! – раздраженно воскликнула она.– У вас, похоже, не самое праздничное настроение, Даллас, – заметила Пибоди и тонким холеным пальцем нажала на кнопку.– Рождество для меня – всегда как гвоздь в заднице, – откликнулась Ева и бросила команде медэкспертов: – Вы закончили? Тогда давайте-ка ее перевернем, прежде чем тело упакуют.В том, что убитая была изнасилована, сомнений не оставалось. Причем изнасилована с особой жестокостью. Продолжая осмотр тела, Ева обратила внимание на яркую татуировку на плече.– Глядите-ка, похоже, свежая, – пробормотали она. – Пибоди, снимите это на видеокамеру, прежде чем уйдете отсюда.– «Моя единственная любовь», – прочитала Пибоди надпись, алевшую на белой коже, и сложила губы сердечком.– По-моему, временная татуировка. – Ева наклонилась так близко к телу, что едва не прикоснулась носом к плечу убитой. – Наложена совсем недавно. Надо проверить, где ей ее делали.– Куропатка на грушевом дереве, – неожиданно произнесла Пибоди.Ева выпрямилась и недоуменно вздернула бровь.– Что?– Заколка. Я говорю про заколку в ее волосах. Первый день Рождества. – Поскольку Ева продолжала смотреть на нее непонимающим взглядом, Пибоди тряхнула головой и пояснила: – Это старая рождественская песня, лейтенант. «Двенадцать дней Рождества». В ней поется о том, что парень каждый день дарит своей единственной любимой что-то новое, и в первый день это – куропатка на грушевом дереве.– Дурацкий подарок! На кой черт кому-то нужна птица на дереве? – проворчала Ева, но внутри у нее шевельнулось какое-то непонятное предчувствие. – Будем надеяться на то, что эта женщина была действительно «единственной любимой» того парня, который все это сотворил. Отправляйтесь за видеокассетами системы наблюдения. И скажите санитарам, что можно ее упаковывать.Ева подошла к телефону с автоответчиком, стоявшему возле кровати, и, пока выносили тело, получила информацию обо всех звонках в течение последних суток. Первый из них поступил восемнадцать часов назад. Ева прослушала запись разговора. Это была веселая, ни к чему не обязывающая болтовня между жертвой и ее матерью. Ева слушала и представляла смеющееся лицо этой женщины, невольно думая, как оно будет выглядеть, когда ей позвонят и сообщат, что ее дочь мертва.Помимо этого, на пленке оказался лишь один разговор, причем звонила сама Марианна.– Симпатичный парнишка, – промурлыкала Ева, слушая приятный мужской голос.Погибшая называла его Джерри или, сокращенно, Джер. Наверное, любовник. А может, тот самый? Ее «единственная любовь»?..Ева вынула пленку с записью разговоров, запаковала ее и сунула в сумочку. Затем в шкафчике под окном она нашла дневник Марианны, ее мобильный телефон и записную книжку. Остатки одежды, аккуратно срезанной с жертвы, которые беспорядочно валялись на полу, была собраны и упакованы в пластиковые мешки. Теперь они перешли в разряд вещественных доказательств.В квартире снова царила тишина.«Наверное, она сама впустила его, – размышляла Ева. – Сама открыла ему дверь. А может, они пришли вместе? Накачал ли он ее наркотиками? Вскрытие покажет, присутствует ли в крови убитой какая-нибудь запрещенная гадость».Пока было ясно одно: в спальне убийца связал ее, привязал запястья и лодыжки к каждому из четырех углов кровати, распяв женщину, как шкуру, предназначенную для выделки. Затем он срезал с нее всю одежду – аккуратно, не торопясь. Нет, он наверняка не находился в состоянии аффекта – бешенства, неконтролируемой ярости или даже непреодолимого сексуального голода. Он действовал обдуманно, расчетливо, по заранее составленному плану. Затем он изнасиловал свою жертву: сначала – обычным путем, затем – садистским. Она была полностью в его власти. Он же был всемогущ.Женщина, наверное, сопротивлялась, кричала, молила о пощаде. А он наслаждался этим, впитывая в себя каждый звук с жадностью измученного жаждой человека, который добрался до воды. Все насильники таковы – это она хорошо знала. Ей пришлось сделать несколько глубоких вдохов и резких выдохов, чтобы успокоиться, поскольку разум, помимо ее воли, метнулся на много лет назад, в прошлое, туда, где был ее отец.Запретив себе думать об этом, Ева продолжала восстанавливать картину происшедшего. Удовлетворив свою похоть, убийца стал душить, завороженно глядя, как выкатываются из орбит глаза. После этого он причесал убитую, наложил косметику на ее лицо, «украсил», обмотав тело новогодней гирляндой. Кстати, о заколке. Принадлежала ли она жертве, или он принес ее с собой? Хотела ли она удивить его своей новой татуировкой, или он сам выколол ее на уже мертвом теле?Ева переместилась в ванную комнату, что находилась по соседству. Белый кафель сверкал, как лед, а в воздухе витал едва уловимый запах какого-то чистящего средства. Ева решила, что, когда преступник покончил со своим страшным делом, он все здесь подчистил. Вымылся сам и протер все дезинфицирующим средством, чтобы не осталось никаких следов.«Что ж, – подумала Ева, – всех следов тебе все равно не уничтожить, как ни старайся. Тебя может выдать один-единственный волос с твоего лобка, оставшийся на жертве. Я достану тебя! Хотя бы во имя матери этой нечастной, с которой они смеялись, болтали, обменивались рецептами пирожных, строили планы на рождественские праздники…»– Лейтенант!Оглянувшись, Ева увидела Пибоди, которая стояла посередине прихожей.– Что еще?– Я достала видеозаписи камер наблюдения, установленных в холле. Двое полицейских, как вы приказали, опрашивают жильцов.– Отлично. – Ева потерла лицо ладонями. – Опечатайте квартиру. Все вещественные доказательства – немедленно в главное управление. А я должна сообщить о случившемся родственникам убитой. – Она закинула на плечо сумочку. – Вы правы, Пибоди, денек действительно начался погано. Хуже не бывает. ГЛАВА 2 – Вы проверили того парня, с которым погибшая разговаривала накануне смерти?– Так точно, лейтенант. Джереми Вандорен. Проживает на Второй авеню. Бухгалтер. Работает в компании «Фостер, Брайд и Рамси», что на Уолл-Стрит. – Пибоди бросила быстрый взгляд на страницу лежавшего перед ней блокнота. – Разведен. В данный момент одинок. Возраст – тридцать шесть. Я видела его фотографию – весьма привлекательная особь мужского пола.– Хм-м-м… – Ева вставила пленку с записями камер наблюдения в свой настольный видиоаппарат. – Поглядим, не нанесла ли эта особь вчера вечером визит вежливости своей подружке.– Принести вам кофе, лейтенант?– Что?– Я спрашиваю, не хотите ли вы кофе.Ева, прищурившись, вглядывалась в экран.– Если вам хочется кофе, так и скажите, Пибоди, – не отрываясь, откликнулась она.Пользуясь тем, что лейтенант ее не видит, Пибоди театрально закатила глаза и скорчила гримасу, которая должна была изображать покорность судьбе.– Да, я хочу кофе.– Ну, если вам невтерпеж, идите и налейте себе кофе. А заодно и мне, раз уж вы все равно отправляетесь к кофеварке. Итак, жертва пришла домой в шестнадцать сорок пять…Ева остановила воспроизведение и стала всматриваться в застывшее на экране лицо Марианны Хоули. Стройная, привлекательная, молодая, в ярко-красном берете на блестящих каштановых волосах, гармонично сочетавшемся с цветом ее длинного свободного пальто и блестящих туфель.– Она, похоже, ходила за покупками, – раздался комментарий Пибоди, которая уже вернулась с двумя чашками кофе и теперь поставила одну из них возле локтя Евы.– Ага, в «Блумингдейл», – кивнула Ева и снова нажала на кнопку воспроизведения.Изображение на экране ожило. Марианна поставила пакеты с покупками на пол возле двери и стала рыться в сумочке, ища электронный ключ. Ева заметила, что губы женщины шевелятся. Говорит, сама с собой? Нет, наверное, напевает. Марианна тряхнула головой, откинув волосы назад, взяла пакеты, вошла в квартиру и закрыла за собой дверь. На панели замка загорелся красный огонек.На экране мелькали фигуры людей: другие жильцы, соседи Марианны, приходили, уходили… Перед глазами Евы текла обычная размеренная жизнь.– На обед жертва никуда не выходила, – констатировала Ева.Мысленным взором она пыталась проникнуть сквозь стены и представить, что в данный момент делает Марианна. Вот она снимает красное пальто и вешает его в стенной шкаф, а берет кладет на полку для головных уборов. Скидывает туфли. На ней – простые синие слаксы и белый свитер, которые преступник потом аккуратно срежет с нее.Вот она включает телевизор, чтобы была хоть какая-то компания, затем относит в комнату пакеты с покупками и принимается их разбирать. Она – аккуратная женщина, любит маленькие красивые мелочи, любит проводить вечера дома. В семь часов она разогрела себе суп. Потом позвонила ее мать. Чуть позже она сама позвонила приятелю.Коротко остриженными ногтями без следов маникюра Ева озабоченно барабанила по крышке стола. Внезапно она вздрогнула, напряглась и с еще большим вниманием уставилась в экран монитора. Двери лифта открылись, и одновременно с этим брови Евы взлетели от удивления так высоко, что потерялись под челкой.– Так-так, и кто же это у нас?– Санта-Клаус, – хихикнула Пибоди, заглядывая ей через плечо. – С подарками.Мужчина с огромной белоснежной бородой, одетый в красную шубу, держал в руках подарочную коробку. Она была завернута в серебряную бумагу и перевязана широкой золотисто-зеленой лентой.– Стоп! – воскликнула Ева. – Давайте-ка укрупним изображение.Экран мигнул, и изображение на нем стало укрупняться. К красивой ленте, обвившей коробку, было приколото серебряное деревце с пухлой птичкой на одной из ветвей.– Сволочь… Ах, сволочь! Ведь это же то самое деревце, которое было приколото к ее волосам!– Но ведь это… Санта-Клаус?– Тихо, Пибоди. Смотрим дальше. Вот он подходит к ее двери, – буркнула Ева. Она сосредоточенно наблюдала за тем, как сказочный персонаж со своей яркой ношей приближается к двери Марианны. Рукой в красной варежке он надавил кнопку звонка, а затем откинул голову назад и засмеялся. Дверь открылась почти сразу же. Лицо Марианны горело от возбуждения, глаза сияли. Она откинула волосы назад и широко распахнула дверь, приглашая гостя войти.Санта-Клаус оглянулся, посмотрел прямо в камеру, а затем улыбнулся и подмигнул в объектив.Ева снова остановила изображение.– Сволочь! Мерзкий подонок! Пибоди, надо распечатать этот кадр. – Она внимательно разглядывала круглую розовощекую физиономию и блестящие голубые глаза на экране. – Он знал, что мы будем смотреть эту запись, его это очень забавляло.– И по той же причине он оделся в костюм Санта-Клауса, – добавила Пибоди. – Но как же так можно?! Ведь это… отвратительно! Это неправильно!– Что? А по-вашему, если бы он натянул на себя костюм черта, все было бы в порядке?– Да… То есть нет, конечно. – Пибоди, переминаясь с ноги на ногу, пожала плечами. – Просто я… ну, не знаю. Просто это мерзко.– Зато очень хитро. – Ева подождала, пока принтер распечатает кадр, и снова нажала на кнопку воспроизведения.Кто не откроет дверь, увидев в глазок милого Санта-Клауса!Дверь квартиры закрылась, и в холле не осталось никого. Таймер в нижней части экрана показывал время: 21.33.«Что ж, этот парень не торопился, – размышляла Ева. – Веревка, которой он ее связал, и любые другие принадлежности, которые могли ему понадобиться, скорее всего, находились в этой большой блестящей коробке».В одиннадцать вечера из лифта вышла парочка. Они смеялись и, судя по всему, были навеселе. Беспечно болтая, мужчина и женщина прошли мимо двери Марианны, не догадываясь о том, что за ней творится. А там происходило убийство. Там царили боль и страх…Дверь открылась только в половине первого ночи. Из нее вышел мужчина в красном балахоне. В руках у него по-прежнему была все та же блестящая коробка, а на розовощеком лице играла широкая и какая-то яростная улыбка. Он снова посмотрел в объектив камеры, только теперь его глаза блестели безумием. Затем убийца, пританцовывая, направился к лифту.– Скопируйте этот диск на файл Хоули. Дело номер 25176-Н. Сколько там было дней Рождества, Пибоди? В той песенке, о которой вы говорили.– Двенадцать. – У Пибоди пересохло в горле, и ей пришлось сделать большой глоток кофе. – Двенадцать дней.– Ну что ж, нам следует как можно скорее выяснить, являлась ли Хоули его «единственной любовью» или у него имеется еще одиннадцать. – Ева встала из-за стола. – Давайте-ка побеседуем с ее дружком.
Рабочее место Джереми Вандорена находилось в крохотном закутке, в длинном ряду точно таких же. Здесь едва помещался небольшой стол с компьютером и телефоном и стул на трех колесиках. К тонкой стене были приколоты распечатки биржевых сводок, театральное расписание, шутливая рождественская открытка, на которой была изображена пышная женщина со снежинками на интимных местах, а также фотография Марианны Хоули.Когда Ева вошла в его каморку, Джереми даже не поднял на нее взгляд. Он лишь коротко махнул рукой, давая понять, чтобы ему не мешали, а затем вновь принялся самозабвенно стучать по клавишам компьютера, одновременно надиктовывая что-то в соединенный с наушниками микрофон, который располагался прямо возле его губ.– «Комстат» – пять и восемь десятых пункта, – торопливо бубнил он, – «Кенмарт» упал на три и три четверти. Нет, «Рорк индастриз», наоборот, подскочили на шесть пунктов. Наши аналитики утверждают, что к концу дня его акции вырастут еще на пару пунктов.Ева приподняла бровь и сунула руки в карманы брюк. Она тут стоит, ожидая, когда какой-то брокер соизволит поговорить с ней об убийстве его избранницы, а Рорк тем временем делает миллионы. Вот забавно!– Все, готово!Вандорен нажал еще на какую-то клавишу, и по экрану монитора поползли непонятные буквы и цифры. Ева подождала еще с полминуты, а затем вытащила из кармана свой полицейский значок и помахала им перед самым носом мужчины. Тот удивленно моргнул, а затем повернулся и взглянул наконец на незваную гостью.– Я вас понял, – проговорил он в свой микрофон. – Все будет сделано, как вы велели… – Пауза. – Не беспокойтесь… – Пауза.
1 2 3 4 5 6 7