Я стал в уме поносить
ее площадной бранью, пытаясь заставить себя возненавидеть ее, но тщетно. Я
только еще более отчетливо понял, что полюбил ее той сумасшедшей любовью,
которая рождается мгновенно и мучает человека всю жизнь. Динь-динь-динь -
дискантом прозвенели часы на трюмо. Три часа ночи. Я стоял в угрюмом
оцепенении и мрачно соображал: что делать? Мелькнула мысль броситься к ней
и умолять о прощении, чтобы она позволила побыть с ней, чтобы я мог ее
видеть. Теперь даже ее издевки казались мне малыми по сравнению с этим
пренебрежительным молчанием. Созерцание ее стройного свежего тела
доставляло мне почти плотское наслаждение. О! Чтобы хоть раз взглянуть на
нее! Мне хотелось броситься к торшеру, включить свет, взглянуть на нее и
убежать. Я не знаю, сколько времени я простоял в этой чернильной тишине,
копаясь в своих мыслях. Салина ничем не проявляла своего внимания ко мне,
будто меня не было. Я тяжело вздохнул.
- Это все еще вы? - спросила она. Я не ответил. - Вы что, хотите меня
караулить? Не стоит беспокоиться. Я никого не боюсь, а евнухов не держу,
так как ненавижу целомудрие. Черт вас возьми! - вдруг закричала она. - Вы
либо убирайтесь отсюда, либо зажгите свет и сядьте, что вы стоите, как
столб посредине комнаты? Этот окрик вывел меня из мучительного оцепенения.
Я подошел к торшеру, нащупал шнур выключателя и включил свет. Салина сидела
на диване, поджав к подбородку колени и диким злым взглядом пристально
смотрела на меня.
- Бросьте мне халат, он лежит на шкафу. Теперь отвернитесь, я оденусь.
В шелковом алом халате она выглядела еще стройней и тоньше.
- Дайте сигарету, - сказала она, присаживаясь на пуфик. Помолчали.
только теперь я услышал звонкое тиканье часов, которое раньше не замечал.
Стрелки показывали 3 часа 35 минут.
- Что же мы будем делать? - спросила она. Разговаривать с вами не о
чем, а на большее...
- Помолчите, - попросил я, - дайте на вас посмотреть. Она очень
удивилась, но замолчала, обиженно отвернувшись.
- Боже, какая вы чудесная! - невольно вырвалось у меня восклицание. -
Из какой сказки, какой волшебник вас добыл и подарил людям? Она улыбнулась
и склонила головку, кокетливо посмотрела на меня из-под опущенных ресниц.
Халат на ее груди чуть приоткрылся и мне стала видна пышная округлость
мраморно-белой груди. У меня захватило дух и слова застряли в горле.
- Что же вы замолчали? Говорите! Говорите же... Мне это очень
нравится.
- Что говорить? - продолжал я, с'едая ее взглядом. Разве можно
высказать словами то очарование, которое вы излучаете, которое греет,
обжигает и ослепляет все вокруг? Она заметила, что я смотрю на ее грудь, но
не захлопнула ворот халата, а только прикрыла глаза и опустила руки, отчего
он еще больше распахнулся, обнажая белую полоску живота с темной впадинкой
на пупке. Я не выдержал и, порывисто вскочив с пуфа, приник губами к ее
полуоголенной груди. Она вскрикнула и оттолкнула меня, стремительно
отскочив в сторону.
- Не надо! - прошептала она. - Не надо! В этом восклицании не было ни
гнева, ни укора, ни мольбы. И я понял, что она горит тем же желанием, что и
я. В каком-то диком исступлении, не сознавая, что делаю, что говорю, я
протянул к ней обе руки и прошептал:
- Ну, покажи мне ее и я не прикоснусь к ней, я только буду смотреть.
Кинь мне эту подачку. Я умоляю тебя! Ее глаза загорелись, красивые крылья
прямого носа затрепетали и сузились, она издала тихий протяжный стон и как
будто против своей воли, как загипнотизированная, раздвинула в стороны
халат. Оба полушария ее грудей, глянцево отсвечивающие белизной, с
маленькими и темными сосками, покачнулись и замерли, призывно выставленные
мне навстречу. Сладостная истома подкосила мне ноги и я чуть не упал.
Конвульсии содрогнули тело.
- Салина, милая, я люблю тебя, - прошептал я, не сводя с нее глаз.
- Говори, говори, не умолкай! - задыхаясь, прошептала она и закрыла
ресницами глаза.
- Покажи мне еще кусочек твоего очаровательного тела, чтобы я мог на
всю жизнь унести в памяти это сказочное видение! Она выставила из халата
одну ногу.
- Хватит?
- Нет, нет! - закричал я. - Еще.
- Ну что же еще? Я тебе почти вся показалась.
- Я хочу видеть твой животик, твои руки, твои плечи, хочу взглядом
лобзать твой стан, твои бедра, все и все, все...
- Ох! Как ты обжигаешь меня своими словами, - ответила она с дрожью в
голосе. - Я покажусь тебе вся, только подожди минутку, а то я умру.
- Я не могу ждать. Я хочу видеть тебя.
- Ну, смотри... - и с этими словами она сбросила с плеч халат и он
упал на пол, окружив багряным ореолом ее ноги. Я невольно зажмурился, как
от яркого луча, так очаровательно красива и мила была Салина в наготе.
только маленькие атласные трусики прикрывали от меня остатки еще не
познанного ее тела. Я задержал на них свой взгляд, пытаясь угадать, какие
прелести скрыты там. Салина поймала мой взгляд.
- Ты хочешь видеть и это?
- Да.
- Так сразу... Я не могу...
- Давай я помогу тебе.
- Нет, не надо... Я сама... Отвернись...
- Я не могу отвернуться, я не могу ни на миг расстаться с тобой.
- Ну хоть закрой глаза, - взмолилась она.
- Нет, не могу.
- Ну, тогда подожди немного...
- Я не могу ждать. Я сгораю от нетерпения.
- Сейчас. Не сводя с меня глаз, наполненных сладострастной влагой, она
стала шарить рукой по бедру, ища замок змейки. - Сейчас... - шептала она, -
сейчас... Наконец, тихо треснула змейка и трусы упали к ее ногам. Она тихо
вскрикнула и, как будто пронзенная в самое сердце моим взглядом, как
подкошенная упала на пол. Я подбежал к ней. Она была бледной, капельки
испарины мелким бисером покрывали ее лоб и щеки. Я схватил ее на руки и
отнес на диван. Пока она не пришла в себя, я торопливо шарил по ней рукой,
сладостно ощущая нежное голое тело. Мягкая выпуклость ее лобка была гладкой
и чистой, без единого волоска. Это придавало ей неземную красоту античной
фигуры. Она была божеством и все, на что я мог решиться по отношению к ней,
это трогать ее тело рукой, чтобы убедиться и убедить свое сознание в
реальности происходящего. Салина открыла глаза и испуганно вскрикнула,
прикрыв грудь рукой:
- Ты ничего со мной не сделал?
- Ничего, - ответил я, еще не поняв вопроса. Она облегченно вздохнула
и улыбнулась.
- Милый мой, ты прелесть, - прошептала она и погладила своей мягкой
рукой мою пылающую щеку. - Подай мне халат, я мерзну.
Я подал ей халат и пока она одевалась, сидел рядом на диване, с
сожалением глядя, как под плотной тканью постепенно скрывается прелестное
тело Салины.
- Ты огорчен тем, что я одеваюсь? Ну, не надо. Я теперь твоя. Как
только я согреюсь, я снова разденусь для тебя и ты сможешь смотреть на меня
сколько захочешь. О! Давай немного выпьем, я уже совсем трезвая. А ты?
- Я тоже. Но где мы возьмем вина?
- У! Этого добра здесь сколько хочешь! - воскликнула она и, подбежав к
книжному шкафу, извлекла бутылку коньяка. - Будешь это или лучше виски?
- Давай это.
Мы выпили по бокалу и Салина спрятала бутылку.
- Хватит, я не люблю пьяных. Ты ведь тоже не хочешь, чтобы приятные
воспоминания этой ночи потонули в пьяном угаре?
- Ну, конечно. Иди ко мне, я тебя поцелую.
- Только не сильно. В губы.
- Хорошо.
Она подошла ко мне и, положив свои руки мне на плечи, запрокинула
голову, подставив губы для поцелуя. Я приник к этим пухлым, кроваво-красным
подушечкам, чувствуя, как они шевелятся под кончиком моего языка,
затрепетав от сладостного упоения. Мы чуть не задохнулись от захватившего
нас счастья. Моя рука попала под халат и, обняв тонкий, гибкий стан, я
прижал ее к себе, чтобы она почувствовала во мне мужчину. Второй рукой я
стал гладить ее грудь и теребить соски. Салина вяло и бессильно
сопротивлялась, тихонько вскрикивая:
- Ой, что ты делаешь... Не надо!
Но моя рука уже гладила и мяла упругую мякоть ее лобка, а указательный
палец погрузился в обильно увлажненный "Грот любви". Салина задыхалась.
Тело ее извивалось в сладостных конвульсиях, она едва вымолвила:
- Я не могу больше стоять. Идем на диван...
Подхватив ее на руки, я перенес Салину на диван, распахнул халат и в
безумном порыве страсти стал исступленно целовать розовое, вздрагивающее
тело. Салина прикрыла ладонью свой лобок, не допустив туда мои губы. Я
поцеловал руку, милая девочка опять была близка к обмороку и, чтобы дать ей
придти в себя, я прекратил свои лобзания. Постепенно она успокоилась,
открыла глаза и тихо спросила:
- Что же ты?
- Сейчас!
Я быстро разделся догола. Она пристально следила за мной с
восхищением. Затем я лег рядом с ней и ощутил, как трепетная дрожь
сотрясает ее тело.
- Салина, милая, только не теряй рассудок, - шептал я ей, осторожно
раздвигая ее ноги.
- Я попробую, ты осторожнее. Это все так приятно, но у меня мутнеет
разум... Я хочу почувствовать все... Осторожнее...
С предельной осторожностью, давая ей возможность привыкнуть к каждому
новому ощущению, я пробирался к драгоценному сокровищу. Салина нервно
вздрагивала и бессознательно порывалась меня остановить. Она схватила мою
руку, но не отталкивала ее от себя, а задерживала на том месте, до которого
я добрался. Я нежно уговаривал ее, выбрасывая слова между поцелуями, она
отпускала мою руку, и я упорно двигался дальше. Наконец, я благополучно
перелез через нее, устроившись между ее широко раздвинутыми ногами. Но как
только наши члены вошли в соприкосновение, Салина вскрикнула и закатила
глаза, ее тело дернулось и затихло. Мертвенная бледность покрыла ее щеки,
дыхание стало едва заметным. Я решил подождать и, не покидая достигнутых
позиций, стал нежно массировать ее грудь левой рукой. Очень медленно Салина
приходила в себя. Дыхание становилось ровнее и глубже, щеки розовели,
дрогнули веки и ее глаза открылись. Она посмотрела мне в глаза и вдруг
сказала:
- Уйди, я не хочу тебя.
- Что с тобой? Милая, чем я тебя обидел?
Она оттолкнула меня от себя и отскочила на другой конец дивана,
прижавшись спиной к стене.
- Уходи, уходи! Ты гадкий, противный урод. Я не хочу видеть тебя ни
одной секунды, - злобно сказала она, закрыв лицо руками.
- Но что я сделал? Об'ясни!
- Ничего не хочу об'яснять. Уходи вон. Сейчас же.
- Я не уйду, пока ты не скажешь, в чем дело, - настаивал я, злясь за
это нелепое недоразумение.
- Я сейчас вызову человека и он вышвырнет тебя голого на улицу, -
воскликнула она и потянулась к кнопке звонка.
- Постой! - я перехватил ее руку, - ты оскорбляешь меня незаслуженно.
Я не сделал ничего недозволенного.
- Ты взял меня, когда я была без сознания.
- Нет. Клянусь богом, - закричал я, отступая от нее. И это восклицание
было настолько искренним, что Салина сразу поверила мне без дальнейших
доказательств.
- Я верю. Милый, как хорошо, что судьба послала мне награду за все то,
что я испытала. Я теперь никогда в жизни не расстанусь с тобой и ты никуда
уже не уедешь.
Она нежно прильнула ко мне, целуя лицо, плечи и грудь.
- Боже мой, как я благодарна всевышнему за тебя. ты хочешь меня? Бери, я
твоя. Навеки. Но только, милый, осторожно, я хочу чувствовать тебя в себе.
- Я буду осторожен.
Все началось сначала. Медленно и осторожно я лег на нее и слегка надавил
своим членом на мягкие губки любви, чувствуя, как они сами собой
раздвигаются. Салина задрожала и вцепилась в меня руками. Она вскрикнула от
боли и перестала болезненно дрожать. Взгляд ее глаз стал вызывающе спокоен.
- Ну... Дальше... - сказала она и нетерпеливо двинула бедрами.
Я надавил телом и мой член нырнул в горячую пропасть сумасшедшего
удовольствия. Я уже не помню, что я делал и как. Смутно, как во сне, я
представляю себе изгибы белого упругого тела, рычание и стон двух жертв
любви. Потом все пропало в сладостном безумии. Когда я очнулся, Салина уже
сидела около меня и своей нежной маленькой ручкой гладила мой живот. Сквозь
щели, оставленные мной ночью, пробивался яркий луч солнца.
- Я думала, что ты умер, - с дрожью в голосе сказала Салина. - ты видишь,
я оказалась впервые в жизни сильнее мужчины. Я чувствовала тебя всего до
конца, я даже рассмотрела сок, который ты в меня влил. Он очень смешан с
моим. Хочешь, я и тебе покажу? Она спрыгнула с дивана и, взяв со стола
розетку, поднесла к моим глазам. там мутными отблесками трепетала густая
жидкость.
- Здесь ты и я вместе, - восторженно прошептала Салина. - я буду хранить
это всю жизнь. Мы теперь муж и жена. Я никогда не отпущу тебя от себя ни на
минуту. Тебе не нужны будут никакие женщины, я их всех заменю одна.
Я таял под наплывом бурного счастья. Созерцая голую Салину, я еще раз
убеждался в совершенстве ее милой и нежной красоты.
- Сали, я должен все-таки уехать в Кельн, - виновато сказал я.
- Нет, никогда, - в ее глазах сверкнул гнев.
- Но, милая, не нужно сердиться. Это от меня не зависит. Меня послали с
очень важным поручением фирмы. Дело особой секретной важности, невыполнение
которого грозит мне смертью. ты хочешь, чтобы меня убили?
Я взглянул на часы. Было 7 часов 20 минут. Оставалось не многим более
двух часов до отхода парохода. Я быстро оделся, расцеловал свою новую
чудесную жену и бросился в гостиницу. Проводить меня к пароходу она не
пришла. Я напрасно прождал у трапа до отхода. Я не знал, что с ней
случилось и до сих пор не могу поверить, что она меня обманула. Но это была
последняя встреча с земной женщиной, с которой я жил и которая оставила в
моей памяти неизгладимое впечатление. Судьба, очевидно, послала мне ее для
того, чтобы показать, как ничтожны были ее сладости по сравнению с тем, что
готовили мне женщины-карты. Незнакомец был совсем пьян. У него заплетался
язык и голова склонилась к столу в неодолимой дреме. Меня тронул его
бесхитростный рассказ, и я решил во что бы то ни стало узнать, что было
дальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16