расширялся книзу. Во-вторых, он источал какое-то
пульсирующее, почти неуловимое сияние. Из-за этого призрачного
сияния немножко плыли очертания комнаты и ближайших предметов. К
тому же и лазерный дальномер давал переменную ошибку при
определении расстояния до сабли. В третьих, помимо сияния
чувствовалось и какое-то напряжение, исходящее от чудо- клинка,
и, кстати, не только от него.
-- Это вещь так вещь, "меч-кладенец", прекрасно понимаю генерала,--
отметил капитан Лялин и уверенно направился к реликвии.
-- Стойте, тут херня какая-то проклевывается,-- Василий заметил, что
различимые в инфракрасном диапазоне струи тепла потянулись из разных углов
комнаты и даже из подпола к товарищу капитану. В тоже время расстояние до
клинка увеличилось, это показал и лазерный дальномер. Реликвия словно
поплыла в сторону от советского офицера.
Еще мгновение -- и сабля оказалась в руках у какого-то человека,
который словно вышел из стены. Василий увидел в своих бимонах, что его
лицо разукрашено сеточкой прожилок, которые были градусов на пять
холоднее тела.
Командир чуть попятился, наводя свой бесшумный автомат на третьего
лишнего. Но за мгновение до выстрела человек словно бы растекся, исчез в
одном месте и появился в другом -- сбоку от капитана Лялина. Василий
выпустил во врага очередь из своего АК-74 именно в тот момент, когда сабля
опускалась на сибиряка. Человек замерцал и снова исчез, но по тяжелому
сдавленному дыханию командира стало ясно, что он ранен.
-- Все, Рютин, хрен с саблей,-- произнес он еле слышно,-- Двинулись на
точку четыре.
Василий подхватил капитана Лялина и потащил из дома. Тот, судя по
всему, мог орудовать только правой рукой. Но орудовал он ей отменно. Когда
разведчики оказались в саду, по ним стали стрелять с обоих этажей. Из
дальнего угла сада тоже. И тогда сибиряк засадил в дом гранату.
Граната была мощной. Под действием горячей и плотной ударной волны
голова Василия сильно зазвенела и перестала здраво рассуждать. Он видел
возникающие там и сям фигуры, быстро брал прицел, опережая целеуказатель
бимонов, и бил короткими очередями. Над головой проходили трассы с
довольно неожиданных направлений. Это, возможно, поддерживали Косырев
и Тупило, хотя их "поддержка" носила по прежнему морально-психологический
характер.
Капитан висел на левой руке тяжеленным мешком, хотя продолжал
метко садить из своего автомата. Ему удалось срезать пулеметчика у ограды. А
за ней должна проходить та самая дорога с вожделенной дренажной канавой.
Там Косареву и Тупило будет легче прикрывать отступление.
Однако в десяти метрах сзади, как будто из облачка теплого пара, возник
воин с саблей. Да что там возник -- вырос как диковинный цветок из одной
точки. С помощью своих тепловизоров Василий хорошо видел клинок -- тот
был похож на язык пламени, только не колыхался, не дрожал.
-- Этот приставучий гад за мной увязался,-- севшим голосом шепнул
капитан.-- Ладно, поквитаемся. Ты беги, Василий.
-- Да сдался он вам, сейчас я этому настырному яйца отстрелю.
-- Все, вали отсюда. Это я тебе приказал. Но помни, теперь мое
задание становится твоим. Ты парень не дурак и рано или поздно
сообразишь, что к чему.
Конечно же, плюет на смерть командир. Да и не знает он, что это
такое: может, вечнозеленая лужайка, где преставившиеся гуляют
под ручку со святыми... первый круг, второй... миллион второй..,
может, бесконечное построение полка с награждением отличившихся
и неугомонным рявканьем: "Служу Советскому Союзу", может... А
вот враг-паскуда вполне знакОм капитану Лялину: ну подойди только
ближе, кадык выдерну и пасть порву.
Даже не со страха, а от осознания своей новой не слишком понятной
роли Василий бросился к ограде сада, оставив командира наедине с воином
сказочного вида и сказочного образа действий.
Когда лейтенант Рютин перелезал через ограду, то заодно наблюдал
страшную сцену.
Воин наносит клинком кроящий удар, однако в руке у капитана Лялина --
граната. Сабля входит в тело сибиряка, отваливая ему руку с плечом вместе,
из скривившегося рта вылетает теплая струйка... И почти одновременно --
взрыв, летят ошметья, уносится чья-то кисть с торчащей костью и сабля.
В этот миг ее холодное сияние было настолько сильным, что его бы
заметили и за пятьдесят километров. У Василия появилось желание вернуться и
поискать чуднОй клинок. Впрочем, желание было не слишком острым, и он
быстро превозмог его, тем более что трассирующая очередь гукнула рядом с
левым ухом, заставив поджаться все члены тела.
Василий спрыгнул вниз и за оградой стало ясно, что он крепко
лажанулся в этой суматохе, не помогла и компьютерная карта.
Благодаря отменной топографической тупости, оказался он не возле
дороги, а на соседнем дворе. Тут еще раздался отдаленный взрыв, это
Мухаметшин и Кальнишевский вовремя, но совершенно бесполезно взорвали
противоселевую стенку на повороте дороги.
Здесь же, как будто, никто не стрелял, но зато весь двор густо зарос
виноградом. Василий вскоре потерял всякую ориентацию, он бился в
переплетениях лозы, словно муха в тенетах паука. Когда желание бороться уже
стало иссякать и осталось сдернуть чеку с гранаты, чтобы не даться врагам в
виде пригодном для издевательств, послышался прерывистый шепот:
-- Эй, парень. Я слышал ты матюками сыпал. Никак русак?
Василий едва не откликнулся автоматной очередью, но тут сообразил,
что голос-то без кавказского акцента.
-- Судя по обстоятельствам, я -- русак. А ты?
-- Я из Ростова. Петр Прошкин. Вначале работником тут был, а потом не
отпустили. Стал пахать уже не за деньги, а за то, чтоб морду не били... Я тебя
выведу.
Добровольный помощник выглядел не только тощим и кособоким, даже
в инфракрасном диапазоне было заметно, что пропечен он солнцем и пропахан
работой до глубоких морщин, что свежие фингалы оснащают его физиономию.
Выбирать особенно не приходилось. Раб тоже не ждал, он ухватил Василия за
рукав и потащил сквозь заросли, потом провел мимо каких-то злопахнущих
чанов, втолкнул в дверь сарая, вывел через другую и подвел к месту в заборе,
где была сломана жердина.
-- Отсюда прямая дорога в лес.
Василий глянул вдаль -- похоже на то.
-- Давай со со мной, мужик.
-- Да куда я такой скудный приду? Родне одно расстройство. Да если я
раньше не особо им приятен был, то, что уж говорить сейчас... Петр Прошкин
я. Прощай.
Василий почувствовал, что не может потратить на уговоры ни одной
лишней секунды, иначе просто сердце вылетит изо рта и само припустит по
дороге. Мужик-то не тертый-жеванный, а протертый-пережеванный, ему уже и
не вздохнуть по-человечески -- развалится.
Василий выбрался тогда целым и невредимым. Конечно, сыграла свою
роль и бешеная пальба, поднятая сотоварищами. В девяносто первом джигиты
еще не так были привычны к ночным дракам. Однако Косарев так и не вышел
из боя. А при подрыве противоселевой стенки на повороте дороги осколком
камня резануло переводчика Кальнишевского, и горцы, догнав его по кровавом
следу, покромсали кинжалами. Об этом позднее, при встрече у рухнувшего
мостика, рассказал Мухаметшин, который все видел, но не имел права
вернуться. Как казалось тогда Василию, три человека
погибли ни за что, а если добавить еще ту старуху, то и все четыре.
Впоследствии он не любил ни рассказывать, ни даже вспоминать этот эпизод за
его бессмысленность и непонятность, пусть и хотел порой блеснуть перед
какой-нибудь дамочкой.
Еще он боялся, что за старуху ему придется ответить перед какой-то
высшей или низшей силой, собственно из-за этого он и начал набираться
экстраморфина регулярно.


Зарубка 2. (там же) "Удар третьей рукой"
Василий переправился через озеро даже не на плоту, а на полусгнившей
коряге. На большее у него не хватило бы последних сил и желаний. Во время
"паромной" переправы ноги пассажира оставались в воде. Это было удобно,
потому что пассажир по совместительству являлся и двигателем. Можно было
грести в самом нужном направлении. С другой стороны организм не справился
с переохлаждением и быстро пал в объятия простуды. Так что в Камышинском
Василий Самуилович появился с температурой, весь в соплях, нос работал, как
неисправный кран.
Дядя Егор встретил его еще на тропе, ведущей мимо деревни, и сразу
признал, несмотря на то, что не виделись они с тех пор как у Васеньки
прорезались клыки. Ехал Е.Рютин на телеге с лошадью, так что доставил на
хату с ветерком и уложил поближе к растопленной печке, из-за которой
высовывали свои рыжеватые мордочки нелегалы-грызуны.
Дядя не только признал племянника, но и стал потчевать всякими
отварами да наварами, из которых особенно запомнился суп из молодых
мухоморов и кислой капусты под водку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56