У него были сильно развитые мускулы, выдубленная солнцем кожа.
Увидев брата. Тони остановился как вкопанный. Его густые черные брови сошлись на переносице, и между ними пролегла глубокая складка.
Все молчали, и только девочка бросилась к нему навстречу:
— Берегись, дядя Тони, это он.
Тони не сразу понял. Он поглаживал голову ребенка, вопросительно глядя на жену. Это был ласковый и доверчивый взгляд.
— Бесси спросила меня, этому ли господину она не должна отвечать на расспросы, и я ей ответила, что да, этому.
Дверь на кухню отворилась, и показалась м-с Феличи.
Она держала в руке сковороду, на которой шипело свиное сало.
— Бесси, поди сюда!
— Но, мама…
— Живо!
Оказавшись втроем, они вначале не знали, как себя держать. Тони так сильно загорел, что его белки и в полумраке комнаты сверкали ослепительной белизной и придавали странный блеск глазам.
Не глядя Эдди в лицо, он объяснил:
— Ведь все время ждешь, что кто-нибудь придет вынюхивать, ну мы и сказали малышке…
— Понятно.
Вскинув голову, Тони с искренним удивлением вполголоса проговорил:
— Вот уж не думал, что это будешь ты.
Какая-то мысль терзала его. Он пристально посмотрел сперва на жену, потом на брата.
— Ты сам вспомнил, что я когда-то провел здесь каникулы?
Тони этому явно не верил.
Эдди не мог солгать так, чтобы это осталось незамеченным.
— Нет, — признался он.
— Ты ездил к матери?
— Да.
Нора оперлась спиной о стол, выпятив живот. Не прерывая разговора, Тони подошел к ней и привычным жестом положил руку ей на плечо.
— Это мать сказала тебе, что я здесь?
— Когда она узнала, что ты уехал на грузовике.
— А как она узнала?
— От меня.
— Ты побывал также в Уайт-Клауде?
— Да.
— Ты понимаешь, Тони? — вмешалась жена.
Он жестом успокоил ее, потом нежно обнял за плечи.
— Что же, собственно, тебе сказала мать?
— Она напомнила мне, что когда ты вернулся отсюда, то был увлечен мыслью, как здесь можно замечательно заработать, имея грузовик.
— И ты приехал, — проронил Тони, опустив голову.
Ему, Тони, тоже необходимо было собраться с мыслями. Нора еще раз попыталась что-то сказать, но он остановил жену, слегка сжав ее плечи.
— Я не сомневаюсь, что меня разыщут, — не сегодня. так завтра.
Он говорил как будто сам с собой. Без горечи, без возмущения. И Эдди казалось, что перед ним другой, незнакомый ему Тони.
— Но я не думал, что это будешь ты.
Он вновь поднял голову, тряхнул ею, чтобы отбросить завиток волос, падавший ему на глаза.
— Это они послали тебя?
— Мне позвонил Сид, точнее, он велел Филу позвонить мне, чтобы я приехал к нему в Майами. Лучше, Тони, нам переговорить спокойно вдвоем.
Эдди почувствовал протест в напряженной позе Норы.
Если бы Тони попросил ее выйти, она, конечно, послушалась бы его, но брат отрицательно покачал головой:
— При ней можно говорить все.
Потом он взглядом указал на живот жены, и на его лице появилось выражение, какого Эдди никогда у него не видел.
— Ты знаешь нашу новость?
— Да.
О ребенке, которого ждала Нора, они больше не говорили.
— Что же тебе поручено?
В этом вопросе прозвучала нотка презрения и горечи.
Эдди требовалась вся его выдержка; чего бы это ни стоило, ему надо было держать себя в руках.
— Прежде всего, ты должен знать, что произошло.
— Я им понадобился? — усмехнулся Тони.
— Нет. Дело хуже, гораздо хуже. Прошу тебя внимательно выслушать меня.
— Он будет врать, — сказала вполголоса Нора.
Она сжала руку мужа, покоившуюся на ее плече, чтобы еще теснее слиться с ним.
— Дай ему сказать.
— Твой шурин ходил в полицию.
Нора вновь возмутилась. Она вся дрожала.
— Это не правда!
Тони опять сжал ее плечи.
— Как ты об этом узнал?
— У Сида есть свои люди в этой лавочке. Тебе это известно не хуже, чем мне. Питер Малакс повторил шефу все, что ты ему рассказал.
— Я с ним никогда не говорил.
— Все, что ему рассказала сестра.
Тони продолжал успокаивать Нору. В нем не чувствовалось никакого раздражения против жены. Эдди никогда не видел его таким спокойным, таким рассудительным.
— И что же?
— Он считает, что ты готов дать показания. Это правда?
Тони снял руку с плеча Норы, чтобы зажечь сигарету.
Он стоял теперь в двух шагах от Эдди, глядя ему в глаза.
— А ты как думаешь? — спросил он.
Прежде чем ответить, Эдди бросил выразительный взгляд в сторону беременной невестки, как бы для того, чтобы сделать понятнее свой ответ.
— Я не поверил. Но теперь я не знаю…
— А Сид? А остальные?
— Сид не желает рисковать. Так это правда? — помолчав, снова спросил Эдди.
Тони взглянул на жену. Вместо прямого ответа он пробормотал:
— Я шурину ничего не говорил.
— И все-таки он повидался с начальником полиции и, возможно, с прокурором.
— Питер думал, что поступает правильно. Я его понимаю и понимаю, почему Нора с ним говорила. Питер не хотел, чтобы она выходила за меня, и не так уж он оказался не прав! Он ведь все разузнал обо мне.
Тони подошел к стенному шкафу и достал из него бутылку вина.
— Налить?
— Нет, спасибо.
— Как хочешь.
Тони налил себе стакан и осушил его залпом. Это было кьянти, как у матери. Он хотел налить еще стакан, однако Нора шепнула ему:
— Осторожно, Тони!
Он заколебался, чуть было не налил, но взглянул на Эдди и, улыбнувшись, поставил бутылку в соломенной оплетке на стол.
— Итак, ты видел Сида, и он поручил тебе передать…
— Тони вернулся на свое место, стал спиной к столу и вновь обнял Нору за плечи. — Я тебя слушаю.
— Полагаю, тебе понятно, что полиции после того, что ей наговорили, не терпится наложить на тебя лапу.
— Еще бы!
— Они воображают, что получат наконец свидетеля, которого так давно ищут.
— Да.
— Они правы?
Вместо ответа Тони буркнул:
— Продолжай!
— Сид и остальные не могут идти на такой риск.
Тони впервые заговорил резко враждебным тоном.
— Меня удивляет, — сказал он со знакомой Эдди кривой усмешкой, — что они послали ко мне тебя, а не Джино.
— Почему?
— Потому что Джино — убийца.
Даже Нора вздрогнула, а Эдди побелел.
— Я жду продолжения, — произнес Тони.
— Заметь, ты еще не сказал мне, собираешься ты заговорить или нет.
— Дальше!
— Опасения Сида не так уж нелепы. В течение многих лет тебе доверяли.
— Черта с два!
— Судьба многих людей и даже жизнь кое-кого из них зависит от того, будешь ты говорить или нет.
Нора снова открыла было рот, и снова Тони приказал ей молчать. Его жесты оставались ласковыми, покровительственными.
— Не мешай ему говорить.
Эдди начинал сердиться. Поведение брата не нравилось ему. Он понимал, что тот его осуждает. У Эдди создалось впечатление, что с самого начала Тони смотрел на него с презрительной иронией и словно читал его затаенные мысли.
— Они тебе не желают худого.
— В самом деле?
— Они только хотят спрятать тебя.
— На три фута под землей?
— Как говорит Сид, Америка для тебя теперь мала. Если бы ты уехал в Европу, как делали многие до тебя, то жил бы спокойно, твоя жена тоже.
— Они тоже успокоились бы?
— Сид меня уверял, что…
— Ты ему поверил?
— Но…
— Признайся, что ты ему не поверил. Они знают так же хорошо, как ты и я, что как раз при переходе границы меня могут сцапать. Если, конечно, то, что ты мне рассказал, правда.
— Чистая правда.
— Допустим. В таком случае мои приметы уже разосланы повсюду.
— Ты мог бы перебраться в Мексику и там сесть на пароход. Граница отсюда в десяти милях.
Эдди не помнил, чтобы брат когда-либо казался ему таким решительным и сильным.
Если он и выглядел очень юным с этими вьющимися волосами и пылким взором, все же это был настоящий мужчина.
— А что об этом думает Джино?
— Я не видел Джино.
Это было сказано неуверенно.
— Ты врешь, Эдди.
— Они послали Джино в Калифорнию.
— А Джо?
— Он у меня, в Санта-Кларе.
— Ну а Веттори?
— Мне о нем не говорили.
— Мать знает, что ты здесь?
— Нет.
— Ты передал ей слова Сида?
Эдди заколебался. Очень трудно было лгать Тони.
— Короче говоря, ты поехал к матери, чтобы кое-что у «ее выпытать?
Тони направился к двери, отворил ее, и за ней открылся такой яркий прямоугольник, что от него слепило глаза. Держа руку козырьком, Тони окинул взглядом дорогу.
— Они тебе дали поехать одному, — тихо и задумчиво произнес он, возвратившись к столу.
— Иначе я не поехал бы.
— Это значит, что тебе доверяют. Тебе всегда доверяли.
— Как и тебе, — возразил Эдди, не желая оставаться в долгу.
— Это не одно и то же. Я.., я был лишь мелкой сошкой: вот тебе задание — выполняй!
— Никто не заставлял тебя соглашаться.
Что-то толкало Эдди говорить злые слова, но это было не столько из-за Тони, сколько из-за Норы, ненависть которой он все время ощущал. Перед ним стояли не просто муж и жена, а целая семья, почти клан, если учитывать беременность Норы.
— Ты не ждал, чтобы тебя попросили украсть машину, и я припоминаю, что…
— Все, что ты можешь рассказать, ей известно, — вполголоса и скорее с грустью, чем с гневом, проговорил Тони. — Ты помнишь дом, улицу, людей, которые приходили в лавку к матери? Ты помнишь наши проделки, когда кончались занятия в школе?
Тони не ждал ответа. Увлеченный своими мыслями, он почти беззвучно произнес:
— Только с тобой все было не так. Ты всегда был другим.
— Я тебя не понимаю.
— Нет, понимаешь.
Это была правда. Эдди понимал. Между ним и братом всегда существовало различие — касалось ли это Джино или Тони. Они никогда не объяснялись по этому поводу, сейчас менее всего это следовало делать, да еще в присутствии посторонней. Тони напрасно так откровенничал с женой. Он, Эдди, вот уже тринадцать лет женат на Эллис, а ни разу не поделился с ней чем-либо, что касалось Организации.
Спор с Тони ни к чему бы не привел. Некоторые парни тоже влюблялись, как он. Но не многие. Они тогда готовы были бросить вызов всему свету. В мире для них не было ничего драгоценнее женщины. Все прочее их не интересовало.
И такие увлечения всегда плохо кончались. Об этом хорошо знал Сид, и Эдди тоже.
— Когда, ты думаешь, они придут?
Нора задрожала с головы до ног и бросилась к мужу, как бы стремясь укрыться у него на груди.
— Они требуют только, чтобы ты уехал в Европу.
— Не обращайся со мной как с младенцем!
— Я не приехал бы, если б речь шла о другом.
Так же прямо, с явным осуждением Тони возразил:
— Приехал бы. — И добавил устало:
— Ты всегда делал и всегда будешь делать все, что положено. Я вспоминаю, как однажды вечером ты объяснил мне свою точку зрения. В один из редких вечеров, когда я видел тебя полупьяным.
— Где это было?
— Мы шли по Гринич-Вилледжу. Стояла жара. В каком-то ресторане ты показал мне одного из крупных боссов, на которого ты смотрел издали с трепетным обожанием. «Видишь ли. Тони, — сказал ты мне, — есть люди, которые воображают себя умниками, потому что орут во всю глотку». Хочешь, я повторю твою речь? Я мог бы привести все твои разглагольствования, в особенности по поводу порядка.
— Лучше бы ты ему подчинялся.
— Тогда ты обошелся бы без поездки в Майами, в Уайт-Клауд, в Бруклин, где мать до сих пор не понимает, что ты затеял, и, наконец, сюда. Имей в виду, что я на тебя не сержусь, такой уж ты есть.
Внезапно голос и выражение лица его изменились. С видом человека, готового обсудить дело всерьез. Тони сказал:
— Давай поговорим без хитростей.
— Я и не хитрю.
— Ладно. Поговорим начистоту. Ты знаешь, почему Сид и Бостон Фил вызывали тебя в Майами. Им нужно было узнать, где я. Если бы они знали, ты бы им не потребовался.
— Я в этом не уверен.
— Имей хоть мужество посмотреть правде в глаза. Они тебя вызвали и говорили с тобой, как хозяева говорят с доверенным служащим, ну, вроде с заведующим отделом в магазине или помощником. Ты часто напоминал мне старшего приказчика.
Впервые улыбка осветила лицо Норы, и она ласково погладила руку мужа.
— Спасибо.
— Не за что, если тебе нравится. Они сообщили тебе, что твой брат предатель, готовый опозорить все семейство.
— Не правда!
— Именно так ты и подумал. И не только опозорить, но и поставить под удар, а это поважнее.
Перед Эдди внезапно раскрылся человек, которого он совсем не знал. Для него Тони оставался младшим братом, славным парнишкой, обожавшим всякую технику, который бегал за девчонками и задирал нос перед приятелями в барах. Если бы его спросили, он наверняка ответил бы, что Тони восхищается им, своим старшим братом.
Можно ли поверить, что сам Тони так думает, или же он только повторяет слова, которые вдолбила ему Нора?
Становилось изнурительно жарко. В доме не было кондиционера. Время от времени Тони подливал себе вина, не снимая свободной руки с плеча жены.
Эдди тоже томила жажда. Чтобы попросить воды, надо было открыть дверь на кухню, где находилась м-с Феличи и ее дочь. В конце концов он тоже взял из шкафа стакан и налил себе кьянти.
— Отлично! Ты боялся, что, выпив, растеряешься и не будешь знать что делать. Можешь сесть, хотя мне немного осталось тебе сказать.
В эту минуту Эдди вспомнил свой сон. Тони не походил на того человечка, сделанного, как кукла, из резины, на человечка, который ждал его вместе с отцом в почтовом ящике, а между тем у него появилась такая же улыбка.
Трудно объяснить, но и в его сне у Тони так же сочеталось что-то жизнерадостное, очень юное, словно освобожденное, со странным налетом печали.
Как будто жребий уже брошен! Как будто у него не осталось никаких иллюзий. Как будто он уже переступил рубеж, за которым нет неизвестности, и на все смотрит иными глазами.
На какое-то мгновение Эдди увидел брата мертвым.
Он сел, положил ногу на ногу, дрожащей рукой зажег сигарету.
— На чем я остановился? — спросил Тони. — Дай мне закончить. Нора, — добавил он, заметив, что жена опять хочет что-то сказать. — Лучше, если мы с Эдди разберемся во всем до конца, раз и навсегда. Это мой брат. Мы вышли из одного чрева. Годами спали в одной кровати.
Когда мне было пять лет, его ставили мне в пример. Ладно, вернемся к серьезным делам. Возможно, тебе действительно поручили передать предложение, которое ты мне сделал.
— Клянусь тебе…
— Верю. Когда ты врешь, это можно прочесть у тебя на лице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16