Гонец держался очень надменно и не сказал ни слова свыше того, что
есть в бумаге. Думай, Алек, что делать будешь, а вы думайте, что придется
делать нам.
В ответ Леший с нерадостной ухмылкой делает сообщение про деревенские
дела, а потом с Брадой и Андасом вполголоса начинают что-то обсуждать, ну
а я, как и предложено, думаю. С чего это вдруг господин властитель полез в
бутылку? Кто приписывает нам потуги на дворцовый переворот? Да еще так
обосновано, что он поверил и готов рвать все в это сложное время. У нас
ведь на бербазе, когда приходили все новые и новые сообщения о драках на
северной границе, думали что не сегодня-завтра он попросит поддержки типа
той, что мы Куну оказываем. Уже думали, что ему дать и как перевезти, а
тут - на тебе! Конечно, политика сейчас не мое дело, и надо о задании
думать. Итак: без посадки в Долине мы в предгорья может быть и доберемся,
но без проводника будет плохо. Да и опять же - возможна стычка не только с
орками из Херут-Гоблина, но уже и с королевскими всадниками. Это если не
свяжемся с кем-нибудь из сильных, тут уж без знатока полная гибель. А
может быть, король просто под горячую руку все сотворил, а теперь жалеет?
Да, пожалуй, так оно и есть. Хотя по слухам это не тот человек, которого
можно вывести из себя, но со всяким бывает. Решение есть, и я объявляю его
Браде, прервав его совещание.
- Тогда так. В Долине я все равно садится буду, и попробую разнюхать
что к чему на самых высоких уровнях. Мое имя это сделать позволит. Если
удастся уладить дело - значит все хорошо, если нет, то все равно высадимся
у гор на свой риск, ибо дело важное.
- Да. Хорошо. Когда хочешь вылететь?
- Завтра, отдохнуть надо.
- Идет. Мы твою команду уже поселили - в тесноте, да не в обиде, а
аппарат к утру - это уже на мне.
Я киваю и Андас ведет в "необидную тесноту". Трехместная комнатка, -
ничего, потерпим. Ребята все в кают-компании вместе с местным населением
глядят по сотому разу привезенные записи "хроника важнейших событий". До
остального здесь, конечно, еще доберутся, а пока и те кто привез, и те,
кому привезли, смотрят "хронику" - традиция, а я ее нарушаю, - сижу и
прикидываю как быть в самом худшем варианте. В команде среди прочих есть,
конечно, и ученик чародея бербазовского розлива, Хао Шэн, рыжий такой
парень, на китайца похожий, как я на краболова. Он в общем-то способен
дверь не сильно запечатанную вскрыть, оборотня почуять и приструнить, от
порчи защитить, но этого ой мало! Да и карты, которые у нас есть: -
краденая показывает только место захоронения, а наша спутниковая кроме
рельефа ничего не дает. Трудно будет, ну да ладно. Игра свеч стоит. Архив
Старикашки - это целая связка ключей и отмычек ко многим событиям недавней
войны, и ко многим тайнам Совета Светлых Сил, ведь он там чуть ли не
первую скрипку играл одно время...
А вот и ребята вернулись, ну я вас сейчас обрадую! Реакция, как я и
ожидал, слабая. Подумаешь, мы и сами с усами. Ну и ладно, спокойней спать.
Это им, а мне до отбоя предстоит еще длинный разговор с бербазой, после
которого я долго и сосредоточено омываю лицо холодной водой, соскребая
усталость и отупение после часового спора, с применением демагогии, угроз
и нереальных обещаний.
Разрешение-то я получил, но сколько крови себе попортил! На дворе уже
ночь стоит, тусклая и беззвездная, прожектора заливают светом поляну. Вот
прошли двое - на ночные наблюдения, наверное, и снова безлюдно. Дождя нет,
и я решил выйти посидеть на воздухе перед сном. Лавочка холодная, но это
даже приятно. Сижу и мыслю о том, о сем, спокойно да лениво, и сначала
даже не вздрагиваю, когда рядом в землю врезается камень. Большой, с
футбольный мяч, и летел он со большою скоростью, не отскочил только
потому, что в намокшую рыхлость клумбы попал. Следующим номером программы
оказывается небольшой град из пяти-шести булыжников, который стучит по
окну и стене. Летели они, видать, с западной стороны, и рассудив так я
кидаюсь вперед - под прикрытие ангара. А небо уже рассекает ком огня -
попадание в крышу, огонь растекается по ней и копоть щедро срывается с
оранжевых языков. Прожектора разворачиваются, и теперь западная часть
поляны освещена прекрасно, но до леса на ней пусто.
Я прячусь под стеной ангара, и наблюдаю, как как еще один большой
снаряд крошит в щепу скамейку, на которой я только что идиллически сидел.
Костер на крыше уже выглядит целым пожаром, но я знаю, что ей ничего не
будет, и спокойно смотрю на буянящее пламя. В ангаре жужжит мотор, и в
проеме появляется легкий гусеничный транспортер с пулеметом в башенке, и я
прыгаю на него, пока он еще не разогнался. На мой стук люк открывается, и
я валюсь вниз, глотнув напоследок горелого керосину. В транспортере сидят
трое местных и двое моих - в кольчугах и шлемах, успели облачиться, а я к
примеру как был - в рубашке и брюках, правда при пистолете на боку.
Водитель забирает безумную скорость, вылетает с поляны, и сразу
сворачивает на еле заметную просеку - сквозь стеклоблоки видно, как по
бортам вездехода колотят ветки. Один из нашей команды, Длинный, советует
по-простецки, забыв в азарте обо всем:
- Алек, ты без панциря, лезь в башню, эй, кто там, дай место!
Из башни выпрастывается некто в легком жилете, а я, улучив момент
между бросками машины, втискиваюсь между фиксирующими досками. Ну-ка?
Ничего особенно сложного. Нашлемный прицел, и механизм башни с ним связан,
оптики почти нет - справлюсь. Впереди скачет пятно света от прожектора, а
вон и огонек мелькнул, на него берем. Итак, на прорехе в плотной лесной
заросли стоят две свежесрубленных катапульты, одна из них изготовлена к
выстрелу, и в лапе пылает очередная зажигательная бомба, рядом костерчик,
еще несколько глиняных горшков и кучка камней. Ни одной живой души. Десант
спешивается, и чуть потоптавшись, решительно устремляется в темноту, а в
машине остаюсь один лишь я. В наступившей тишине пламя клубится особенно
зловеще, тут явно и смола, и сера и еще что-нибудь.
Пока суть да дело, разбираюсь с управлением, и довольно скоро уже
можно глядеть на местность в тепловом, или А-спектре, чем и занимаюсь весь
следующий час, пока охотники не возвращаются, и не просто, а с добычей
возвращаются. Связаны руки, ноги спутаны, как у коня какого, идет-бредет
диверсант, совсем пацан однако. Бледный, злой, и хромает - нога видать
растянута, так что путы пожалуй здесь и лишни. Одет он с головы до ног в
серую рванину, хотя нет, на ногах у него неожиданно хорошие сапоги
красуются. Его впихивают через кормовой люк, и мы отправляемся в обратный
путь, только сначала водитель таранит и размочаливает гусеницами обе
катапульты, и еще долго на траках вертятся и мелькают горящие ошметки.
Мой предшественник по башне уже снимает показания, а верней пытается
снимать - пацан молчит, и это продолжается до конца дороги, до ангара то
есть. Первые звуки пленник издает, когда его ведут по подземной галерее в
жилой корпус - задев больной ногой за угол коротко и недовольно стонет, а
в это время между хозяевами идет спор, где разместить добычу, карцера в
здании не предусмотрено. Брада решает отвести парня в обычную гостевую
комнату, и пока местный доктор занимается растянутой ногой, все
присутствующие выслушивают историю поимки - в общем ничего особенного.
Эсте - один из моей команды - углядел следы, а дальше сложности никакой не
было. При поимке парень сопротивлялся "навроде кошки в ванной", а потом
утих вдруг.
- Так, - тянет Брада, - размещать его погодим, а пусть сначала с ним
побеседует Леший и...
- А может я? - перебиваю, - опыт есть, да и вообще, пойму его лучше.
Леший соглашается, и парня ведут в приемную, а мне по дороге Леший
объясняет:
- Запись, анализ и прочее нас не касается. Ты главное на экранчик
поглядывай, остальная публика в кабинете засядет, может вопрос какой
подкинут, или что сообщить захотят.
Приемная - стол, стулья, и маленький черный прямоугольничек экрана -
я его вижу, а посетитель нет. Леший усаживается в центральное кресло,
ждет, когда я притулюсь сбоку, а затем говорит в пространство: "Ну что,
давайте сюда этого сопляка." Еще минута - дверь открывается, и сопляк
входит. Ох ты! Серые лохмотья с него сняты, и под ними оказалась снежной
белизны тонкая рубаха с золотыми загогулинками по краям, и штаны хорошей
темно-красной ткани. На сапожки я уже обращал внимание, а теперь все
вместе образует высокородного аристократа. Смотрит презрительно - "ерунда,
таких я не боюсь". Леший заводит беседу: - мол так и так, никто пока тебя,
мальчуган, не трогает, и вообще никакой гадости не замышлялось ни против
кого, ты бы уж объяснил в чем дело, а потом вместе покумекаем, как
уладить. Лицо у парня все презрительней, хотя сейчас, кажется, он себя уже
искусственно распаляет. На этом его, пожалуй, можно и поймать.
- Ладно, Леший, он тебя понимать не хочет. Дай-ка я займусь. Эй, ты,
молокосос! (Насколько он меня младше, если по внешности, то лет на
пять-шесть). Теперь слушай меня. Ваши выходки мешают нам спокойно жить -
это надоедает. Пожалуй, уже надоело. И скоро такими как ты займутся
всерьез. Я вижу, ты не из простых, тем хуже. Мы найдем и твою семью, и
сообщников, и заставим горько пожалеть о своей наглости. Вы еще не
чувствуете на себе и сотой доли могущества людей железных островов! А с
тобой мы поступим просто - заставим проглотить порошочек, после которого
все слова, которые есть в твоей птичьей головенке полетят, как пчелы из
улья, толкаясь и толпясь у выхода!
Я делаю театральную паузу перед новой порцией похвальбы и угроз, но
парнишка горда отвечает:
- Ты меня очень напугал, уртаз! Я готов упасть перед тобой на колени
и плакать, просить помилования. Наверное, тебя испугается и Верховный
Король, который только и заботится о том, чтобы оградить ваш поселок от
бед и напастей.
Хохочу:
- Король! Да что же это за король, который не может выразить свою
волю иначе, чем послав шайку бродяг в компании с расфранченным сопляком
кинуть несколько камней - словно в деревне склочный сосед ночью мажет
соседям двери грязью, трясясь от злобы и страха!
- Я... Мы... От таких сопляков как я ты скоро будешь убегать и
прятаться, а Верховный Король всегда знает, что делает. Он еще не брался
за вас серьезно! - парень уже распалился, орет в азарте не тише, чем я
свою грозную говорил, верит дурачок, что я тоже его ненавижу. Ну, а что
теперь ты на такое ответишь?
- Ну и правильно, а что за нас браться. Мы условия соблюдаем, так что
же ваш благородный правитель гневаться изволит, да еще таким базарным
способом?
- Унглинги всегда идут впереди короля, а о благородстве не уртазам
судить.
На экране появляется надпись "Хватит, он и вправду ничего дельного не
знает. Кончай ругань."
- Ладно, - говорю я уже нормальны голосом. - Как тебя хоть зовут? Не
век же друг на друга рычать будем.
Парнишка явно опешил, не хотел наверное, а вот отвечает тоже вполне
мирно "Ингельс", а потом спохватывается:
- Но разговаривать мне с вами больше не придется. Хватит того, что
уже сказано.
- Иди, Ингельс, поспи, подумай - над тем, что тебе спокойно говорили,
а крики не в счет, это я тебя нарочно распалял.
Спокойной ночи - хотя ночи-то уже и немного осталось.
Входит конвой, это на редкость мирного вида дядя с пистолетом и ножом
на поясе для внушительности, и уводит пленника, а мы с Лешим идем к Браде
- у него сидят еще трое, а остальные разошлись - моих ни одного нету.
Брада подводит черту под допросом:
- Все ясно. Унглинги - слово знакомое, это будущая опора трона.
Этакая комплексная программа воспитания - тут и управление, и военное
дело, и умение ладить с остальными расами. Они подчинены королю напрямую,
и самовольства у них не приняты. Все, что сказал пацан, пожалуй, правда, и
выводы такие: во-первых, за нас действительно серьезно еще не взялись.
Второе: разрыв отношений был решен уже давно - если еще месяца три назад
нас начали использовать как учебное пособие по методам ведения
партизанской войны. Третье - в скором времени надо ожидать нажима, а
посему с завтрашнего утра ввожу режим "угроза-3".
Голос с места:
- А что с пацаном делать?
У меня мысль уже созрела, предлагаю:
- А не взять ли его с собою, подарком королю? Авось смягчится.
- Заложник что ли нужен?
- Не заложник, а залог успешной беседы, благо в Долине не нужно
играть истерику, до последнего дня верховный король был способен
рассуждать здраво. И на нас он, мягко выражаясь, обиделся не сгоряча, как
я раньше думал. Ну а пока - пора расходится, я бы пару часиков поспать не
прочь.
Намерение благородное, но будят меня лишь в восемь утра. Помылся,
оделся, выхожу - а на полосе уже самолет стоит, моя команда бродит и
Ингельс больную ногу в сторону отставил, скособочился, бедняга.
- Это что же, меня ждете?
- Ага!
Ну, тут уж никакая ругань на ум не приходит - такая, чтоб выразить
мои чувства. Я с ними как с людьми, а они со мной как с барином каким! Ой,
доиграются ребята, ой допресмыкаются, ой долюбезничают, лакеи чертовы! Ну
что теперь делать?
- Вы бы, робяты, меня не будили, а так спящим в машину и внесли, а то
чего зря беспокоить было? И дальше так - я б себе паланкин заказал. Все
хоть погрузили? Ну поехали тогда, чего ждать, моя сиятельная особа
явилась...
И команда лезет в самолет, передо мной лестницу одолевает Ингельс -
безо всякого страха, да и в кабине себя ведет как бывалый пассажир -
занимает кресло у окошка и сразу включает вентиляцию.
Эсте замечает:
- Не иначе летал, и не раз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53