Мне показалось, что Имдугуд, если гнездо
действительно было тут, послушалась меня и выполнила мою просьбу. Я
поблагодарил ее.
- Три! - крикнул я тем, кто ждал меня внизу.
Прежде чем покинуть дерево, я тщательно обследовал крону, внимательно
осматривая каждую ветку. Одна показалась мне странной - в ней как будто
таилась смерть. Она была сухая, а на ощупь очень горячая. Она была
громадной, как дерево. Я крикнул вниз, чтобы побереглись, поднял топор и
рубил, пока она не упала на землю. Потом я спустился вниз. Инанна, бледная
и тихая, смотрела на меня: в ее глазах застыли ужас и почтение.
- Демоны ушли с твоего дерева, госпожа, - сказал я.
Я чувствовал радость от хорошо выполненной работы. Змея убита. А
отправил ли я прочь Лилиту и Имдугуд? Да были ли они там, кто может
сказать?
Зимой дерево хулуппу, дерево Инанны стало выпускать новые зеленые
листочки - оно выздоровело.
Из той сухой ветви, которую я срубил, Инанна приказала изготовить для
себя трон и ложе. Из оставшегося дерева она приказала изготовить подарок
для меня - изящный барабан и палочки, вырезанные искусным мастером
Ур-нангаром, чьей рукой, должно быть, водил сам Энки. Барабанные палочки
были так хорошо сделаны, что, казалось, сами прыгнули мне в руки, когда я
к ним прикоснулся. Барабан был отполирован, поверхность его на ощупь была
гладкой и нежной, как кожа девичьих ягодиц. Для самой поверхности барабана
Ур-нангар взял выпороток газели. Он крепко натянул шкурку и закрепил
жилами матери-газели. Во всем мире не было такого барабана, ничто не могло
сравниться с тем, что сделал для меня Ур-нангар по просьбе Инанны. Теперь
барабан для меня потерян, и дня не проходит, чтобы я не тосковал по нему и
не мечтал снова взять его в свои руки.
В те годы, когда он был у меня, он служил двум целям. Одна из них была
хорошо знакома жителям Урука, так как это был военный призыв. Я выходил на
площадь перед дворцом, когда наступало время собирать войска, и выбивал
мужественную, быструю дробь. Все знали, что она значит. "Слушайте, -
восклицали они. - Гильгамеш призывает нас на войну!" При этих звуках весь
город начинал шуметь, все знали, что скоро появятся новые герои и новые
вдовы.
Был еще один способ применения этому барабану, - для меня он открывал
двери в мир богов. В нем была и сила богини и частичка волшебства птицы
Имдугуд.
Когда я уходил в самые дальние покои и тихо начинал бить в барабан, он
уносил мою душу в те пределы, где блуждает душа Лугальбанды. С помощью
этого барабана я мог вызывать к жизни все то, что бывало со мной, когда во
мне было божественное присутствие, а вокруг меня - аура божества. Сквозь
гул барабана я начинал все громче и громче слышать жужжание и гудение,
перед глазами плыли волны золотого, багряного и синего цвета. Я
преодолевал преграду в иной мир, за которым была лестница, поднимающаяся в
небо, или колодец черной воды, в котором я тонул, или туннель, который,
плавно изгибаясь, по спирали уходил вниз, словно приглашая спуститься. Это
было царство богов. Когда я там бывал, я менял свой облик, взлетал под
облака, парил. Я был орел, я был лев. Я пировал с богами и полубогами. Я
говорил на языке снов. Я становился спутником Птицы Грома, я видел все,
мудрость открывалась передо мной. Мне думается, у Этаны, царя Киша, был
такой же барабан, и он пользовался им, чтобы парить в небе, а не летал
туда на орлиных крыльях, как гласит старая легенда.
Я редко брал барабан для таких целей. Это было слишком необычно и
пугающе, и отнимало у меня слишком много сил. Когда я возвращался из
такого полета, мышцы у меня болели, язык распухал, словно я в своих
полетах прикусывал его, я чувствовал головокружение и слабость. Это было
моей тайной, я делал это только тогда, когда моя тоска была слишком
велика, будь то голод моей души или опасность для города, предотвратить
которую мог только я. Тогда я садился в одиночестве и бил в барабан до тех
пор, пока не приближался к богам.

15
Вернулись дожди, еще более сильные, чем раньше, и вопрос о каналах стал
на первое место.
В те дни, когда мой народ еще не жил здесь, когда здесь были люди
Древнего пути, которые пользовались каменными серпами и жили в глинобитных
хижинах, каналов не было. Каждую весну, когда в горах таяли снега, Две
Реки вздымались и вырывались из берегов, а воды заливали поля и жилища. В
иные годы разливы рек были настолько велики, что разрушали работу многих
лет. Случались годы, когда горячее солнце заставляло воду быстро уходить,
и не оставалось влаги, чтобы вырастить урожай. В те годы, когда вода
покрывала долины все лето, большая часть земель оставалась пустыней,
негодной для использования, потому что не знали способа проводить воду от
залитых мест к иссушенным.
Когда мы победили и отняли землю у людей Древнего Пути, Нинурта, сын
Энлиля, показал нам, как делать каналы. Нинурта был бог войны, бог бурного
южного ветра.
Случилось так, что он поссорился с демоном Асагом, который обитал в
подземном мире. Нинурта отправился в подземный мир и убил демона. Убийство
Асага вызвало на Земле страшные бедствия, ибо именно Асаг держал во власти
дракона Кура - реку, которая течет через подземный мир. Кур вырвался из
заточения и пролился на землю, и все было залито.
Кур залил Землю, урожай погиб, и голод был свиреп и страшен. Ничто не
росло, кроме сорной травы. В это страшное время Нинурта нашел выход. Он
собрал пригоршню камней и послал их с гор дождем на землю. Потом сложил их
в кучу в том месте, где Кур вырвался из подземного мира, и запер его,
чтобы река не могла более вырваться наружу. Потом он построил
водохранилища, каналы и соединил их протоками с руслами Двух Рек. Теперь
поля рожали зерно в изобилии, а виноградники и сады щедро одаривали своими
прекрасными плодами.
С тех пор мы свято выполняли наказ содержать каналы в порядке и
расширять их сеть. Это наша главная задача, великий долг, которому
подчинено все, ибо наше процветание зависит от каналов. Во время сильного
разлива рек они позволяют отвести лишнюю воду в хранилища. Когда реки
начинают входить в берега, мы закрываем шлюзы и сохраняем воду на то
время, когда наступит засуха. Каналы несут эту воду из хранилищ на
распаханные и засеянные поля и даже в те земли, что некогда были пустыней.
Реки, что когда-то были нашими врагами, сегодня нам служат. Пристани и
дамбы возвышаются по берегам рек и там, где некогда были только грязные
болота. По всей стране простирается сеть каналов, соединяя поле с полем,
деревню с деревней, город с городом.
Почва в нашей стране мягкая и рыхлая, и легко уносится с водой,
особенно весной, поэтому каналы забиваются и ил заполняет их устья. На
каждом крестьянине лежит ответственность за поддержание в порядке его
маленького протока, каждый староста в деревне смотрит за тем, чтобы канал
был в порядке, а чиновники правительства следят за тем, чтобы ничего не
случилось в главных каналах. Но самая большая ответственность лежит на
царе: он должен понимать главный принцип работы каналов, знать, где он
дает слабину, держать армии рабочих для ремонта оросительной системы.
Думузи позволил себе вообще не выполнять этот долг. За одно это он не
заслуживает никакого прощения.
В разгар сезона дождей я мог сделать весьма немногое, разве что
просмотреть отчеты надзирателей за каналами, и решить, где нужно начать
починку. Я весь был окружен громоздящимися вокруг меня табличками, их
накапливались целые корзины, и все они описывали бедствия Урука. Писцы
стояли слева и справа от меня, чтобы читать мне эти таблички, но я редко
обращался к их услугам. Когда я читал сам, я получал лучшее представление
о том, что же на самом деле нужно делать.
К середине зимы дожди поутихли, и мы начали нашу работу. Реки и каналы
были доверху наполнены водой. Настоящая опасность наступит, когда начнут
таять снега в горах. Времени терять было нельзя.
Для начала работ я выбрал канал Уста Нимма, который лежит к северу от
Урука и ведет к нам питьевую воду. Он требовал чистки, но это нельзя было
считать серьезной работой, поскольку она не требовала ничего, кроме пота и
напряжения мышц. Нуждались в починке и перестройке набережные и шлюзы,
особенно главная дамба, которая, по словам моих строителей, могла быть
снесена первым же напором внешних вод.
По старинному обычаю, в начале любой великой работы первый камень
должен положить в основание именно царь. Я с радостью выполнял это
требование, так как мне всегда доставляло большое удовольствие выполнять
работу ремесленника, мастера своего дела. Мои астрологи выбрали
благоприятный день для церемонии. Накануне вечером я связал волосы в пучок
и пошел в небольшой храм Энлиля, где вымылся и провел ночь в уединении,
проспав на полу из черного камня. Утром, с восходом солнца, я пошел в храм
Ана и принес в жертву домашних животных. Потом, в святилище Лугальбанды, я
сделал ритуальный жест - отер лицо рукой - и почувствовал, как дух моего
отца вошел в меня. В полдневный час, я отправился туда, где изготавливают
кирпичи, надев на голову специальную повязку, чтобы носить кирпичи на
голове.
Вокруг меня стояли жрецы, когда я начал работу, полуголым, как простой
строитель под солнцем. Сперва я совершил возлияние, залив воду удачи в
саму форму для кирпичей. Потом зажег огонь ароматических поленьев и
отогнал всех нечистых духов и демонов. Я намазал форму медом и маслом.
Взял глину и поливал ее водой, пока она не размокла, смешал с соломой,
тщательно перемешивая все ногами. Я взял священную лопатку, зачерпнул
смесь и заполнил ею форму. Потом ребром ладони разгладил кирпич и выставил
его на просушку.
Ночью дождя не было. Если бы он был, я бы насмерть запорол своих
звездочетов-предсказателей. Наутро я снова зажег ароматические поленья.
Затем схватив форму за ручки, я вытряхнул первый кирпич. Взяв его в руки,
я поднял его к небесам, словно корону.
- Энлиль удовлетворен! - воскликнул я.
Как было ему не быть довольным! Кирпич был само совершенство. Боги
приняли мое служение, что было знаком окончания периода испытаний для
Урука и началом его возрождения.
В течение всех этих дней я работал вместе с остальными, готовя кирпичи
и перевозя их к каналу. Потом, когда звездочеты снова объявили
благоприятный день, мы перекрыли воду в канале. Это было нелегко: два
человека простились с жизнью во время этой работы. Но мы это свершили. В
те дни я не знал пощады ни к себе, ни к другим - ведь речь шла о работе,
нужной для блага города. Целый час, я стоял в самой стремнине течения,
раскинув руки, пока вокруг меня устанавливали сеть для запруды. Больше
некому было выполнить эту работу, потому что я оказался самым высоким и
самым сильным из людей. Когда вода была перекрыта, мы отворили сливные
шлюзы, осушили канал и приступили к починке. Я сам положил первый кирпич,
тот самый. Мы работали дотемна и возвращались на заре, и так продолжалось
день за днем. Я никому не давал передышки, потому что время поджимало нас,
а задача была жизненно важной. Я никогда не уставал. Когда остальные
утомлялись, я проходил между ними, хлопал их по плечам и говорил: "Ну же,
парень, вставай, боги требуют нашей службы!" И какими бы усталыми они ни
были, они вставали и работали. Я сурово погонял их, но и себя я не жалел.
Огромные костры ароматических поленьев очищали место нашего труда, Энлиль
был доволен, и работа продвигалась быстро и хорошо. Все было хорошо в
Уруке этой зимой. Весной канал принял и сохранил влагу. И я радовался
своему царствованию.

16
В первый день лета прибыли послы от Акки, царя Киша, и потребовали,
чтобы я платил дань.
Их было трое. Люди, приближенные его двора, которых я знал по своему
пребыванию в Кише. Когда они прибыли, я сперва не понял цели их визита. Я
тепло их встретил и дал пир в их честь. Мы сидели до глубокой ночи,
разговаривая о былых временах, о пирах во дворце Акки, о войнах против
эламитов, о превратностях судьбы. Я открыл для них вино из бочки Энки и
забил трех волов с полей Энлиля. Расскажите мне, попросил я, как поживает
величественный Акка, мой отец и благодетель? Они сказали мне, что Акка
благополучен, что его великая любовь ко мне осталась неизменной, что он
всякий раз, вознося молитвы, просит богов дать мне неиссякаемое
благополучие. Я дал каждому из посланников избранную им наложницу и отдал
им лучшие покои дворца. Только на следующий день они сказали мне, что
привезли послание от царя Акки и поставили передо мной огромную табличку,
запечатанную дорогой белой глиной с государственной печатью Киша. Табличка
была передо мной, а они прятали от меня глаза, что показалось мне
странным, но я не обратил на это внимания, особенно когда они сказали:
- Позволь нам уйти.
И я их отпустил.
Когда они ушли, я расколол белую глину, вытащил табличку и стал читать.
Когда я прочитал ее, глаза мои полезли на лоб.
Начиналось письмо обычным образом, старинными формулами: Акка, сын
Энмебарагеси, царь Киша, царь царей, господин Земли волею Энлиля и Ана, к
своему любимому сыну Гильгамешу, сыну Лугальбанды, господину Куллаба,
господину Энанны, властителю Урука волею Инанны и так далее и тому
подобное. За этим следовали набожные пожелания мне доброго здоровья,
процветания и прочего, а за ними сожаление, что за последнее время Акка не
получал ни слова от своего возлюбленного сына Гильгамеша, никаких вестей о
царстве, которое он, Акка, передал в руки своего возлюбленного сына.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44