А что если пропажу кольца уже обнаружили… Он спустился в кают-компанию, хотя делать там было нечего. Солнце било прямо в иллюминаторы, и воздух казался густым и пряным. Владимир не сразу заметил Элен, которая сидела в темном уголке и писала письмо. Она подняла голову как раз в тот миг, когда он ее увидел.
— Здравствуйте, мадмуазель, — сказал он, снимая фуражку.
Элен только слегка кивнула, не спуская с него глаз. Он не знал, как вести себя. Никаких дел тут у него не было. Девушка терпеливо дожидалась, чтобы он ушел.
— Шофер приехал, — сообщил он.
— Знаю.
— Ах, так! У него было поручение к вам?
— Нет.
Вот так они всегда и разговаривали. Она, всегда оставалась спокойной. Впрочем, удлиненное лицо ее, с матовой кожей и темными глазами, казалось, было создано для этого выражения спокойствия. Посетители кафе «У Полита» находили ее высокомерной и заносчивой, потому что она ни разу там не была и ни с кем не разговаривала.
— Хотите, я вам приготовлю моторную лодку? Он знал, что Элен любит ездить в одиночестве на моторке на остров Сент-Маргерит или вокруг мыса Антиб.
— Спасибо, не надо.
— Я чем-нибудь могу быть вам полезен?
— Нет!
Все еще глядя на него, девушка покусывала кончик авторучки. Кому она пишет? Невольно он бросил взгляд на голубоватую бумагу, но прочесть на обороте ничего не мог.
— Может быть, передать что-нибудь вашей матушке?
— Нет, не надо.
Он вздохнул, еще раз осмотрелся по сторонам, кое-как попрощался и вышел. На молу он столкнулся с Блини, который вез тачку.
— Ты куда?
Владимир раздраженно ответил:
— Поговорить с Дезирэ.
— И ты воображаешь, что я один потащу аккумы?
— Сейчас вернусь…
Но к полудню его все еще не было. Блини попросил помощи у Тони-рыбака, который чинил сеть, сидя у себя в лодке, и повез аккумуляторы в гараж Гольф-Жуана.
— Хозяйка за мной прислала? — тихо спросил Владимир, садясь на террасе за столик напротив Дезирэ.
— Она вчера легла спать еще до полуночи. А утром поднялась сама не своя от злости.
— А что она сказала?
— Ничего! Чтобы я за вами поехал… Бриллиант, никаких сомнений!
— Лили! — позвал он. — Принеси белого вина, анчоусов и маслин.
— А не хотите ли морских ежей? Немой принес только что…
Шофер ждал, просматривая газету. Он не спешил. Ничто его не трогало.
— Эге! Вот я, пожалуй, возьму морских ежей. Вы угощаете?
Два-три рыбака, сидя в своих суденышках, приводили в порядок сети, которыми не пользовались целую неделю. Подальше, возле скал, медленно скользила лодка, а ее владелец вытаскивал из воды, одного за другим, морских ежей.
— А что они делали вчера вечером? — спросил Владимир.
— Не знаю. Когда я вернулся, хозяйка уже спала. Остальные ругались. Граф говорил, что утром уедет…
— И уехал?
— Нет! Утром разразился новый скандал! Хозяйка всех вызвала к себе наверх! Из сада, из самой глубины, было слышно, как она орет…
Владимир старался использовать последние минуты спокойной жизни и ел анчоусы так же хладнокровно, как всегда.
— Она ничего особенного не говорила?
— По-моему, упомянула полицию…
Шофер макал хлебные корочки в соус морских ежей, запивая большими глотками белого вина.
В это время Блини на яхте ждал, чтобы ему помогли погрузить аккумуляторы на тачку. Красивый парусник, покинувший Канн, должно быть, нынешним утром стоял на рейде, и паруса его свисали в недвижном воздухе.
— Идем?
Лили перемывала стаканы в прохладной тени кафе и наблюдала за обоими мужчинами, в особенности за Владимиром, на котором и следа не было от вчерашнего опьянения.
— Если кто меня спросит, я сейчас вернусь! — крикнул девушке Полит и направился к рынку.
— И я ухожу, — вздохнул Владимир, вставая и направляясь к синей машине.
В последний раз он обернулся на «Электру» и увидел полосатую, белую с синим тельняшку Блини.
— Поехали!
Он уселся рядом с Дезирэ, который курил сигарету и лихо брал виражи. Один раз они чуть не налетели на автобус. Дезирэ и глазом не моргнул.
— По-моему, Пьеру с женой досталось на орехи за вчерашнее…
— А!
Владимир и не слышал, что тот говорит. Сигарета его потухла. Он вспомнил голос Элен и подумал, что голос ее похож на голос матери, только не такой хриплый.
— Как думаете, установится теперь погода? Владимир удивленно взглянул на Дезирэ. Он опять не слышал его слов и недоумевал, о чем говорит его спутник.
А шоферу до этого было мало дела, и он только заметил:
— Ох и надрались же вы, должно быть, вчера вечером! В «Мимозах» старик садовник разравнивал граблями песок на аллеях и собирал ветки, сорванные бурей с кустов. В парке было полно красных и желтых цветов, солнечные блики и тени ложились причудливой мозаикой.
Едва Владимир вышел из машины, как кто-то с рыданиями бросился к нему в объятия.
— Ужас какой! Идемте скорей! Какой позор! — стонала Эдна, глотая слезы. — Вы-то хоть образумьте ее!
И шведка потащила его к залитому солнцем крыльцу.
Глава 3
Никто вечером не мог бы рассказать во всех подробностях о событиях этого дня. Да никто и не захотел бы рассказывать. Драма складывалась из таких слов, жестов, взаимоотношений, которых потом стыдятся больше, чем преступления.
Прежде всего, сцена в гостиной… Эдна вне себя тащит Владимира к дверям дома… А кругом, весь день, до самого вечера, властвуют солнце, весна, какой-то особенный воздух, словно над небом и землей пропел рожок, мгновенно вернув к жизни цветы, лужайки и море.
Во всем чувствовалась Пасха, и казалось, вот-вот появятся на улице девочки и мальчики, идущие к первому причастию.
— Она наговорила мне такие чудовищные вещи, Владимир!
Бывает так, что, узнав о смерти близкого человека, женщина на мгновение забывает о том, как она выглядит, забывает о самоуважении и плачет с искаженным лицом, пока наконец, сморкаясь, не постарается это сделать хоть чуть-чуть эстетичней.
Но ни Эдна, ни кто-либо из живущих в доме уже ни о какой эстетике не думали.
— Она меня даже шлюхой обозвала… — Дыхание Эдны сбивалось, она мяла в руках платочек.
Открылась дверь гостиной. Появились граф де Ламотт и Жожо. Садовник, поднявшись задолго до обитателей виллы, заполнил все вазы цветами, полагая, что день будет такой, как обычно.
— Входите, Владимир! — четко произнес Ламотт. — Не мешай мне говорить, Эдна…
Он хотел держаться с достоинством и решительностью. У него были тонкие усики, но, на его беду, в это утро один ус обвис.
— У меня есть два свидетеля, следовательно, я могу подать в суд…
— Она нас попрекала тем, что мы у нее ели… Она даже заявила, что я с вами спала, Владимир! Ну скажите сейчас, при моем женихе, — разве это правда?
В голосе ее звучали драматические нотки. А ведь это и впрямь было правдой! Не совсем, но почти что. Однажды вечером, когда все перепились, они лежали вдвоем на диване, в полутьме…
— Клянусь!
— Я верю вам, Владимир, — нервно произнес граф. — Но согласитесь, я буду требовать извинений. Она заперлась вон в той комнате…
Он указал на дверь в будуар, служивший кабинетом. Граф заговорил громче:
— Она, конечно, по своему обычаю, подслушивает под дверью, но я-то как раз хочу, чтобы она слышала…
Жожо ничего не говорила и только лихорадочно вертела в руках платок. Она была в пижаме, поверх которой набросила пальто, и время от времени прикрывала грудь отворотами.
— А что именно произошло? — спросил наконец Владимир.
— Да мы толком едва смогли понять… Она ворвалась как фурия в наши спальни с криком, что у нее украли бриллиант ценой в пятьсот тысяч франков… Перевернула все ящики, шарила в них…
— Я требую, чтобы позвали комиссара полиции! — повторял граф.
— Я тоже!
— Пусть расследуют…
Внезапно приоткрылась дверь маленькой гостиной, Жанна Папелье заглянула в комнату и спросила:
— Владимир приехал?
Потом увидела его, вошла и обратилась к нему по-русски.
— У меня украли бриллиант, — объяснила она. — Я всем велела остаться здесь. Правильно я сделала, Владимир? А все они как заорут!..
Она посмотрела Эдне прямо в глаза.
— Что я нашла у тебя в ящике?
— Я его не брала… — пробормотала Эдна.
— Тебе легко говорить, воровка! А как в твоих вещах оказалась моя золотая зажигалка? Собиралась отдать ее мне, скажешь? А я-то еще только на прошлой неделе подарила тебе кольцо с опалом!
Эдна взглянула на свою руку, сорвала с пальца кольцо и бросила на пол.
— Забирайте! Мне его не надо!
— Нет уж, спасибо! Получила, так носи! Жанна подобрала с пола кольцо и положила на стол перед шведкой.
— Слыхала? Я не возьму его. И вот что я тебе скажу: я тебе его и подарила-то потому, что опал приносит несчастье…
— Владимир считает, что надо позвать полицию.
— Правда, Владимир?
— Я? Ничего такого я не говорил…
— Видишь, что у меня за гости? Утром просыпаюсь в чудном настроении, думаю — вот будем весь день жариться на солнышке на палубе… Открываю шкатулку — и вижу…
— По-моему, все же не стоило нас-то подозревать… — вздохнула Жожо.
— А ты молчи! Тебе вообще следует помалкивать. Если я вздумаю тебя прогнать, мне еще придется твой билет оплатить…
Лица у всех были перекошены. Глаза бегали. Владимир заметил, что Эдна, будто машинально, взяла со стола опаловое кольцо, но еще боялась надеть его на палец.
— Я обыскала комнату Дезирэ и всех слуг. Что ж, я не имею права обыскать моих гостей?
— Разные люди тут входят и выходят, — намекнула Жожо, глядя в окно.
— Куда, ко мне в спальню?
— Правильно, — подхватил Владимир. — Поэтому я хочу, чтобы осмотрели также наши каюты на яхте…
Каждый играл какую-то роль. Каждый преувеличивал возмущение или самоуверенность точно так же, как Жанна Папелье преувеличивала свою грубость.
— И я-то еще этих людей кормила, содержала!
— Больше вам кормить нас не придется, — высокомерно заявил граф де Ламотт.
— А ты не строй из себя умника! Еще вчера ты чуть не втянул меня в какое-то темное дело с кино, благо я была пьяной… Так как же, Владимир?
Ее голос менялся, когда она обращалась к нему. В ее негодовании намечалась некая пауза.
— Ты действительно думаешь, что надо отправиться на яхту?
— Я хочу, чтобы с нас было снято подозрение, — ответил он.
— Ты приехал на машине?
Машина стояла перед гаражом, поблескивая на фоне его темного прямоугольника.

Все втиснулись в автомобиль. Жанна уселась рядом с Дезирэ, избегая соприкосновения со своими гостями.
На улицах Канна они не увидели детей, идущих к первому причастию, зато полно было мужчин в белых брюках, женщин в легких платьях, молоденьких цветочниц, пританцовывающих на перекрестках. Автобусы были переполнены. Жители высыпали из домов и разгуливали по берегу, поглядывая на море, усеянное сотнями маленьких парусов.
— Ну а ты что думаешь об Эдне? — спросила по дороге Жанна у Дезирэ.
— Не знаю.
— По-моему, она чем-то больна. Вот уже два года, как она помолвлена с Ламоттом, а я знаю, что она не спит с ним. Мне сдается, что она не может, что-то у нее не так устроено, как у других. Надо будет Владимира спросить… Он-то, должно быть, пытался, уж я его хорошо знаю!
Повернули налево, поехали вдоль берега и увидели «Электру», стоящую на якоре в крошечном порту.
Владимир, сидя в машине, всю дорогу выслушивал возмущенные или угрожающие речи. Он заметил, что опал уже вновь красуется у Эдны на пальце и что Жожо, надев второпях платье, забыла его застегнуть.
В сотне метров от мола обе женщины, будто сговорившись, одновременно напудрились.
А Владимир смотрел прямо перед собой. Он охотно зашел бы к Политу хоть на минутку, чтобы осушить стакан чистого спирта. Но не решался. Он видел, как Лили на террасе ставит на столики вазы с цветами, как каждый день, ничего не подозревая, и, наверно, думает, что эта компания едет веселиться на «Электру».

Когда они вышли из машины, Элен нигде не было видно. Только поднявшись на палубу, они увидели ее в глубоком шезлонге с книгой в руке. Она взглянула на мать и ее друзей с досадой, чуть ли не с боязнью.
— Знаешь, что случилось? — заявила Жанна, сухо и быстро поцеловав ее в лоб. — У меня украли бриллиант, тот самый, большущий, ценой в пятьсот тысяч франков.
Тут же она наклонилась, поддала ногой валявшийся на палубе разводной ключ, поискала глазами Блини и прорычала:
— Это еще что такое?
Она неделями не обращала внимания ни на обслуживание, ни на порядок, будь то на вилле или на яхте. Потом внезапно подмечала все и придиралась к малейшему упущению.
— Должно быть, Блини этим пользовался, когда разбирал аккумуляторы, — объяснил Владимир.
— Разбирал аккумуляторы?
— Да, их отвезли на зарядку.
— А что же с нашим моторчиком?
— Надо менять коленчатый вал.
Она снова стала хозяйкой до кончиков ногтей. Бросила последний взгляд на разводной ключ, как бы давая понять, что еще вернется к этому вопросу. Блини, который опять сидел в своем ялике и по-прежнему скреб борт яхты, посмотрел на нее. Он-то еще ничего не знал! Купался в солнечных лучах и ухмылялся во весь рот!
— Поднимись сюда, — коротко бросила она. По молу прохаживались жители городка, останавливались перед яхтой и рассеянно глазели на нее. Самолет кружил над заливом.
— Ну что же, Владимир?
Жанна предоставляла ему руководить этими операциями. Элен встала и спустилась с книгой в кают-компанию. Эдна нервно постукивала по палубе высокими каблучками, Ламотт-то зажигал сигарету, то бросал ее на палубу, а Блини подбирал.
— Кто-то украл кольцо, — пояснил ему Владимир. — Я предложил, чтобы обыскали наши вещи.
Блини уже не знал, улыбаться или возмущаться. Шествие проследовало на нос, к открытому люку.
— Спустись первым, — сказала Владимиру Жанна Папелье.
В кубрике могли поместиться только двое. Она пролезла туда не без усилий, а когда спускалась по лесенке, платье ее поднялось, открыв толстые, опухшие от артрита ноги.
Владимир раскрывал вещевой мешок, вытаскивал из него одежду, раскладывал ее на койке. Вещей у него было немного: темно-синий костюм, белая фуражка, несколько тельняшек, две рубашки, галстук.
— Да вижу я, вижу, — раздраженно пробормотала она. Сверху к ним наклонились головы гостей.
— Блини! — крикнул Владимир.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17