Не обошлось без неприятностей. Когда я сносил храм Энмеркара, я
рассказал Инанне, что собираюсь сделать, и она посмотрела на меня так,
словно я плюнул на алтарь, и ответила:
- Но ведь это величайший из храмов!
- Тот храм, что был на его месте ранее, тот, что построил Мескингашер,
был тоже величайшим храмом в свое время. А теперь его никто не помнит. В
самой природе царей заложено стремление заменять великое величайшим,
прекрасные храмы прекраснейшими. Энмеркар хорошо строил, но я буду строить
лучше.
Она испепеляла меня гневным взглядом:
- А где будет жить богиня, пока ты строишь новый храм?
- Богиня живет во всем Уруке сразу. Она будет жить в каждом доме, на
каждой улице, в воздухе над нами - так же, как сейчас.
Инанна была в ярости. Она собрала совет старейшин, совет народа, чтобы
объявить свое несогласие. Но никто не мог удержать меня от стремления
построить новый храм. Царь должен прославлять богиню, посвящая ей все
новые и новые храмы. Поэтому мы стерли с лица земли храм Энмеркара, до
самого основания, хотя оставили нетронутыми те подземные лабиринты, в
которых прячутся демоны: мне не хотелось с ними связываться. Я привез
известняковые плиты из карьеров, чтобы они стали новым основанием храма, и
заложил фундамент, какого еще свет не видывал: таковы были его размеры.
Горожане Урука в удивлении ахали, когда приходили посмотреть, как
продвигается дело, какова ширина и длина будущего строения.
Строя новый храм, я применил все секреты строительного искусства,
которыми только владел. Я поднял выше Белый Помост, пока он не достиг
полпути до небес, и поставил свой храм высоко, так, как стоят храмы в
Кише. Я сделал стены гораздо толще, чем их делали раньше, и стены эти
сплошь состояли из ниш и выступов, крепких, словно бедра богов. Чтобы
украсить стены, я придумал нечто столь прекрасное и удивительное, что за
одно это меня должны помнить, даже если все мои прочие достижения и
завоевания будут забыты. В глиняную штукатурку, пока она еще не просохла
на стенах, вгоняли длинные "гвозди" - конусы из хорошо обожженной глины.
Их шляпки раскрашивали белым, красным, желтым и черным цветом. Они
образовывали удивительные цветные орнаменты. Когда глаз скользит по стенам
моего храма, он радуется многоцветию и сложности узора. Это все равно что
смотреть на тканый ковер. Но ковер этот сделан не из цветной шерсти, а из
раскрашенных "шляпок" гвоздей.
Энкиду полагал, что маленькое святилище Лугальбанды, которое Думузи
построил много лет назад возле солдатских казарм в районе Льва, было
недостойно моего отца. Мне пришлось с этим согласиться. Я снес это
святилище, и построил на его месте великолепное и куда более подходящее
памяти моего отца. Его нити и выступы сплошь покрыты мозаикой из ярко
раскрашенных шляпок гвоздей. А в центре я оставил статую Лугальбанды
черного цвета, ту самую, которую когда-то воздвиг Думузи, потому что это
была благородно выполненная статуя и я не мог выбросить что-то, сделанное
из такого редкого у нас материала, как черный мрамор. Но зато я окружил
эту статую лампами, горящими на треножниках, позади которых стояли ярко
начищенные медные зеркала, так что в святилище был яркий свет все время
дня и ночи. Мы украсили стены росписями, изображавшими леопардов и быков,
так как это были жертвы Энлилю, которого так любил Лугальбанда. На
посвящении храма я окропил кровью львов и слонов плиты пола. Мог ли кто
осмелиться сказать, что герой и воин Лугальбанда удовлетворится меньшим?!
Войны не было. Эламиты притихли, племя пустыни Марту грабило и
разбойничало в других местах, падение величественной династии Акки, царя
Киша, устранило постоянную опасность с севера. То, что царь Ура объявил
себя царем Киша, меня не тревожило: Ур и Киш очень далеко друг от друга, и
я не видел возможности объединить силу этих двух городов против нас.
Поэтому я жил спокойной и мирной жизнью в Уруке. Мы богатели на торговле
хлебом, вместо того чтобы искать добычи в войнах.
В те годы торговцы и посланники Урука отправлялись во все концы света
по моему приказанию, чтобы увеличить славу города. С восточных гор они
привозили кедровые бревна в пятьдесят и даже шестьдесят кубитов длиной,
бревна уркаринну, длиной до двадцати пяти кубитов, которые мы использовали
на строительстве новых храмов. Из города Урсу в горах Ибла они привозили
дерево забалу, огромные бревна ашукху, древесину ясеней. С Уману, горы в
земле Менуа, и с Базаллы, горы в земле Амуру, мои посланцы возвращались с
огромными глыбами редкого черного мрамора, из которых ремесленники
высекали статуи для храмов. Я ввозил медь с Кагалада, горы Кимаш, и
собственными руками сделал из нее изголовье скипетра. С Губина, горы, где
растут деревья хулуппу, я возил древесину, а из Магды - асфальт для
строительства помостов храмов, с горы Баршиб я по воде сплавлял в лодках
роскошный камень налуа. У меня были планы отправить экспедиции дальше - в
Макан, в Мелухху и Дильмун.
Город процветал. С каждым днем возрастало его великолепие. Я взял себе
жену, и она родила мне сына; по праву царя я взял себе еще одну жену. Мир
царил вокруг. В ночь нового года я пошел в храм, который сам же и
выстроил, и лег с пламенной Инанной в обряде Священного Брака: с каждым
годом она льнула ко мне все более страстно, ее тело двигалось под моим все
исступленнее, словно за одну ночь она получала удовлетворение своих
желаний за целый год. Дни мои озарялись любовью Энкиду, вино текло рекой,
каждый день к небесам поднимался дым с жертвенников для богов, и все было
прекрасно. Я думал, что таким мое правление и останется во веки веков. Но
боги не дают такой благодати. Чудом можно считать, что они вообще дают ее
нам.

20
Как-то раз я пришел к Энкиду и встретил его в мрачном и тяжелом
настроении; он хмурился, вздыхал, и был близок к рыданиям. Я спросил его,
что его терзает, хотя был уверен, что знаю ответ. И он сказал:
- Ты подумаешь, что я глуп, если я тебе расскажу.
- Может быть, ну и что? Говори.
- Да глупости все это, Гильгамеш!
- По-моему, нет, - Я пристально посмотрел на него и сказал: - Позволь
мне догадаться. Тебе стала надоедать наша жизнь в изнеженности и
праздности. Тебе тяжело стало сидеть здесь и ничего не делать.
Лицо его покраснело и он в удивлении ответил:
- О великие боги, как ты догадался?
- Не надо быть мудрецом, чтобы увидеть это, Энкиду.
- Мне бы не хотелось, чтобы ты подумал, что я опять хочу вернуться к
своей прежней жизни и нагишом бегать по степи.
- Нет, в этом я не сомневаюсь.
- Но я тебе одно скажу: я здесь становлюсь как кисель. Вся моя сила
куда-то ушла от меня. Руки мои стали вялыми, а дыхание - трудным и
коротким.
- А наши охотничьи походы? А игры, в которые мы играем на полях наших?
Их недостаточно, Энкиду?
И тихим голосом, который едва был мне слышен, он ответил:
- Мне стыдно признаться в этом, но их недостаточно.
Я положил руку ему на плечо.
- Ну, так и мне их мало.
Он удивленно моргнул:
- Что такое ты говоришь?
- То, что чувствую такую же тоску, как и ты, Энкиду. Мое предназначение
связывает и ограничивает меня. То спокойствие, за которое я так боролся
ради города и его благополучия, теперь стало моим врагом. Душе моей так же
муторно, как и твоей. И так же, как ты, я тоскую по мужественным деяниям,
Энкиду, по приключениям, по опасностям, по свершениям, которые могли бы
прославить мое имя перед человечеством. Мне здесь не по себе, словно меня
гладят против шерсти. Я тоскую по великому путешествию.
Это была правда. В Уруке все было так спокойно, что быть в нем царем
было все равно, что быть лавочником. Я не мог принять для себя эту участь,
так как боги вложили в меня частичку божественной сущности, и моя
божественная часть не спит, вечно ищет новизны. Вот такую шутку сыграли со
мной боги - я тоскую по миру и покою и несчастен, добившись их. Но мне
кажется, теперь я разгадал суть этого, о чем расскажу вам, когда придет
время.
- И ты страдаешь, как я? - спросил он.
- Да.
Он рассмеялся.
- Мы с тобой как два мальчишки-переростка вечно в поисках новых
развлечений. Что же нам делать, Гильгамеш? Куда идти?
Я пристально и долго смотрел на него. Потом медленно сказал:
- Есть такая земля, ее называют Землей Кедров. Я уже долгое время
подумываю отправить туда людей. А может и самому пойти. Что ты на это
скажешь, Энкиду?
Это была неправда. Мысль пришла мне в голову в этот самый миг.
Нахмурившись, Энкиду сказал:
- Да, знаю. Я слышал про эту землю.
- Как ты думаешь, если мы туда отправимся, излечит это путешествие наше
беспокойство?
Он облизал пересохшие губы.
- Почему именно туда, Гильгамеш?
- Нам очень нужен кедр. Это замечательная древесина. А в наших землях
он просто не растет.
Нет, я с ним не лукавил. Это была подлинная правда. Но кроме того, я
выбрал Землю Кедров из-за крепкого, целительного воздуха, который, по
моему мнению, должен был исцелить Энкиду от его уныния. Помимо этого,
слишком уж часто поговаривали, что эламиты хотят объявить все земли вокруг
кедровых своей собственностью. Этого я допустить не мог.
- Есть и другие места, где можно раздобыть кедр, - сказал Энкиду.
- Возможно. Но сейчас я собираюсь за ним в Землю Кедров. Говорят, места
там восхитительные. Гористые, зеленые, прохладные.
- И очень опасные, - сказал Энкиду.
- Правда? - Я пожал плечами. - Что ж, тем лучше. Ты сказал, что совсем
ослаб от нашей изнеженной жизни... что тоскуешь по опасности, по
возможности показать себя...
Он ответил с таким смущенным видом, какого я прежде никогда не видел:
- Ты предлагаешь мне больше, чем я мог ожидать...
- Что такое ты мелешь? Это опасно, хочешь ты сказать?! И это я слышу из
уст Энкиду? Никогда бы не подумал, что ты можешь быть трусом.
Глаза его грозно сверкнули, но он сдержался.
- Знаешь, братец, тонка грань между трусостью и здравым смыслом.
- А разве это здравый смысл - бояться пары стычек с эламитами?
- Да нет, не с эламитами, Гильгамеш.
- Тогда с кем?
- Разве ты не знаешь, что бог Энлиль поставил демона Хуваву в воротах
Земли Кедров, чтобы стеречь священные деревья?
Я чуть было не рассмеялся в ответ. Действительно, я слышал россказни
про демона этого леса. В каждом лесу есть свой демон или даже два, и про
всех ходят страшные слухи. Но в общем-то демонов можно умилостивить или
как-то еще отвратить от себя. И уж конечно, я не ожидал, что Энкиду хоть
на крысиный хвост этим обеспокоиться. Я беззаботно ответил:
- Ну, ходят такие слухи. А может, демоны вовсе не такие свирепые, как
рассказывают. А может быть, демона в этом лесу и вообще не существует.
- Хуваву я видел собственными глазами, - тихо и твердо сказал Энкиду.
Эти слова можно было сравнить с ударом - так они на меня подействовали.
Его голос был так тих, а убеждение в голосе прозвучало так твердо, что
настал мой черед удивиться.
- Что? - вырвалось у меня. Ты его видел?!
- Когда я скитался по пустыне с дикими животными, - сказал он, - я
однажды забрел далеко на восток и зашел в лес, где растут кедры. Он
простирается на десять тысяч лиг в каждую сторону. И Хувава в каждом
кусочке этого леса. От него не спрячешься. Он встал передо мной и заревел,
а я замер от страха. А ведь я не трус, Гильгамеш.
Он пристально посмотрел на меня.
- Как по-твоему, я трус? Но Хувава поднялся и заревел, а рев его - как
рев тех бурь, что приносят великие потоки дождя. Я думал - умру от ужаса.
Его пасть - огонь, его дыхание - смерть.
Я все еще не мог поверить своим ушам.
- Ты говоришь, что видел демона в лицо?! - снова спросил я.
- Я его видел. Нет в этом мире ничего страшнее. Хувава - чудище,
которое невозможно выдумать. Зубы его - как драконьи клыки. У него львиная
морда.
Энкиду весь дрожал, глаза его сверкали.
- Когда он кидается на тебя, это как напор бурной реки. Он пожирает
деревья и тростник, словно траву.
Я снова тупо повторил:
- Ты видел демона!
- Видел, Гильгамеш, видел! Мне посчастливилось убраться
подобру-поздорову. Во второй раз мне уже не убежать. Он нас убьет. Говорю
тебе: если мы пойдем в Землю Кедров, ОН УБЬЕТ НАС! Он видит все, что
происходит в этом лесу. Он слышит, как дикие коровы бродят в лесу, даже
если они далеко-далеко него. От него не убежать. Борьба будет неравной.
Он покачала головой.
- Гильгамеш, я столь же изголодался по приключениям, как и ты, но
изголодался ли ты по смерти?
- А ты как думаешь?
- Но ведь ты же собрался в Землю Кедров!
- Ради приключений, да. Ради того, чтоб сердце у меня в груди билось
быстрее. Но по смерти я еще не соскучился. Именно любовь к жизни тянет
меня в Землю Кедров, а не желание проститься с жизнью. Ты сам знаешь.
- Но забраться в логово Хувавы...
- Нет, Энкиду. Я видел, как плывут по реке трупы, и мне не хочется
думать, что это наш удел. Ненавижу смерть. Она - мой враг.
- Тогда зачем туда идти?
- Потому что так надо.
- Да почему так надо?! Мы же можем пойти на север! На юг! Мы можем...
- Нет! - твердо сказал я.
Во мне теперь горел огонь. Мне больно было видеть, как Энкиду умирал от
страха. Душа его разнежилась в Уруке, и он мог умереть, если я не вытащу
его из такого состояния. Ради него самого мы должны были отправиться в это
путешествие, как бы мы ни рисковали.
- Есть только одно место, куда мы можем идти, и это место - Земля
Кедров!
- Где мы наверняка распростимся с жизнью.
- Я в этом не уверен. Но подумай-ка вот над чем, друг: только боги
живут вечно, да и то им приходится время от времени попробовать смерть на
язык. Что до нас, смертных, то наши дерзания - это так, пустой звук.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44